И почему «старая Англия» не такая уж и добрая
В российский прокат выходит полнометражное продолжение одного из самых популярных сериалов в мире «Аббатство Даунтон». Нас вновь ждут хорошие манеры, дорогие интерьеры, чопорные слуги и не меньше восьми перемен блюд за ужином. Bookmate Journal решил разобраться, почему этот сериал не отражение эпохи, а только игра в стиль.
Трейлер фильма «Аббатство Даунтон» на русском языке
«Аббатство Даунтон» — один из самых титулованных сериалов современности. Образцовая костюмная драма, создатели которой, с одной стороны, уделяют много внимания аутентичности всего того, что мы видим на экране: костюмов, интерьеров; воспроизводству small talk, манер и рутины жизни аристократического поместья. С одинаковым вниманием относятся к обоим поместьями: жизнь господ наверху vs жизнь прислуги внизу. А с другой — не забывают о важных событиях в жизни всей страны: технический прогресс (например, появление электричества и телефона), последствия мировой войны, эмансипация женщин, борьба за права пролетариата.
На первый взгляд, со скидкой, что это все-таки телевизионный сериал, может показаться, что «Аббатство» если не документ, описывающий эпоху, то что-то очень близкое. Проблема с сериалом только одна – это все стилизация.
Есть такой распространенный поэтический троп «старая добрая…» (Англия, Германия, Франция, Россия). За этим тропом обычно скрывается набор мифических представлений о некоем золотом веке, который мы потеряли. Временах, когда люди и события были просты и понятны, жизнь шла «обычным чередом», а не так, как сегодня: сплошной хаос и бессмыслица.
До определенной степени, как указывает политолог Екатерина Шульман, лозунг Дональда Трампа Make America Great Again — именно этот троп. Great — это 50-е годы XX века, когда США росли и процветали, а социальные нормы (права женщин, чернокожих и сексуальных меньшинств) были простыми и понятными: «Нет, и все».
Собственно, «Аббатство Даунтон» в своей сути обращается именно к этому тропу. Вот она перед нами, как живая, «старая добрая Англия»: еще существуют иерархии, внятные нормы и каноны поведения, еще существуют приличия и мораль.
У этого поэтического тропа есть одна проблема: он статичный. «Старая добрая Англия» — это картинка в рамочке, на которой ничего не происходит. Но сериал не может существовать без конфликта и развития: герои должны что-то делать, даже чисто физиологически время в сериале течет с той же скоростью, что и реальное время, а значит, герои стареют, их дети взрослеют, кто-то умирает, а кто-то рождается. Поэтому создателям приходится сам этот троп видоизменять. Не «старая добрая Англия» как таковая, а «как мы потеряли нашу старую добрую Англию». И ответ на так поставленный вопрос автоматически становится сверхконсервативным.
Например, мы знаем, что 20-е — это годы, когда первая волна феминизма окончательно победила. Это не радикальный феминизм Амелии Блумер или Виолетты Моррис, а вполне умеренный послевоенный феминизм: женщины уже 20 лет могут голосовать на местных выборах.
Что делают авторы? Средней из дочерей лорда Грэнтема мисс Эдит они дают профессию. Девушка отчаялась выйти замуж — она не считается красавицей в семье, — поэтому идет работать в журнал. Она умна и трудолюбива (нам много и подробно это показывают), она получает удовольствие от этой работы и довольно быстро делает карьеру. И даже переезжает в Лондон одна, что довольно скандально по тем временам. Когда домочадцы ее спрашивают, зачем — произносит пламенные речи о своем месте в жизни. Казалось бы — отличный повод показать, как работает город и мир: одинокая незамужняя девушка в столице империи делает карьеру и преодолевает трудности. Но нет.
Как только на горизонте появляется молодой симпатичный редактор, работа, независимость и права женщин уходят из кадра, потому что на самом деле, как считают создатели, любая девушка прежде всего хочет выйти замуж.
Причем когда молодой симпатичный редактор волею сценаристов пропадает (потому что Эдит должна страдать, зрители ее за это полюбили), работа, пламенные речи и права женщин в кадр не возвращаются. Отметили галочкой и пошли дальше.
Другой пример. Младшая из дочерей лорда Грэнтема, леди Сибил, в нарушение всех традиций выходит замуж за слугу: шофера семьи Тома Бренсона, молодого социалиста, увлеченного политикой. Зачем нужен этот сюжетный поворот: создатели убивают двух зайцев — вводят героя, который олицетворяет социальные изменения в жизни английского общества, и повторяют распространенный сюжет про «леди и бродягу». Сам по себе сюжет — аристократка и слуга — не нов. В 1928 году вышел роман Дэвида Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей», в котором главная героиня, жена баронета, увлекается угрюмым лесником. В 1914 году была готова первая редакция романа Эдварда Моргана Фостера «Морис» — про отношения богатого и образованного Мориса Холла и разнорабочим Алеком Скаддером. Оба романа были опубликованы только через полвека и стали до определенной степени классикой жанра, так что к моменту создания сериала этот сюжет стал общим местом.
Сама логика — если вы снимаете костюмную драму об Англии начала века, то обязательно включите намек на невозможные любовные отношения между представителями разных классов — настолько предсказуема, что ты уже можешь не сомневаться: все будет. Тебе остается только гадать, чем все кончится: как в сказке (и жили они долго и счастливо) или как в жизни (Эдуард VIII отрекается от престола, чтобы заключить брак с разведенной Уоллес Симпсон). И это ловушка.
Сама по себе борьба за права рабочего класса в начале XX века — вещь со всех сторон положительная, но в рамках тропа «как мы потеряли нашу старую добрую Англию» — это именно то, что явилось причиной всех бед и разрушений.
И не случайно, действуя в логике сверхконсервативного ответа, создатели убивают леди Сибил (она умирает во время родов). Она нарушила неписаные правила и будет за это наказана. Связь с пролетариатом и замужество — причина смерти всего хорошего.
При этом создатели попадают во вторую ловушку: шофер Том Бренсон после смерти жены не изгоняется из семьи, а напротив, принимается как ее полноправный член (потому что это сериал про семейные ценности, как их понимают сегодня, а не про семейные ценности, как их понимали тогда, что, мол, кровь не водица, а наша-то тем более) и, став одним из членов семьи, тут же забывает о политике и борьбе за права трудящихся, а напротив, занимает консервативную позицию, ровно ту, которая общепринята в его новом положении. И все катится дальше своим чередом.
Философ и психоаналитик Славой Жижек в своем знаменитом фильме «Киногид извращенца», описывая финальную сцену из «Титаника» Джеймса Кэмерона, где в центре сюжета лежит та же фигура — девушка из первого класса заводит интригу с парнем из третьего, говорит, что смерть героя Леонардо Ди Каприо — это дословная цитата из «Манифеста коммунистической партии» Маркса: «В ледяной воде эгоистического расчета потопила она [буржуазия] священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности».
Но проблема «Аббатства Даунтон» не в том, что там любое социальное изменение описывают с позиции сверхконсерватора «раньше было лучше» и «зачем все менять», не в том, что они топят живую жизнь, трепет религиозного экстаза и рыцарский энтузиазм в ледяной воде «чистогана», а ровно в том, что сама эта живая жизнь для них не является причиной изменений и мотивации героев.
Создатели собирают культурные штампы, общие места и банальные решения для того, чтобы раздать их героям и тем двигать сюжет. И так все время. Очевидица Первой мировой войны Вирджиния Вулф в «Миссис Дэллоуэй» с помощью одного героя, поэта, покончившего с собой, описала ужас войны. А для создателей «Аббатства Даунтон» Первая мировая – чудесная возможность переодеть героинь в медсестер и устроить кукольный госпиталь.
Томас Пикетти в «Капитале в XXI веке» с цифрами в руках показывает, как война сожгла экономику, что в конце концов привело к мировому кризису и подъему националистических движений по всей Европе, но не в «Аббатстве Даунтон».
В недавно прошедшем «Пуаро» с Джоном Малковичем в роли детектива, который, очевидно, живет по соседству с мисс Эдит, создатели активно педалируют тему фашизма и нетерпимости к приезжим в Англии тех лет. Но сценаристы «Аббатства» знают, что фашизм – это плохо, и поэтому никто из героев не провозглашает «Правь, Британия!».
Никто на экране ничего не чувствует. Никто из героев не является частью реальности.
«Аббатство Даунтон» — это стилизация, главная задача которой показать механизм восьми перемен блюд в аутентичном интерьере, а между переменами дать героям слова, которыми они опишут, что происходит за этими картонными стенами, оклеенными обоями в актуальный цветочек. Это работа аттракциона, когда ты в вагончике движешься от сцены к сцене и наблюдаешь за механическими куклами, которые поют что-то милое и доброе, игнорируя несправедливость реальности.
Удовольствия от процесса катания в вагончике среди хрустальных люстр, веджвудского фарфора и Мегги Смит в роли Вайолет Кроули это не отменяет, но просто давайте честно скажем — не такая уж она и добрая была, эта старая Англия.
Диккенс, скажи.
Что читали графиня Грентэм, Том Брэнсон и леди Мэри Кроули — ищите на полке «Аббатство Даунтон» на Букмейте
Автор: Денис Епифанцев
