Продолжаем рассказывать об авторах, которые стали жертвами политических репрессий. Специалист Центра документации Музея истории ГУЛАГа Анастасия Катаева — о судьбе Евгении Гинзбург, которая провела в заключении больше 10 лет и написала книгу «Крутой маршрут».
Кто она такая
Евгения Соломоновна Гинзбург (1904 — 1977) жила в Казани, преподавала, занималась научной работой, писала в местную газету «Красная Татария». Ее муж Павел Васильевич Аксенов был председателем Казанского городского совета. На момент ареста у них было двое сыновей: старшему, Алексею, было десять лет, младшему, Василию (будущему автору «Острова Крым»), — четыре.
За что ее арестовали
Невинную женщину, которая, как она писала о себе, никогда не держала в руках оружия и была «абсолютно штатским человеком», обвинили в участии в контрреволюционной троцкистской группе. Вот цитата из ее следственного дела:
«в 1932 г. примкнула к контрреволюционной троцкистской террористической организации, совершившей 1 декабря 1934 г. в г. Ленинграде злодейское убийство т. Кирова и подготавливавшей террористические акты против других руководителей Советского правительства».
Военная коллегия Верховного Суда приговорила Гинзбург к 10 годам исправительно-трудовых лагерей и 5 годам с поражением в правах с конфискацией всего личного имущества.
Что случилось, пока она сидела
За годы заключения и ссылки, три из которых Гинзбург провела в тюрьмах и семь в лагерях, на войне погиб старший сын, умерли родители, не дождавшись возвращения дочери (репрессированы в 1937-м как родственники «врага народа»). Гинзбург освободилась из лагеря в 1947 году и осталась в Магадане. По ее словам, возвращаться на «материк» ей было уже не к кому, и, встретившись с оставшимся в живых сыном Василием, Гинзбург устроилась на работу воспитателем и пианисткой в детском саду.
Что было потом
Однако в 1949 году бывших заключенных снова начали арестовывать, чтобы запретить им возвращаться на материк. Вскоре кто-то догадался, что задерживают всех в алфавитном порядке. Второй арест Гинзбург длился месяц, после чего она получила ссылку на поселение без указания срока. Сначала хотели выслать в Красноярский край, но — по просьбе Гинзбург — отправили на Колыму. В связи с «делом врачей» начались гонения на медиков, и ссыльную Гинзбург, которая к тому времени уже имела опыт работы медсестрой, увольняли или признавали «некомпетентной». В конце концов, она осталась без работы и средств к существованию с двумя детьми: родным сыном и приемной дочерью Антониной.
Как она пыталась восстановить свою репутацию
Гинзбург написала письмо Председателю Президиума Верховного Совета СССР Климу Ворошилову, в котором описала свою судьбу и в очередной раз настояла на своей невиновности, приводя факты из биографии и прося пересмотреть вопросы о несправедливом осуждении в 1937 и в 1949 годах:
«Прошу Вас, за этим перечнем фактов, увидеть живую человеческую судьбу, представить себе мать, разлученную с малолетними сыновьями, один из которых погиб на фронте, так и не повидав мать, представить себе трагическую историю обыкновенной советской женщины, которая в 1920-м году, пятнадцатилетней девочкой рвалась на польский фронт и, шагая по улицам в старенькой кофтенке, распевала в комсомольском хоре — “Ведь с нами Ворошилов — первый красный офицер...”, а в 1953-м г., на пороге старости, измученная и разбитая, обращается к Вам за справедливостью и хочет верить в эту справедливость».
Гинзбург реабилитировали в 1955 году.
Какой она была после лагеря
После восемнадцати лет заключения и ссылок (включая годы, проведенные в одиночной камере в тюрьмах Бутырки и Ярославского политизолятора, в колымских лагерях Эльген и Таскан, а также восемь лет бессрочной ссылки) Евгения Гинзбург сохранила интеллигентные черты и эмоциональную открытость. Антонина Аксенова писала: «Красавица, умница, с обостренным чувством юмора. Колоссальная эрудиция и огромная трудоспособность. Блестящая речь и женский магнетизм».
Что про нее писали современники
Из тех, с кем Евгения Гинзбург находилась в заключении, были те, кто остался ей другом после освобождения. Например, Паулина Мясникова, которая познакомилась с Гинзбург в 1939 году в товарном вагоне эшелона, идущего из Ярославля во Владивосток. «Все в нашем вагоне как-то сразу потянулись к молодой — лет тридцати с небольшим — худощавой женщине с красивым бледным лицом и чудесными темными локонами». Они вместе работали на лесоповале, дружили на протяжении всего заключения и даже потом, после 1956 года, на материке. Или, например, Вильгельмина Ивановна Руберт: вместе с ней Гинзбург прошла Эльген. После смерти мужа, которому писательница зачитывала первые главы из «Крутого маршрута», Гинзбург несколько лет жила у нее.
Писательницу уважали многие: от бывших сокамерников до известных литераторов. В предисловии к изданиям разных лет можно найти воспоминания людей, знавших ее в разное время. Например, Василь Быков писал, что в книге Гинзбург «правда встает из каждого слова во всей своей наготе и неотвратимости».
Александр Твардовский во время поездки в Италию пытался защитить возникшую в советской литературе лагерную тему, начатую Солженицыным, но «Новый мир» отказался печатать книгу Евгении Гинзбург, потому что это «переперченное блюдо».
Антонина Аксенова вспоминала: «Он вернулся, — рассказывала мама, — заперся у себя на даче и который уже день по-черному пьет, бедняга!» В эпилоге к изданию 1989 года Лев Копелев писал, что время поездки во Францию, под конец жизни, Гинзбург встречалась с известными людьми, например, побывала в гостях у Марка Шагала и повидалась с хорошим другом Генрихом Беллем.
До нас дошли письма Гинзбург сыну Василию «Ловите голубиную почту», где Гинзбург кажется живой и настоящей, будто бы читаешь письма близкого человека, который отчитывает сына за неряшливое пальто и сильно скучает. Тепло вспоминает мать Антонина Аксенова: «Мне было три года, когда я вдруг ощутила доселе незнакомое: откуда-то из воздуха магаданского детдома возникло и сгустилось – то ли запахом, то ли на ощупь, а, может быть, я сразу увидела – и мгновенно поняла: мама!».
В чем ценность ее мемуаров
«Крутой маршрут» или, как эту книгу назвала сама автор, «хроника времен культа личности» — не просто воспоминания о заключении в лагерях. Как писал тот же Быков, это «исполненное боли эхо нашего недавнего прошлого», повествование, поражающее искренностью.
«Маршрут» — не единственные женские воспоминания о репрессиях, но едва ли не самые яркие и живые. Она пишет о своем опыте обескураживающе искренне. Например, рассказывает про «блатнячек», живущих по законам джунглей, способных покалечить и убить, подчиняющихся авторитетам, охочих до пошлостей и считающих «врагов народа» еще более презренными, чем они сами.
Или, наоборот, пишет об интеллигентных женщинах, которые решались пойти на связь с мужчиной ради буханки хлеба.
Наверное, один из наиболее эмоциональных эпизодов из воспоминаний Гинзбург — строки об эльгенских детях. Это когда она впервые вошла в барак старшей группы и из глаз полились слезы, когда она учила детей говорить, когда показала им живых щенят. Или когда пятимесячная девочка умирала у нее на руках. «Их нельзя забыть, эльгенских детей. <...> когда вспоминаешь плоский, серый, подернутый тоской небытия пейзаж Эльгена, то самым немыслимым, самым сатанинским измышлением кажутся в нем именно эти бараки с надписями: “Грудниковая группа”, “Ползунковая”, “Старшая”».
В 1967-м «Маршрут» вывезли в виде аудиозаписи в Милан, где его — без ведома автора, с подлинными именами упомянутых в ней людей и опечатками — издали в первый раз. В СССР воспоминания Гинзбург впервые напечатали в 1989 году.
«Крутой маршрут» и другие книги об одном из самых страшных периодов российской истории — на полке Музея истории ГУЛАГа.
Автор: Анастасия Катаева
