Российские протесты наше воображение не занимают. Крайне любопытный может найти какую-то информацию, но это страница 48 и надо обладать завидным трудолюбием, чтобы до нее добраться. Зато все выпуски новостей начинаются, продолжаются и заканчиваются другими протестами. Битва за Гонконг – вот что у нас на первых полосах. С одной стороны, интерес хоббитов к Гонконгу вполне понятен – «там на четверть бывший наш народ». С другой – масштаб протестов, насилие со стороны полиции и упертость со стороны оппозиции, близость дикого и злобного политического режима, который в любую секунду готов буквально намотать протестующих на гусеницы танков (Китай такое же точно говно, как и Россия, и даже большее говно во многих смыслах) и настойчивость тех, кто борется за свои права несмотря на очевидную угрозу в Гонконге с российскими выступлениями даже стыдно сравнивать в силу минимальности последних. Гонконг – это такой мировой «Остров Крым», насколько возможно близкое в реальности воплощение аксеновской антиутопии. Мелкий, грязный и болотистый остров был оккупирован Британской империей в 1839-ом, что ли, в разгар первой опиумной войны. К тому времени там был чахлый торговый пост, и бриты решили, что остров вполне удобен как перевалочная база для флота. По вскорости заключенному мирному договору остров на другой части света отошел Британии. Чахнуть он, однако, скоро перестал – в Китае продолжались беспорядки, и местные купцы и ремесленники потянулись на нищий с точки зрения ресурсов, но политически стабильный участок суши. Административное положение Гонконга менялось еще несколько раз, пока в 1899 году Британская империя не оформила законодательно аренду острова на 99 лет. По договору Гонконг оставался китайским, а бриты просто снимали его у собственника. Арендатор никогда не пытался интегрировать Гонконг в состав империи. Гонконг никогда не считался «нашей землей», за которую, будь это и скала с одинокой овцой, сидящей на утесе и глядящей вдаль, любой хоббит будет воевать до последнего. Просто арендованная квартира. Там, правда, устроили ремонт, улучшили состояние жилищного фонда и транспорта, принесли свои законы и административные порядки, но в целом оставили все как было. В Гонконге продолжали жить китайцы. Они говорили на китайском, выглядели как китайцы, ели еду палочками и хотели воссоединиться со своей исторической родиной. Они смотрели на материк. Они не хотели жить под условной оккупацией. Удерживать Гонконг силой против стремительно набирающей политический и военный вес суперимперии, в которую быстро превращался в конце 20го столетия Китай, современная Британия, которая уже утратила звание владычицы морей и превратилась в маленький остров между Северным морем и Атлантикой, арендатор не мог и не хотел. Понимая, что скоро Гонконг воссоединиться с материком, местные жители плакали, роняли слезы в рисовую лапшу и предвкушали счастливое китайское будущее. Не все, конечно – и для тех, которые не были большинством, Британия выторговала в договоре возвращения пункт «одна страна – двt системы», по которой Китай обещал следующие 50 лет не мешать Гонконгу жить своей жизнью и даже дать им немного автономии. В Гонконге есть некие выборы, хотя верховного управляющего (chief executive) можно выбирать лишь из кандидатур, одобренных Пекином, и сохранилось британское право, которое не смешалось с китайским. Гонконг, который почти все время своего существования лишь богател, по возвращению в родные пенаты, казалось, разбогатеет совсем. Инвесторы, которых привлекала близость к китайскому экономическому чуду, но без китайской коррупции, коммунистической идеологии, слетелись в Гонконг как мухи на запах варенья. А еще через 10 лет начались проблемы. Окончательно набравший вес что твой боров, готовый на бекон, Китай стал все больше поглядывать в сторону Гонконга. Китайским властям нравились инвесторы и деньги, которые они тащили, но резко перестала нравится гонконговская вольница. Да и местные жители, те самые, которые рыдали от радости, что их возвращают домой, стали все больше задумываться, не было ли им лучше в гостях. Местные жители стали протестовать - и протесты в Гонконге, под боком у ничего не стесняющегося китайского режима, известного жестоким акциям по подавлению протеста, стали одними из самых массовых в мире, как минимум в процентном соотношении между числом жителей и числом участников. Последние акции начались в апреле. Формальным предлогом стал так называемый акт экстрадиции. Пользуясь различиями в законодательных системах, Гонконг не выдает беглых – и материковые жители Поднебесной в случае проблем бегут в Гонконг, откуда, как известно, их обратно не высылают. Китай рассадник свободомыслия под боком достал и они попытались протолкнуть акт, по которому Гонгонг будет обязан выдавать беглецов. В Гонгонге живет 7.5 миллионов человек. Самые большие протестные акции собирали по 2 миллиона митингущих. Если учесть младенцев и глубоких стариков, то каждый в них принимал участие каждый третий (!!!) житель территории. Перепуганные протестами, китайцы решили с актом о выдаче не настаивать. Но было поздно. В Гонконге уже началась революция – за свободный город. Митингующие в больших, хотя и несколько меньших количествах, пикетируют и захватывают все, что ни попадя – пару дней назад им удалось на несколько часов парализовать даже местный аэропорт, один из самых оживленных в мире. Полиция дубасит их дубинками, поливает слезоточивым газом и стреляет резиновыми пулями. Протестующие расходятся – но лишь для того, чтобы опять собраться в новом месте. У протестующих нет лидеров, по крайней мере явных. Их тактический лозунг – Будь Водою, в смысле теки и заполняй собой все. Нет никого, кого можно легко поймать, посадить в тюрьму, убить. Большинство, хотя и не все – молодежь. Полиция избивает демонстрантов, но новые злодейства никого не распугивают, и завтра улицы опять наполняются протестущими, все более агрессивными и изобретательными. Китай, который до некоторого времени смотрел на протесты сквозь пальцы, уже назвал протестующих «почти террористами». Китайские войска - у Китая армия больше, чем все население Гонкога – могут войти на территорию в любой момент. Это все почти обязано плохо закончится. Британский Foreign Office (типа МИД) строчит ноты протеста и пытается урезонить китайцев. Они же обещали не трогать Гонконг – пусть и не трогают. Да, да, протестанты немножко переходят границы, но если их перестать бить, они сами по себе разойдутся. Но мы с каждым часом все ближе к прямому вторжению – и случись оно, что дальше? Мы объявим Китаю войну? Как? Где? Почему? Это ведь не наша земля, так, бывшая оккупированная территория, перед которой мы отвечаем, но что мы можем сделать, кроме еще 100 нот протеста всем? Безумные гонгонгские дети отлично знают про Тяньаньмынь и прочие злодеяния китайских властей. Они знают, что с ними будет, если в город все-таки войдет китайская армия, и как долго продержатся их сделанные из подручных материалом баррикады. Но «Гонконг не Китай» и «Гонконг будет свободным». Это не голос одного, потому что никого одного нет – это голос улицы. Дети не помнят «оккупации», многие из них и родились позже, уже в китайской автономной провинции. Но вот радиоведущих выхватывает из толпы кого-то страше. «Зачем мы ушли? Зачем вы нас отдали?» плачет женщина (все население говорит на хорошем английском). «Но мы вернем себе свободу», - она кажется вытирает слезы и исчезает; журналист говорит, что он не знает ее имени и никогда не будет спрашивать, это безымянный протест. Сто лет свободы, пусть относительной – и людей уже очень сложно сделать рабами. Мы с ужасом и чуть-чуть с восторгом смотрим на протест, у которого так мало шансов хорошо закончится – и который все равно не сломать. Даже если вы не читаете по-английски, откройте ссылку и посмотрите на фотографии. Мир не интересуется Москвой. И не будет – пока пусть даже не каждый третий, но каждый десятый выйдет на площадь. Но для того, чтобы это случилось, надо, наверное, 100 лет свободы. А Гонконг... Зря мы их отдали. Нормальные они.
