Моя новая работа не похожа на все предыдущие: мы занимаемся организацией мероприятий. Что лично я здесь делаю, мне не совсем понятно, но раз за это платят – видимо, в этом есть какой-то смысл.
Сами посудите. Я прихожу к половине десятого в зал, где вяло прохаживаются полусонные участники. С дороги они хотят попить горячего с чем-нибудь сладеньким. Я иду в зону кофе-брейк; делать я ничего не должна, мне нужно просто находиться там – вдруг кто-то не поймет, как налить себе кофе или чай – тогда надо ему помочь. Или не сможет набрать воды из кулера. Но поскольку мне скучно стоять просто так, и у меня есть опыт работы в кафе, я начинаю сама разливать им кофе, предлагаю чай и печеньки, и утро идет веселей.
В обед я веду участников в кафе-столовую. Ну как веду, они взрослые люди, сами идут, а я сопровождаю. Смотрю, чтобы всем всего хватило. Считаю по головам: все ли здесь? Бывает, кто-то пойдет покурить, а потом вообще забывает, что надо на обед, я должна проследить за ним и напомнить. Кто-то вместо столовой пошел в туалет, я должна его дождаться. А кто-то и вовсе решил не есть. Одна женщина сознательно уклонялась от еды - я нашла ее на лестнице говорящей по телефону. «Я не обедаю», - сказала она обиженно. Женщина была очень полная.
Спустя пару часов опять кофе-брейк, а вечером прощание с участниками. Это значит, ты стоишь на выходе и отвечаешь всем: «до свидания», «всего доброго», «спасибо вам» и прочие любезности. Вот, собственно, и все. Мое присутствие здесь называется словом «сервис».
- Наш сервис должен быть на высшем уровне, - говорит Татьяна, мой руководитель.
В перерывах между кофе-брейками и обедом мы сидим с ней в маленьком офисе, и я немного работаю. Нельзя сказать, что упахиваюсь – отправляю несколько писем и делаю несколько звонков. Одно за другим, без фанатизма.
- Сколько мне лет? – спрашивает Татьяна, сидя напротив меня.
Я смотрю на ее лицо и оцениваю, насколько можно приврать. Кожа гладкая, бархатные веки; щёки - тяжелые персики, острый взгляд. Добротный подкожный жировой слой. Когда жира много, и он качественный, кожа натягивается лучше. С одной стороны это создает иллюзию молодости, с другой – второй подборок. Второй подбородок закрывает собой шею, почти сразу переходя в грудь, и вот уже не имеет значения, сколько тебе лет… Но раз это важно, я отвечу.
- Двадцать восемь, - говорю я, на всякий случай улыбаясь. Чтобы наглая ложь могла сойти за шутку.
Судя по ее довольному виду врать можно безбожно.
- Будет, - добавляю я.
Глаза Татьяны влажно мерцают.
На самом деле я думаю, что ей сорок пять. Она носит коротенькие обтягивающие платьишки, выставляя коленки. Над коленями выпирает живот. Это производит немного комический эффект, но положение сглаживает ее удивительная, несгибаемая уверенность. Татьяна не идет, а несет себя, высоко подняв голову. Я не знаю, какого она роста, но с высоты своих ста шестидесяти сантиметров я смотрю на нее сверху вниз.
- Да, я слежу за собой, - отвечает она, поправляя пшеничные пряди по бокам лица.
У Татьяны есть паж. Наш сотрудник, не знаю, как называется его должность, но он отвечает за технику и разные хозяйственные нужды. Фёдор ходит в магазин, заказывает еду в столовой, заправляет кофемашины, и даже пока меня не было, он сам занимался тем, что называется «сервис». Но главная его задача – сохранять настроение нашей начальницы на должном уровне.
- Уйди отсюда, - говорит она, когда не в духе. – Нет, стой. Подай договора. И печать. Не там печать, в первом ящике, господи! Ну ничего не помнит. Да не все сразу давай, а по одному, ты видишь, мне неудобно. И не заглядывай в бумаги, не имей такой привычки!
- Королева… - шепчет Фёдор, подавая листочки по одному.
- Так!
- Всё-всё.
- Где здесь лежали салфетки? Почему у меня под рукой никогда нет салфеток? Я сколько раз говорила тебе за салфетки? Зачем ты принес целую пачку? Да что с тобой такое сегодня? Ты не соображаешь совсем. Будь добр, отнеси эту пачку на место, а мне сюда положи пару штук – не больше, не надо заваливать мой стол всякой дрянью! Я попросила у тебя две салфетки, зачем ты несешь мне сто?!
Татьяна пропечатывает договора. Не глядя, возвращает стопку бумаг Фёдору. Вдруг взгляд ее упирается в угол и становится стеклянным.
- Что это? – говорит она, похолодев. Я сколько тебе раз говорила, чтобы ты убрал?
- Куда я уберу их?
- Неужели у нас нет места? Неужели мои туфли можно вот так бросить все в одном мешке в углу, и пусть они валяются? И каждый, проходя, их пинает?!
Фёдор – молодой симпатичный парень. Единственное, что портит его – походка и осанка. Когда Фёдор идет, кажется, что он несет под мышкой что-то украденное. А стоит так, будто ждет подзатыльника.
- Как ты повесил мой плащ? Я говорила тебе, что кожа вытягивается. Немедленно сними с вешалки и перевесь на плечики. Да не швыряй! А то я тебе швырну. Положи аккуратно на диван. И не заглядывай в мою сумку.
Наконец, Фёдор отпущен. Он садится в прихожей на диванчик и рассматривает фото на телефоне. Долго смотрит, вглядывается. На фотографии они вместе с Татьяной крупным планом голова к голове. Лица счастливые, улыбаются.