Кое-что об исторической правде и заимствованиях в произведениях Пикуля.
«Егорыч, тот поступил иначе: купил на майдане пять фунтов дрожжей и спустил их в отхожее место казначейства.
– Сейчас жарко, ваше благородие, – поделился он с поручиком, – верьте мне: такая квашня взойдёт, куды-ы там!...
Когда они покидали Игдыр, «тесто» уже взошло, попёрло на улицу изо всех щелей, медленно и неотвратимо, как зловещий рок. Последнее, что запомнил поручик Карабанов, проезжая мимо казначейства, это секретаря: подтянув панталоны, он перескакивал с камня на камень и наконец, поскользнувшись, вляпался в «тесто» по самые уши.» – В.С. Пикуль, роман «Баязет».
При написании той или иной заметки, статьи, имея в виду поделиться своими наблюдениями и мыслями с предполагаемым читателем, иногда ловлю себя на том, что невольно копирую целые фразы из когда-то прочитанных книг. Не вижу в этом ничего плохого, если, конечно однажды услышанное или прочитанное озвучиваю своими словами, в своём стиле, оставив в неприкосновенности сам смысл озвученного тем или иным автором.
Не скрою, что Валентин Саввич Пикуль – один из любимых мною авторов. За слог, своеобразный стиль, способ подачи материала, за переживания и сострадание к героям своих произведений. Можно корить его за, если можно так выразиться, неисторичность описываемых им событий – и многие критики так и поступают. Он был романтиком – и этим всё сказано! Даже в правдивых по сути, хронологически и фактологически выверенных описаниях трагических событий, произошедших в период подготовки агрессии Третьего Рейха и во время Сталинградской битвы – я имею в виду роман «Барбаросса – даже при написании этого романа он оставался романтиком.
Но вот что интересно. Читая роман «Баязет», я обратила внимание, что уже где-то встречалась с эпизодом, вынесенным мною в качестве своеобразного эпиграфа в данной статье. Пропустила это мимо ушей, увлечённая чтением. И тут в очередной раз попалась на глаза фраза «Приходи, кума, любоваться». То, что эта присказка не раз звучала ещё в некоторых романах и повестях Пикуля – к этому я уже привыкла. Более того, порой позволяла себе «впускать» эту «куму» на страницы своих «перлов».
Вспомнила я и эпизод с «тестом» из «Баязета», когда, наконец, удосужилась подробно ознакомиться с биографией Валентина Саввича.
Оказывается, Пикуль просто обожал одного, практически нынче (да и в описываемый мною период) забытого русского писателя – Сергея Николаевича Сергеева-Ценского.
Я несколько раз в то время перечитывала его роман-эпопею «Севастопольская страда». Почему неоднократно и довольно часто? Причина простая: такие произведения читаются довольно трудно в силу своего кажущегося занудного описательства, кажущимся обилием ненужных подробностей и таким же кажущимся наличием персонажей, без которых, вроде бы, роман ничего бы не потерял.
Не всякий может похвалиться тем, что он единожды, «в один присест» осилил «Войну и мiр» Л.Н. Толстого. Употребила здесь дореформенную «i» не потому, что мне нравятся «старые» буквы, а по несколько иной причине: употребление «и» в данном случае меняет весь смысл этого словосочетания. Заядлые «читаки» знают, что я имею в виду, объяснять сие не стану, дабы не прослыть занудой.
Произведения Сергеева-Ценского по трудности прочтения в некоторой степени аналогичны тексту «Войны и мiра». Особенно этим качеством отличается роман-эпопея «Преображение России». Но «Севастопольская страда» запомнилась не трудностью освоения текста, а тем, порой скучное, скрупулёзное описание событий обороны Севастополя «разбавлялось» чувством живого участия меня, как читателя, в эпизодах народного быта, в описываемых заботах и хлопотах солдат и адмиралов на той войне.
И вот там-то, в «Севастопольской страде» я впервые встретилась с описанием мести казака Егорыча казнокрадам, требовавшим мзду за начисления жалованья солдатам и офицерам. Там же я впервые познакомилась и с пресловутой кумой, которую и Сергеев-Ценский, и Пикуль не единожды в своих произведениях «приглашали» прийти и полюбоваться!
И вот тут встаёт вопрос, ради чего я всё это затеяла. Является сюжет, взятый Пикулем у Сергеева-Ценского, плагиатом?
Думаю, что – нет. И вот почему: Пикуль изобразил эпизод с «тестом» по-своему, обогатив его своим стилем изложения, поместив всех участников событий в другое время, в другую среду, в другие события. И – Слово! Слово Пикуля в корне отличается от Слова Сергеева-Ценского.
Что касается историчности произведений Пикуля, то не стоит принимать их в качестве учебников истории. В них главное не хронология, не описания портретов исторических лиц. Главное в том, что Пикуль подаёт нам в своих романах своё видение тех или иных событий, отнюдь не претендуя на лавры историка – он писатель, романтик той жизни, что прожил сам и которую в той или иной степени описал в своих романах, будь то век осьмнадцатый, события Первой мировой и Балканских войн.
Одно его произведение хочется выделить отдельной строкой – роман «Барбаросса» («Площадь павших борцов»), который Валентин Саввич так и не закончил. Это книга о боли Сталинграда, о его трагедиях и победах!
Да и «Реквием каравану PQ-17», пожалуй, поставлю рядом с «Барбароссой»!
