Свадьба Вареньки и Бахметева была в мае «вопреки общей почти боязни майских браков», но, видимо, здесь примета оказалась в силе. Из сохранившихся свидетельств следует однозначный вывод, что счастлива в браке Варвара Александровна не была.
В 1836 году у неё родилась дочь Ольга. Были и ещё дети, но ни один, кроме неё, не выжил. Так, в письме от 1 июля 1838 года мать А.М.Верещагиной напишет ей о Вареньке: «Ребёнок, что родила, умер на третий день, а Олинька здорова».
Неизвестно, что именно подкосило и без того, видимо, некрепкое здоровье Вареньки, но болеть она начала всё чаще. Обратимся вновь к воспоминаниям А.П.Шан-Гирея: «Весной 1838 года приехала в Петербург с мужем Варвара Александровна проездом за границу. Лермонтов был в Царском, я послал к нему нарочного, а сам поскакал к ней. Боже мой, как болезненно сжалось мое сердце при её виде! Бледная, худая, и тени не было прежней Вареньки, только глаза сохранили свой блеск и были такие же ласковые, как и прежде. «Ну, как вы здесь живёте?» — «Почему же это вы?» — «Потому, что я спрашиваю про двоих». — «Живём, как бог послал, а думаем и чувствуем, как в старину. Впрочем, другой ответ будет из Царского через два часа». Это была наша последняя встреча; ни ему, ни мне не суждено было её больше видеть».
А какой ответ был «из Царского»? Первый биограф Лермонтова П.А.Висковатов записал рассказ родственников Лопухиной, что «раз только Лермонтов имел случай в третьем месте (возможно, в доме своих знакомых Базилевских), увидать дочь Варвары Александровны. Он долго ласкал ребенка, потом горько заплакал и вышел в другую комнату». Именно с этой встречей Висковатов связывает написанное позднее стихотворение «Ребёнку»:
О грезах юности томим воспоминаньем,
С отрадой тайною и тайным содроганьем,
Прекрасное дитя, я на тебя смотрю…
О, если б знало ты, как я тебя люблю!
В стихотворении поэт говорит о ребёнке «он», но, может быть, это – такая же маскировка, как «перемещение» родинки в портрете Веры в «Княжне Мери» (об этом речь впереди) со лба на щёку?
Описывая внешность любимой, он скажет:
Страдания её до срока изменили,
Но верные мечты тот образ сохранили
В груди моей; тот взор, исполненный огня,
Всегда со мной…
И поразителен финал стихотворения:
…скажи, тебя она
Ни за кого еще молиться не учила?
Бледнея, может быть, она произносила
Название, теперь забытое тобой…
Не вспоминай его… Что имя?— звук пустой!
Дай бог, чтоб для тебя оно осталось тайной.
Но если как-нибудь, когда-нибудь, случайно
Узнаешь ты его — ребяческие дни
Ты вспомни, и его, дитя, не прокляни!
Перед первой ссылкой Лермонтов напишет стихотворение, которое сам потом назовёт «Молитвой странника»:
Я, Матерь Божия, ныне с молитвою
Пред твоим образом, ярким сиянием,
Не о спасении, не перед битвою,
Не с благодарностью иль покаянием,
Не за свою молю душу пустынную,
За душу странника в свете безродного;
Но я вручить хочу деву невинную
Теплой заступнице мира холодного.
Окружи счастием душу достойную;
Дай ей сопутников, полных внимания,
Молодость светлую, старость покойную,
Сердцу незлобному мир упования.
Срок ли приблизится часу прощальному
В утро ли шумное, в ночь ли безгласную.
Ты восприять пошли к ложу печальному
Лучшего ангела душу прекрасную.
Это стихотворение он позднее пошлёт Марии Лопухиной с припиской: «Посылаю вам стихотворение, которое случайно нашел в моих дорожных бумагах, оно мне довольно нравится…». Часть биографов считает, что та, за кого молит поэт, - снова Варенька
…Забыть её Лермонтов не смог. Снова и снова в его произведениях будет появляться героиня, напоминающая Вареньку. Автор упорно будет называть её Верой. Может быть, это уже наваждение, но мне всё время вспоминается его раннее шутливое
Не чудно ль, что зовут вас Вера?
Ужели можно верить вам?
Она появится в драме «Два брата», герой которой Юрий будет рассказывать историю своей любви: «Года три с половиною тому назад я был очень коротко знаком с одним семейством, жившим в Москве; лучше сказать, я был принят в нём как родной. Девушка, о которой хочу говорить, принадлежит к этому семейству… С самого начала нашего знакомства я не чувствовал к ней ничего особенного, кроме дружбы… говорить с ней, сделать ей удовольствие было мне приятно — и только... Частые встречи, частые прогулки, невольно яркий взгляд, случайное пожатие руки — много ли надо, чтоб разбудить таившуюся искру?.. Во мне она вспыхнула; я был увлечён этой девушкой, я был околдован ею… она вырвала у меня признание, она разогрела во мне любовь, я предался ей, как судьбе, она не требовала ни обещаний, ни клятв,.. но сама клялась любить меня вечно — мы расстались — она была без чувств, все приписывали то припадку болезни — я один знал причину — я уехал с твёрдым намерением возвратиться скоро. Она была моя — я был в ней уверен, как в самом себе. Прошло три года разлуки, мучительные, пустые три года, я далеко подвинулся дорогой жизни, но драгоценное чувство следовало за мною… И вот наконец я вернулся на родину… Я её нашёл замужем, — я проглотил своё бешенство из гордости…»
Многое здесь похоже на историю самого автора (я не говорю о развитии событий драмы – скорее всего, во всех произведениях, где действует Вера Лиговская, отношения героев – это авторское представление о том, что могло бы быть при определённых условиях).
А чуть позднее Лермонтов будет работать над романом «Княгиня Лиговская», где будет дан портрет героини: «Княгиня Вера Дмитриевна была женщина 22 лет, среднего женского роста, блондинка с чёрными глазами, что придавало лицу её какую-то оригинальную прелесть и таким образом, резко отличая ее от других женщин, уничтожало сравнения, которые, может быть, были бы не в её пользу. Она была не красавица, хотя черты её были довольно правильны». Все эти черты – от Вареньки.
А вот какой видит её Печорин, войдя в комнату: «Молодая женщина в утреннем атласном капоте и блондовом чепце сидела небрежно на диване».
Посмотрите на акварельный портрет Вареньки, помещённый в начале статьи. Он создан в то же время, когда писался роман. Варенька легко узнаваема, а костюм – явно из романа…
И везде с явной неприязнью будет описываться муж. Как бы сводя с ним счёты, Лермонтов изображает его и старым (куда старше реального Бахметева), и глупым, и противным («довольно сухощавый, с волосами, обстриженными под гребенку, с обвислыми щеками и довольно неблагородным выражением лица»).
Лермонтов пошлёт Варваре Александровне одну из редакций «Демона», а в конце припишет посвящение
Я кончил, — и в груди невольное сомненье:
Займёт ли вновь тебя давно знакомый звук, —
Стихов неведомых задумчивое пенье, -
Тебя, забывчивый, но незабвенный друг?
Пробудится ль в тебе о прошлом сожаленье?
Иль, быстро пробежав докучную тетрадь,
Ты — только мёртвого, пустого одобренья
Наложишь на нее тяжёлую печать?..
Показательная деталь: переписчик поэмы поставил инициалах В.А.Б., Лермонтов же перечеркнул Б и написал вместо неё Л: так и не смог признать новой фамилии.
Юрий в «Двух братьях» говорит: «От неё осталось мне одно только имя, которое в минуты тоски привык я произносить как молитву; оно моя собственность. Я его храню, как образ благословения матери, как татарин хранит талисман с могилы пророка». Наверное, это слова самого поэта.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Карту всех публикаций о Лермонтове смотрите здесь
Навигатор по всему каналу здесь
