Начальник поезда Тимофей Иванович вызвал к себе прачку, что вчера вместо нянечки принимала детей с одной станции в Пензенской губернии... Или как там их сейчас называют. Он мешал горячий чай, в который по щедрости бросил целых два куска сахара. Невиданная роскошь для жителей придорожных деревень, что мелькали за окном детского поезда.
Эвакуация детей из голодающего Поволжья в сытую Белоруссию шла уже второй месяц, они продвигались медленно. Часть детей приходилось высаживать - многие хотя и были признаны их доктором здоровыми, очень скоро начинали болеть и при первых признаках их приходилось снимать с поезда. Экспедицию снарядил хорошо, да и на разных крупных станция новая власть "Советы" снабжала его продуктами и необходимыми вещами, вот и сахара было вдоволь, и муки, и хлеба. Да только щемило у Тимофея Ивановича сердце. Может это удар уже близко? Столько детских слез на себе вынести... Шутка ли?
"К вам можно, Тимофей Иванович?" - Спросила худощавая Санюшка, слегка просунув острое личико в двери его купе.
"Заходи родная, заходи. Вот угощайся, чем Бог послал," - сказал начальник поезда, жестом приглашая женщину сесть на стул рядом с его рабочим столом. Уже припасенный чай с куском мягкой булочки аппетитно подмигивал худой женщине.
"Так мы сегодня уже ели сдобу из свежей муки, по что переводить лишнюю булку на меня, вы бы лучше ребятишкам!"
"Ребятишек у нас много, а ты у нас, пчелка-труженица, одна! Тебе всех наших сто семь душ надо обстирать и вымыть, а это дело тяжелое! Этак, что приказ начальства, он не обсуждается."
Санюшка смирилась и присела на массивный стул, отхлебнула сладкого чая и от блаженства на несколько секунд прикрыла глаза:
"Сладкий, горячий.... У тятьки в субботу..."
Потом она вопросительно посмотрела на Тимофей Ивановича, мол чего звал, небось не только чаю попить.
"Ну так вот, тут дело до тебя есть, - начал начальник поезда, - новых детей из Мусорки, надо бы помыть, вот хотел узнать достаточно ли у нас запасов воды или где надо становиться, да для всех ребятишек банный детей устроить, постричь, переодеть, а то нянечка сказала, что завшивели наши детки."
"Да, Тимофей Иванович, надо банный день! Хорошо вы придумали! А мы с Настасьей и Петровной, значит нянечками, сдюжим, по тридцать ребятишек помыть сможем! Только ты вот, уважаемый наш гражданин начальник, распорядись на кухне детей после бани крепко покормить, да натопить вагоны изволь, чтобы не застудить наших сиротов, да новые простыни постелить, есть они у нас в запасе?"
"Ай да Санька, молодец, я только подумал, а ты мне весь процесс по полкам разложила, да за меня все подумала!"
"Так то очевидно, Тимофей Иванович!"
"Ну, на том и порешим. На ближайшей станции будем телеграфировать, когда, да где становиться нам на данный день!"
Санюшка доела булочку, допила чай и пошла к себе на рабочее место: предстоит много дел: простыни новый прогладить, дров для топки по вагонам разнести, с кухней договориться, как до что.
Едет Детский поезд надежды через всю Россию. Где останавливается, от избытка детей местных кормит, а где детей этих забирает. Бывает так, что придет поезд на станцию, а там одни малыши в возрасте до семи лет стоят, а родителей нет. А не всех доктор принимает, кого-то и на станции оставляет. Вшивых-то брали, а вот кто поносил или сыпь имел, тот на станции так и оставался. А было и так, что детей высаживать приходилось. Но оставляли их у местных стационарных смотрителей.
Вот, наконец, подвернулась станция с баней. На ней никто детей не сдавал и оставлять было не кого. Санька организовала помывку детей. Их, конечно, и в поезде отмывали, но так основательно в следовании поезда от Самары это было впервые.
Мылись в несколько заходов. Сначала старшии девочки, потом мальчики
и девочки помладше. В бане больше десяти детей за раз не помещалось. Начиная с пятой группы были совсем малыши. Едва по пять-шесть лет или того меньше. Среди них были Феня и Миша. Фене было уже почти восемь и она помогала мыть своего брата. Она его очень любила. Они не так давно попали на их поезд с детьми из Мусорки и теперь вместе со всеми ехали в Белоруссию. Они привязались к Санюшки, ведь она была рядом с ними в тот день, когда их мама оставила их и даже не попрощалась. (подробнее о Фене и Миши как они попали в поезд читай здесь)
"Тётя Саня, а почему мама не снами, почему она не помогает нам мыть ребятешек, стирать и гладить, ведь ты одна не справляешься?" - спрашивает Феня, мыля голову брату.
"Так нельзя на этот поезд с родителями, ты же знаешь, пока только дети едут. Мамы потом всех догонят. Места нет. А потом начальник поезда не знал, что твоя мама стирать умеет, а так он её обязательно бы взял" - пыталась объяснить Санюшка девочки жестокую несправедливость, что в их поезд детей отдавали с билетом в один конец.
"А Глафера, она нашенская, мусорская, она взрослая, а её взяли" - говорит Миша и отплевывает пену, стекающую по ушам в рот.
"Да Глафера, хоть и высокая, но не на много старше твоей сестры. Так! Не отвлекайтесь. Сейчас помоетесь и сладкий час с булками есть пойдете!"
"Ура!" - закричал Миша
"А чай, правда, сладкий будет?" - спросил кто-то из других малышей.
"Правда, правда," - отвечала Санюшка улыбаясь.
"ААА... там мужик!" - закричала вдруг Глафера, выводя малышей в предбанник обтираться и одеваться и затянула обратно.
"Да, е-то не мужик я, я свой, - начал с кавказским акцентом Азат. - Там, обед готов, зовут всех. Может чем помочь" . Мужчина заглянул в баню, где пар стоял в половину избы и было вообще трудно что разглядеть. Смеркалось, а лучина почти не освещала пространство.
"Ааа" - закричали женщины и в сторону нарушителя границы дозволенного полетели тазики и вёдра. Кавказец поспешил скрыться за дверью и торопливо покинул предбанник.
Азат был что одним из помощников машиниста. он уж больно до молодых девок падок был. Ну няньки уже стары для него, Глафера, что из Мусорки - ребенок совсем, хотя и вытянулась и под метр шестьдесят почти дотягивала. А вот Санька в пору ему и подходила. Ехали они, а Азат всё к ней подкатывал. И казалось бы, что он в ней нашёл: доска стиральная, даже грудь от голода где-то между рёбер потерялась, на её фоне престарелые няньки и то бабами больше казались. И как в бане все мыться начались, Санька полностью разделась, едва простыней обмоталась, да та так и спадала с ее худого тельца ,а Азат сидит за окном, да нее любуется. Красива девка. Вот и не выдержал, придумал повод, чтобы заглянуть.
Намыли сотрудники поезда детей, да и дальше поехали. Едут. Азат только не спит и про девок в бане думает. Мужское начало душу грызет. Решил прогуляться по поезду, проверить, всё ли в порядке. Только пару вагонов прошел, как встретил в тамбуре Саньку. Уже все спать легли, до ближайшей станции еще часов пять ехать.
"Слышь, красавица, а давай мы с тобой закрутим?" - предложил помощник машиниста.
"Пропусти, меня, уважаемый, мне по делам, в прачешную надо б ны..."
"А коли не пропущу?" - спросил Азат, игриво улыбаясь.
"Ну тогда, пеняй на себя!" - замахнулась она на помощника машиниста.
Азат психанул на жест женщины и скрутил её в коровий рог, перевозбудился и начал раздевать, тогда Санька вырвалась и стала брыкаться, не даваться. Она тогда ещё только вдовой была и новых отношений после гражданской войны заводить не думала. Честь свою блюла, да и не симпатичен ей был человек кавказской национальности, она больше думала о монашестве. Азат как озверел, схватил её за волосы. Санька кричит... Поезд стучит колёсами... Все спят, и никто не слышит.
"Ах ты, дура! - кричал Азат, - не хочешь по-хорошему, лети ко всем чертям с поезда!" Помощник поезда открыл дверь тамбора и попытался вытолкать Саньку за борт. Было очень темно. Деревья проносились мимо, речки, мосты, засыпанные снегом поля. Женщина вцепилась в поручни поезда и не отпускала. Азат испугался не на шутку. Свидетельница его развратного поведения никак не хотела спрыгивать с поезда. Он начал пинать её ногами, пытаясь вытолкать со ступеней вагона. Но вдруг услышал, что кто-то открывает дверь тамбора и побежал прочь по вагонам. Это была Глафера, она голос прачки и проснулась, побежала на помощь.
Оказалось, что девочка, всё видела и слышала, она бежала позвать машиниста на помощь.
Азат испугалась и скрылся.
"Тётя Саня, Вы можете подняться обратно? Вы упадете, давайте руку!" - кричал сквозь стук колёс Глафера.
"УУУ... мыыы... дыыы..." - хотела что-то сказать сквозь звук метели задубевшая на морозе Саня, но ничего не могла произнести.
Глафера пыталась раскрыть её пальцы, затянуть в поезд. Проснулись Миша и Феня и тоже побежали на помощь.
"Саня, Санюшка, не падай, пожалуйста, останься с нами!"
Дети кричали, пытались вернуть её в вагон, но ничего не выходила, вцепилась женщина мертвой хваткой в поручни, и не слова сказать не могла. Глафера разбудила начальника поезда и Тимофей Ивановичи обе няньки никак не могли затянуть её в поезд, они искали крепкого и сильного Альманах, но нигде не могли его найти, а тут ещё и выяснись со слов Глаферы, что он во всем и виноват. Конечно, со слов, двенадцатилетней девочки его поведение больше походило на поведении убийцы, но начальник поезда сразу понял,что речь шла об изнасиловании.
На следующей станции вызвали скорую помощь, Санюшке ввели успокоительного и только после этого руки её разжались, и она плавно упала с вагона на носилки, её хотели госпитализировать, увезти в крупный населенный пункт, но она отказалась. Сказать, по-правде, Тимофей Иванович очень обрадовался этому, так как женщина помогала решать многие вопросы, которые он был не утрясти сам.
А вот на Азата он написал бумагу, новая жандармерия в лице милиции с удовольствием приняла его и заявление на него, вкладывая в это свой смысл пропаганды.
Поезд детской Надежды тронулся дальше.
На одной из станции взяли двух маленьких мальчиков. Первые три дня всё было неплохо, но вскоре у них начался понос и доктор поезда велел их ссадить в ближайшем населённом пункте, он боялся эпидемии. Но, видимо, боялся не зря. Спустя еще пару дней многие дети стали болеть, часто случался понос или температура. Таких детей сразу высаживали на ближайшей станции. И вот так случилось, что и Миша заболел.
Скрыть этого Глафере и Фене не удалось, доктор прознал про понос у Миши и дожили начальнику поезда. По карте вскоре должна была быть небольшая деревня. Тимофей Иванович вызвал Санюшку.
"Ну вот, дорогая... Тут такое дело... Мишу надо б ны ссадить. Да не один он... Сестра у него. Да еще Глафера к ним привязанная. Что делать. Девок бы надо спасти. Погибнет мальчонка, а если их вместе на станции оставлять, то и девки, будущие матери... тоже"
"Тяжелое это дело родных рассоединять. Боюсь Мишу и Феню нам не разлучить. Они ни на минуту не расстаются. Даже в туалет вдвоём ходят. А вот Глаферу можно. Она поперживает, да успокоится. Вызовите её к себе. Дайте ей тетрадь, спросите, ученая ли она грамоте. А тогда, пока у вас Мишу и высадить"
"Саня, дело то тяжелое. Мне не ловко просить. Раньше у нас Азат это делал, потом доктор, где детей просто забирали на станции местные жители. А в этот раз у доктора сильно голова болит, а долго на станции мы той по регламенту стоять не можем. Я тебя прошу это дело сделать. Надо быстро"
"Да, хорошо. Всё я понимаю..."
"Попробуй уж Феню обхитрить... Может только Мишу..."
"Сомневаюсь я, Тимофей Иванович..."
На горизонте появилась станции и поезд начал тормозить. С молчаливого согласия женщина пошла за Глаферой, да собирать в дорогу, дорогих её сердцу малышей. Да и самой не остаться, других детей в поезде не бросишь. Надо довезти до сытого края. Как и ожидала Саня, обмануть Феню не получилось, она как поняла, что его нужно саживать самоотверженно собралась идти с ним. Единственный он у нее осталась... Девочка надеялась, что не очень далеко они уехали от их дома и она ещё вернётся домой.
***
Санюшка вела Феню и Мишу за руку. В избе печь не топилась, женщина заприметила это из далека, ещё когда их поезд подъезжал к этой заброшенной станции. Никто не вышел их встречать, так как она была пуста. Хотя и ноябрь, но зима в ту пору всегда наступала рано и была крепка необычайно. Стояли морозы.
Оставить детей одних на станции, даже если там никого нет. Сердце Санюшки сжималось от страха за их предстоящее будущее. Никого на десятки миль вокруг. женщина с детьми отворила сени и начала звать, но как и ожидалось никого не было. Они зашли в просторное помещение деревенской избы. Посередине стояла побелённая русская печка. Дети кинулись к ней, прислоняя свои маленькие рученьки, в надежде согреть их после морозного утра на платформе...
Санюшка резко развернулась и не оборачиваясь, нырнула в сени, потом бегом на улицу и в поезд. Дети не выбежали за ней, они знали свою участь, но Санюшке казалось, что их души будут преследовать её всю жизнь. Поезд тронулся. Женщина прильнула к окну и смотрела сквозь штору на призрачный дом, дети не выходили. Феня и Миша понимали свою судьбу. Как брат и сестра они до последнего будут вместе.
К ней подошла Глаферушка, начальник поезда держала её все время у себя, так как она могла увязаться с земляками. Она без слов поняла, что случилось. Ведь Миша с Феней были не первыми. Только на других станция были люди, и у детей был маленький, но шанс жить... А тут такое...
Девочка обняла Саню, и они ещё долго плакали вместе на скамье у окна в Детском поезде Надежды.
Художественный пересказ реальной истории из воспоминаний моей прабабушки.
Читай также: Поезд Надежды
