К началу 1960-х гг. в Гватемале все было спокойно. Прошло шесть лет после того, как правые повстанцы при поддержке ЦРУ свергли левый режим полковника Арбенса. Бурные события 1944-54 гг. – аграрная реформа, прогрессивный Трудовой кодекс, попытки воссоздания Центральноамериканской Федерации, военные вторжения в Никарагуа и Доминиканскую Республику с целью свержения тиранов – остались в прошлом. Консервативно-католическая «белая» элита сравнительно легко вернулась к власти потому, что индейцы, составлявшие половину населения страны, остались равнодушными к прогрессивным преобразованиям. Они плохо говорили по-испански и считали все, происходящее за пределами своих поселков делами «белых», не имеющими к ним отношения. Хуже того: они лучше воспринимали знакомых, привычных им латифундистов, чем незнакомых городских «белых», рассказывающих им о каких-то реформах и правах.
Реальными проблемами Гватемалы, как и всей Центральной Америки, была косность элиты, не желавшей никаких преобразований и инертность масс, но в большей мере - отсутствие финансовых источников для развития и мощнейший демографический взрыв, связанный с некоторым улучшением ситуации в здравоохранении. Экономика Гватемалы росла, но вширь, а не вглубь – за счет расширения сельскохозяйственных угодий, роста переработки сельхозсырья и торговли, но современные, высокотехнологичные отрасли не создавались. При этом стремительное увеличение численности населения не позволяло сколько-нибудь ощутимо расти уровню жизни. В 1950-59 гг. экономика региона ежегодно вырастала на 0,7%, а социологи утверждают, что население чувствует положительные последствия экономического роста, если он превышает 2,8% на человека в год. Это в перспективе должно была стать детонатором для социального взрыва.
И он произошел. Не успели «барбудос» Фиделя Кастро и Че Гевары войти в Гавану (2 января 1959 г.), как влияние кубинской революции захлестнуло Центральную Америку. Левые формировали повстанческие отряды, пытаясь повторить успех кубинских левых в своих странах.
13 ноября 1960 г. группа молодых гватемальских офицеров подняла восстание, но через два дня выступление было подавлено. Однако 70 мятежникам удалось скрыться, покинуть страну и добраться до Кубы, где они получили военную, техническую и финансовую помощь. Гватемальские коммунисты, как и другие марксисты Латинской Америки, поначалу не симпатизировали кубинским революционерам, считая их опасными авантюристами, но после начала сближения Гаваны с Москвой и Пекином они все же решили объединиться с военными мятежниками. После организационного периода, в 1962 г., появился первый «фоко» - партизанский очаг, затем второй, а потом и третий. Повстанцы создали весьма рыхлое, но полное революционного энтузиазма движение – Повстанческие вооруженные силы (ПВС).
Повстанческая война развивалась плохо: первый отряд насчитывал 25 человек и через 11 дней был разгромлен (19 повстанцев погибло). Два других отряда (их высокопарно называли «фронтами») насчитывали в общей сложности 55 человек, большинство которых погибло или разошлось по домам, и не более двух десятков, укрывшись в горах Сьерра-де-лос-Минос, продолжили борьбу.
На первом этапе повстанческой войны революционерам не удалось привлечь на свою сторону крестьян, не говоря уже об индейцах: это стало главной причиной неудач повстанческого движения. События 1960-х были еще междоусобной войной «белых».
Неудачи раскалывают движение: коммунисты из Гватемальской партии труда (ГПТ) выходят из состава ПВС и создают собственную повстанческую организацию – Революционные вооруженные силы (РВС). В ПВС остаются в основном бывшие военные – активисты восстания 1960 г.
Об индейцах как движущей силе повстанческого движения впервые задумался команданте Роландо Моран: в 1967 г. он распространяет воззвание, в котором критикует стратегию ПВС, игнорировавшую нужды коренных жителей Гватемалы. С группой бойцов он создает новую группировку, через пять лет превратившуюся в Партизанскую армию бедняков (ПАБ), и апеллировавшую прежде всего к индейскому населению.
В 1968 г. в Гватемале к власти на смену военным пришел умеренный режим гражданского политика Мендеса Монтенегро, и симпатии населения к левым повстанцам ослабели; этому способствовали также экономический рост и аграрные преобразования. На территории Гватемалы в то время насчитывалось не более 400 повстанцев во всех группировках; армия разгромила их. Остатки повстанцев уходят на территорию Мексики; в 1970 г. мексиканские солдаты убивают лидера повстанцев Иона Сосу. Сменивший его Хуана Луиса Молина Лоса с последним отрядом бесцельно блуждает по сельве Юкатана; в 1971 г. они бесследно пропадают в непроходимых лесах. В 1970-е гг. от гватемальской герильи сохраняется только городская подпольная структура – несколько десятков боевиков, деятельность которых практически незаметна.
В этот период затишья происходит еще одна попытка перенести тяжесть революционной борьбы на индейские массы. Группа бойцов ПВС во главе с Родриго Астуриасом (команданте Гаспар Илом), сыном знаменитого писателя Мигеля Анхеля Астуриаса, в 1970 г. заявляет о необходимости вовлечения индейского населения в герилью. Илом, по сути, предлагает развязать расовую войну индейцев против «белых колонизаторов»: ПВС и коммунисты резко осуждают мятежного команданте, заявляя, что они борются не против расовой дискриминации, а за социальное равенство. Однако Илом не соглашается, и на гватемальской повстанческой сцене появляется еще одна, чисто индейская группировка - Организация Вооруженного Народа» (ОВН).
Повстанческое движение в то время существовало в основном в эмиграции (на Кубе), и в глубоком подполье. Уцелевшие отряды были крайне малочисленны: так, Партизанская армия бедняков Роландо Морана летом 1974 г. насчитывала всего 50 человек. Она совершала налеты на имения латифундистов, известных своей жестокостью в отношении индейцев, пытаясь привлечь их на свою сторону. Однако эти акции долгое время оставались мало результативными.
Резкий поворот, совершенный президентом Дж.Картером в международной политике США – отказ от поддержки правых режимов и введение против них экономических санкций – воодушевил как остатки латиноамериканских повстанцев, так и их патрона – Фиделя Кастро. Они увидели, что появился неожиданный шанс на победу, и кубинский режим начал наращивать совсем было иссякшие вливания в дело латиноамериканской революции, которое перестало казаться безнадежным.
Затронула эта ситуация и Гватемалу. Там после десятилетия затишья тоже активизировались выступления повстанцев, вдохновленных лишением правых сил американской поддержки и неожиданным успехом сандинистской революции в Никарагуа. В 1978 г. три крупнейшие повстанческие группы (Партизанская Армия Бедноты, Вооруженные Повстанческие Силы и Гватемальская Партия Труда, позднее к ним примкнула и Организация вооруженного народа) создают единое командование. В этом большую роль сыграла Куба, указавшая гватемальцам, что появился уникальный шанс совершить революцию, пока Вашингтон назидательно грозит пальцем правым силам. Кубинцы обещали значительно увеличить военную и финансовую помощь, и это обещание сдержали: в 1979 г. в горах Сальвадора и Гватемалы впервые появились «калашниковы».
Работа повстанцев с индейским населением начинает приносить некоторые плоды. Активисты ПАБ участвуют в создании «Комитета Индейского Единства» и «Координационного Центра Бедноты», которые в январе 1981 г. устроили манифестацию Сьюдад-Гватемале против террора в населенном индейцами департаменте Эль Киче. Группа индейцев ворвалась в Институт Испанской Культуры, требуя прекратить убийства. Полиция застрелила 37 человек, в том числе и консула Испании Хайме Руиса дель Арболя, бывшего вице-президента Гватемалы Эдуардо Касераса, бывшего канцлера Адольфо Молина и лидера индейской делегации, отца лауреата Нобелевской премии Ригоберта Менчу, Висенте Менчу.
Таким образом, к началу 1981 г. вовлечение части индейского населения в революционную войну стало реальностью. В Гватемале начала разгораться настоящая индейская война.
С мая 1980 г. герилья начинает постоянные атаки на полицию и армию, которые отвечают с крайней жестокостью. Армия Гватемалы по примеру сальвадорского антикоммунистического ополчения ORDEN приступает к созданию «патрулерос» из крестьян, которые со временем станут важнейшей стороной военного конфликта. В свою очередь, повстанцы начинают организовывать из индейцев-крестьян «Общины Сопротивления», вовлекавшие коренное население в борьбу на стороне повстанцев.
Военный конфликт в Гватемале принял особо зверские формы потому, что и повстанцы, и ультраправые активно использовали для разжигания ненависти расизм: первые подстрекали индейцев истреблять «белых угнетателей», т.е. испаноязычных крестьян и латифундистов, вторые же натравливали «цивилизованных белых католиков» на «дикарей-язычников». Только массовое вовлечение индейцев в ряды «патрулерос» уберегло Гватемалу от полномасштабной межрасовой резни.
Активизация повстанческих действий в Гватемале пришлась на 1979-81 гг. В 1981 г. повстанческие отряды объединились в Национальное революционное единство Гватемалы (НРЕГ), которому, помимо студентов, удалось привлечь на свою сторону часть индейцев. Численность повстанческих отрядов достигла 3,5 тыс. человек (численность армии превысила 50 тысяч, плюс примерно столько же состояло в различных «эскадронах смерти»). Несмотря на такое неравенство в силах, бои в горах стали ощутимым фактором национальной жизни.
Если в Сальвадоре до конца гражданской войны у власти находились имеющие массовую опору центристские организации (прежде всего ХДП), то в Гватемале подобные движения были слабыми и малочисленными. Зато сильны были ультраправые, такие, как Движение национального освобождения (ДНО) и Mano Blanca («Белая рука») – неофашистские партии, имевшие массовую базу среди части средних слоев и испаноязычных трудящихся. Администрации Картера, а потом Рейгана, в отличие от Сальвадора, никак не могли найти в Гватемале достаточно сильные демократические силы, которых можно было бы поддерживать в борьбе с ультралевыми и ультраправыми. Рейган не допустил до президентства харизматичного фашистского каудильо Сандоваля Аларкона – лидера Движения национального освобождения, но демократические силы там еще в течение нескольких лет были слишком слабы, чтобы прийти к власти, даже с американской помощью.
В этих условиях гватемальская военная элита решила разрубить «гордиев узел» войны. 23 марта 1982 г. в стране произошел очередной переворот: власть захватил генерал Эфраин Риос Монтт. Он был необычным для Гватемалы генералом: во-первых, в католической стране к власти пришел фанатически верующий протестант. Во-вторых, он не доверял традиционной гватемальской политической, экономической и военной элите. Придя к власти, он резко активизировал военные действия против повстанцев, причем опирался не только и не столько на армию, сколько на крестьян, в том числе индейцев. «Эскадронам смерти» он тоже не доверял и отбросил их на обочину войны и политики.
Риос Монтт традиционно считается ультраправым, но это не совсем верно. В 1974 г. он баллотировался в президенты от Национального оппозиционного фронта – левоцентристского объединения христианских демократов и социал-демократов. Это не был просто циничный договор левых демократов, которым был нужен сильный лидер, и самого этого лидера, нуждавшегося в политической поддержке. Риос Монтт хотел опереться на новые силы, не связанные с традиционной элитой, поэтому союз был естественным. Другое дело, что партии оказались слабыми, а генерал – неопытен, и в президенты он не прошел.
В 1977 г. Риос Монтт еще раз попытал судьбу – и снова в качестве левоцентриста, но опять проиграл. А в следующем году он перешел в протестантизм, став членом Церкви слова, т.е. пятидесятником. Протестантские церкви вели в католической Латинской Америке активную прозелитическую деятельность, апеллируя прежде всего к беднякам, особенно индейцам. Они оказывали финансовую и консультационную помощь возникающим протестантским общинам и не без успеха соперничали в правозащитной работе с католиками. Протестантский культ труда, столь непривычный в Латинской Америке, обретал все больше сторонников; особенно успешно протестанты работали как раз в Гватемале и в Бразилии (там им было проще благодаря многочисленным общинам протестантов – немцев, швейцарцев и голландцев). Переход в протестантизм определил разрыв Риоса Монтта с левоцентристами, среди которых была популярна «теология освобождения»: его «духовным отцом» стал известный американский правый проповедник Джерри Фалуэлл.
Придя к власти, Риос Монтт заявил о переходе Гватемалы к подлинной демократии: под ней он понимал восстановление порядка, а значит – уничтожение повстанческого движения. Военные суда приговаривали к смерти всех подозревавшихся в симпатиях к повстанцам, и за первые полгода правления генерала погибло 10 тысяч человек – огромная цифра для небольшой страны. Новый режим начал усиливать и множить создававшиеся еще с 1979 г. патрули гражданской самообороны - «патрулерос», численность которых вскоре превысила 900 тысяч человек (1,5 миллиона вместе с невооруженными помощниками). Во главе патрулей стояли отставные и действующие офицеры, оружие выдавалось с армейских складов; его не хватало, но «патрулерос» вооружались устаревшим, охотничьим и самодельным оружием, даже мачете и дубинами. «Патрулерос» выполняли важнейшую социальную задачу: при их помощи власть старалась включить гватемальских индейцев в общенациональную структуру, преодолеть разрыв между индейцами и «белыми», препятствовавший формированию единой гражданской нации. «Патрулерос», помимо войны с повстанцами и репрессий, при помощи армии и на деньги правительства строили в сельских районах жилье, дороги и мосты, школы и больницы, привлекая тем самым симпатии населения.
При Риосе Монтте повстанческая борьба в Гватемале превратилась в настоящую индейскую войну: обе воюющие стороны опирались на индейцев. Кровавые события 1982-83гг. в Гватемале не были геноцидом индейцев, как часто пишут левые авторы – это была страшная по своей жестокости междоусобная война индейцев, спровоцированная левыми повстанцами и превратившаяся в тотальную бойню в результате деятельности ультраправых и генерала Монтта.
Новая тактика борьбы с повстанцами опиралась на принцип «боба и пули»: если человек поддерживал режим, он получал помощь; если против – пулю. В поселках, контролируемых «патрулерос», а таковыми стало подавляющее большинство населенных пунктов страны, происходили кровавые зачистки, причем «патрулерос» нередко захватывали земли и имущество репрессированных. Нет сомнений в том, что масса людей была убита, ограблена или изгнана не из-за симпатий к повстанцам, а по личным причинам – из-за неприязни, либо просто из желания захватить соседский дом, участок земли, автомашину, трактор и т.д. Всего за год правления Риоса Монтта погибло не менее 100 тысяч человек, хотя убитых никто не считал. Сам генерал говорил, что истинный христианин должен держать Библию в одной руке и автомат - в другой. В этом, собственно, и заключалась идеология его правления. Политика Риоса Монтта получила название «риосмонттизм», который обычно определяют, как «синтез авторитарного популизма, ультраправого антикоммунизма и христианского фундаментализма».
Риос Монтт опирался на протестантское меньшинство населения, а католическое духовенство, которое в Гватемале занимало гораздо более правые позиции, чем в соседних Сальвадоре и Никарагуа, при его правлении считалось неблагонадежным. Неудивительно, что за короткое время значительные массы гватемальских индейцев покинули лоно католичества и перешли в протестантизм (к настоящему времени более 35% гватемальцев – протестанты, что гораздо больше, чем в любой другой латиноамериканской стране). Католики пытались сопротивляться, но безуспешно: так, родной брат генерала, Марио Риос Монтт, католический священник, выступил против режима, установленного братом, и был изгнан из страны.
Американская администрация, несмотря на определенную поддержку, оказывавшуюся режиму Риоса Монтта (что поделать – Холодная война!), относилась к нему с большим подозрением из-за чересчур свирепого подавления оппозиции, и прощупывала возможности отстранения своевольного генерала от власти. 8 августа 1983 г. третья по счету попытка такого рода удалась: генерал Оскар Умберто Мехиа Викторес сверг Риоса Монтта.
Однако результаты деятельности генерала-пятидесятника были налицо: повстанческое движение в Гватемале даже близко не достигло такого размаха, как в Сальвадоре или тем более в Никарагуа при Сомосе. В частности, создать сколько-нибудь устойчивые «освобожденные районы», наподобие окрестностей вулкана Гуасапа в Сальвадоре, много лет контролировавшиеся повстанцами, гватемальская герилья так и не сумела. Повстанцы постоянно терпели поражения в боях. Так, в 1982 г. был уничтожен Третий фронт и рассеян Второй фронт повстанцев; полиция ликвидировала и Городской фронт. «Окружение заставляет многих партизан, наряду с мирным населением, бежать в Мексику... Поражение герильи вызывает распри внутри организации. Важные руководители в панике бегут в Никарагуа, оставляя обезглавленными свои фронты. Ширятся расколы» (Organización Revolucionaria del Pueblo en Armas, сайт «Теология освобождения»).
Серия тяжелых поражений заставила повстанцев уйти в глухую оборону: стало понятно, что выиграть войну они не смогут.
И после отстранения Риоса Монтта от власти опора на «патрулерос» продолжала приносить свои плоды: в 1986 г. крупные повстанческие объединения («фронты») были окончательно рассеяны, а в 1988 г. погибли последние повстанческие группы в столице. После этого гражданская война в Гватемале превратилась в череду мелких стычек в горных районах, и большинство населения узнавало о них только из программ новостей, т.е. война перестала быть заметным политическим и социально-экономическим фактором. О ней просто начали забывать, и многолетние переговоры правительства с повстанцами были, скорее, данью тогдашней международной моде на примирение – чем, в конце концов, Гватемала хуже Никарагуа и Сальвадора, или даже Израиля с палестинцами? В 1996 г. мир наконец-то был заключен, и из джунглей вышло всего 900 повстанцев, что в сравнении с уже сильно сокращенной армией (с 43 до 28 тысяч) и «патрулерос» (с 1 миллиона до 375 тысяч) выглядело откровенно несерьезно.
Гражданская война в Гватемале официально закончилась, хотя после 1986 г. ее скорее можно охарактеризовать как «конфликт низкой интенсивности». И в ее окончании огромную, по-видимому, решающую роль сыграл генерал Риос Монтт – бескомпромиссный солдат, не признающий полутонов фанатичный протестант, ментально похожий на вождя «круглоголовых» солдат-пуритан во время Английской революции, лорда-протектора Оливера Кромвеля. Крайняя жестокость его борьбы с герильей причудливо сочеталась с сильной социальной политикой, направленной на поддержку бедняков и ограничение власти элиты. Эта борьба была эффективной как в военной, так и в социальной составляющей. Свидетельство тому – тот факт, что недолгое правление Риоса Монтта закончилось больше 30 лет назад, а риосмонттизм (Патриотическая партия, Гватемальский республиканский фронт и пр.) жив и представляет собой важную часть политической жизни Гватемалы до сих пор. Причем особенно он популярен как раз в индейских районах, где «патрулерос» истребляли повстанцев и строили школы.
В 2000 г., через 17 лет после свержения Риоса Монтта, Эктор Росада Гранадос, политик и эксперт по национальной безопасности, публично заявил: «Не имейте иллюзий. Настоящий хозяин в Гватемале - генерал Риос Монтт, который стремится консолидировать авторитарный проект» (Jennifer Crhirmer: The Guatemalian Military Project: a violence called Democracy. PENN, University of Pennsylvania Press. Philadtlphia).
Генерал Риос Монтт, самый страшный деятель Гватемалы, кровавый усмиритель марксистского терроризма, и при этом социальный реформатор, вовлекший индейцев в общенациональную жизнь, скончался в 2018 г. Но риосмонтизм – воинствующий индейский протестантизм «с Библией в одной руке и с автоматом в другой» - жив и сегодня. На момент написания данной статьи Гватемалой управлял президент Джимми Моралес – ярый риосмонтист, выходец из низов, фанатичный протестант, опирающийся на бывших «патрулерос».
