(331/5–~394)
День памяти: 10(23) января
Григорий Нисский принадлежит к числу наиболее почитаемых христианских святых. Православная Церковь хранит о нём память как о величайшем церковном писателе, вселенском учителе и отце.
В грамоте Юстиниана отцам Пятого Вселенского Собора перечисляются учители святой Божией Церкви, среди которых есть имя и Григория Нисского. Отцы Собора во всем следовали этим учителям и принимали все, что написано и изъяснено ими: «… следуем же во всем святым отцам и учителям святой Божией Церкви, то есть, Афанасию, Иларию, Василию, Григорию Богослову и Григорию Нисскому, Амвросию, Феофилу, Иоанну Константинопольскому, Кириллу, Августину, Проклу, Льву, и приемлем все, что написано и изъяснено ими о правой вере и в осуждение еретиков» Никто из отцов Собора никогда даже не усомнился в истинности учения Святого Григория Нисского.
Есть такое мнение, что после Пятого Вселенского Собора репутация святого Григория Нисского пошатнулась так, что его перестали почитать как вселенского учителя церкви. То что такое мнение ошибочно, доказывает само отношение к Григорию Нисскому православных отцов последующего за Пятым и Шестым, Седьмого Вселенского Собора, которое можно понять из речи Дьякона Епифания, произнисенной на этом Соборе: «...Обратим при этом наши взоры на то, какие известные учители и безупречные оградители церкви были в церкви во времена упомянутаго отца нашего Епифания, Василий Великий и делом и словом, Григорий Богослов, Григорий, предстоятель города Ниссы, которого все называли отцом отцов, и Иоанн, из уст которого текла речь сладчайшая меда, почему он и получил наименование золотых уст; сверх сего Амвросий Амфилохский и Кирилл Иерусалимский...". (стр 246-247, Деяния Никейского Второго, Вселенского Седьмого Собора) Здесь отцы Собора называют Григория Нисского одним из безупречных оградителей церкви, и отцом отцов. Если некоторые святые отцы и не согласны с мнением Вселенской Церкви, выраженным на Пятом и Седьмом Вселенских Соборах относительно Григория Нисского как учителя и оградителя церкви, то это остается их частным мнением не имеющим никакого вселенского авторитета и вероучительной силы.
Важно понимать, и принимать то, что Вселенские Соборы постановили следовать учению святых отцов, которых Святая Церковь Христова соборно определила своими учителями, среди них имена двух Григориев, признанных безупречными учителями святой Божьей Церкви. Непринятие их учения является непринятием решения Пятого Вселенского Собора. И предавать укоризне даже хоть какую нибудь часть их трудов, значит идти в разрез с соборным мнением церкви. На Седьмом Вселенском Соборе они названы безупречными оградителями церкви, то есть отцам Вселенского Собора не в чем было упрекнуть их учение, признанное оградительным для церкви, и это не частное мнение, а Соборное. Вот как святой Максим Исповедник в диспуте с Пирром, бывшим патриархом Иерусалимским, говорит ему об этом: «...а Пятый Собор (пропустим остальные) две воли и заповедал, постановив дословно — «принимать все сочинения и Афанасия, и Василия, и Григориев» и некоторых других, определенных как «избранные учители...»
Так, в первом томе творений Григория Нисского, МДА 1861г. стр. 160-163, «О том, что воскресения подобает ожидать не столько вследствие проповеди Писания, сколько по самой необходимости вещей» он говорит: «Но порок не столько могуществен, чтобы превозмогать ему добрую силу; и безрассудство естества нашего не выше и не тверже Божественной премудрости. Да и невозможно превратному и изменяемому быть сильнее и постояннее того, что всегда то же и водружено в добре. Совет же Божий всегда и непременно непреложен, а нашей природы превратность не тверда даже и во зле». О том, что меру благости Божьей превзойти невозможно так же и Исаак Сирин со ссылкой говорит: «даже такая великая злоба, как их... – не превосходит меру благости Божией» и далее во многих местах так же говорит, о непреложности Бога и Его воли, и вот одно из них: "И Создатель в любви Своей не изменился из-за того, что они подверглись изменению после того, как Он привел их в бытие; не изменилось и намерение Его, которое Он имел извечно. Ибо если бы это было наоборот, Он тоже был бы подвержен изменениям, подобно тварям – но это безумная мысль!"( О божественных тайнах и о духовной жизни, беседа 38, п. 3) Далее Григорий Нисский говорит, что движимое творение на пути к добру, которое простирается в беспредельность и не имеет ни начала ни конца, никогда не прекратит стремления вперед, ибо если же когда движимое прекратит свое движение, говорит он, то непременно произойдет и прекращение существования. Путь порока не простирается в беспредельность, но имеет границы, достигнув же крайней меры зла, движение творения не может прекратиться, а следовательно не имея покоя оно по необходимости обратит движение к добру «И непременно всегда движимое, если оно на пути к добру, по беспредельности проходимого дела никогда не прекратит стремления вперед и не найдет никакого конца искомому, достигнув которого могло бы со временем остановиться в движении, а если уклонилось оно в противоположное, то, когда совершит путь порока и достигнет самой крайней меры зла, тогда приснодвижность стремления, по природе своей не находя никакого покоя, как скоро пройдет поприще порока, по необходимости обращает движение к добру». Григорий Нисский область добра уподобляет всему миру исполненному солнечным светом, а зло уподобляет тьме, на примере тени, отбрасываемой землей. Так, прибывающее в постоянном движении тело, попав из света в область тени, преодолев расстояние, на которое простирается эта тень, неминуемо оказывается снова во свете солнца. Подобную мысль, применяя особую терминологию, высказывает Максим Исповедник, он вводит понятие тропосов как способов бытия, главным образом трех: двух крайних, которые связываются средним или серединой. Так, приведение в бытие человека есть один край неизреченного блага, этот крайний предел благо бытия ни каким образом не зависит от воли самого творения. Воскресение же мертвых есть другой крайний предел благо бытия, который так же не зависит от воли твари. Оба эти края связываются этим веком который есть середина. Итак, есть две крайних границы тропоса благо бытия - тропос бытия и паки бытия, поэтому весь путь порока ограничен двумя пределами, и крайняя мера зла имеет пределом смерть, за которой следует упразднение самой этой смерти «Последний же враг истребится - смерть» (1 Кор 15,26) Середина же от начала и до конца так же напрямую зависит от воли Божьей, Который как предлог к определению пути достижения Своей цели относительно творения, принимает волю самого творения. Итак, оба края этого непостижимого блага, нынешней жизни от рождения до смерти, ее начала и конца, никак не могут соединиться посредством временного зла, потому что и начало и конец, Зиждитель и Спаситель, есть Сам Господь «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть, и был, и грядет, Вседержитель» (Откр 1,8) И в Нем (в Господе) соединились не слитно и нераздельно небо и земля, Божественная и человеческая природы, и Он же посредник между Богом и человеком (Тим 2,5), Господь соединяет от Него же данное бытие с воскресением в Нем же совершаемом, соединяет в Самом Себе, ибо все из Него и Им и в Нем «Яко из Того и Тем и в Нем всяческая. Тому слава во веки. Аминь» (Рим 11,36)
«Ибо, так как порок не простирается в беспредельность, но ограничен необходимыми пределами, то по этому самому за пределом зла следует преемство добра; а таким образом, по сказанному, всегдашняя подвижность нашей природы опять наконец возвращается на добрый путь, памятью прежних несчастий уцеломудриваемая не отдаваться снова в плен подобным бедствиям. Поэтому нам снова будет возможно течение на поприще добра, потому что порок по природе своей ограничен необходимыми пределами. Сведущие в небесных явлениях говорят, что весь мир исполнен светом, а тьма бывает в месте, отененном преградой земного тела, да и место это, по шаровидности земного тела, ограничивается конической поверхностью, какую описывает солнечный луч; солнце же, во много крат превосходящее величиной землю, отовсюду кругом объемля ее лучами, при вершине конуса сопрягает сходящиеся лучи света; и потому, если предположим, что будет кто-либо в силах перейти расстояние, на которое простирается тень, то непременно окажется он во свете, не пресекаемом тьмой. Так, думаю, подобает разуметь и о нас, что, Дойдя до предела порока, когда будем на краю греховной тьмы, снова начнем жить во свете, потому что Естество доброты до неисчетности во много крат преизбыточествует перед мерой порока. Поэтому снова рай, снова это древо, которое есть древо жизни; снова дар образа и достоинство начальства, впрочем не над тем, кажется мне, что людям ныне по житейской потребности подчинено Богом; но предстоит нам упование иного некоего царства, о котором слово остается для нас несказанным».
В своем слове к скорбящим о преставившихся от настоящей жизни в вечную (Творения св. Григория Нисского 1865г. , том 7 стр. 485-534) святой Григорий Нисский ясно выражает мысль о том, что все мы сделаемся одним телом Христовым, что будет один род, что из всех существ зло будет устранено и во всех снова воссияет благовидная красота, что зло исчезнет из области сущего в не сущее, то есть зла, которое есть противление воле Божьей не станет. Святой Григорий в своем учении не ограничивает надежды жизни одной только настоящей жизнью, следуя словам Апостола «И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков» (1 Кор 15,19) он называет неверными тех, кто ставит достоплачевную смерть препятствием ко спасению грешников говоря: «… Ибо одним неверным свойственно ограничивать надежды жизни одною настоящею жизнью; потому они и считают достоплачевною смерть, что для них нет надежды на то, чему веруем мы. Мы же веруя великому Споручнику вокресения из мертвых, самому Владыке всей твари, который и умер и воскрес для того, чтобы делом удостоверить слово о воскресении, возымеем несомненную надежду благ, при существовании которой не будет иметь места печаль об усопших. Бог же наш и Господь Иисус Христос, «утешаяй смиренныя» (2Кор. 7, 6), да утешит сердца ваши, и своим милосердием да утвердит в любви своей, ибо ему подобает слава во веки веков. Аминь».
Святой Григорий говорит, что Божественный образ, который имел человек вначале, пока он не утратил этот образ через добровольную склонность к скотскому и неразумному, не был особенностью, имеющею какое либо очертание и цвет, как например одни люди красивые на лицо, другие нет, одни крепкие телом, другие же весьма слабы, одни высокие ростом, а другие низкорослые. Отнюдь, сей образ не явился в первозданном Адаме некой разностью, сделавшей его славным и Боговидным, но он явился в нем самом вместе с ним самим. Пребывая в своем естественном состоянии в человеке явился сей образ, а когда он удалившись от Бога вышел за пределы своего естества, он потерял себя самого, перестав, относительно своего естественного состояния, быть человеком. Сие то естество не переиначилось и не перестало быть тем, чем определил его Господь, но человек (Адам) просто перестал пребывать в своем естестве, оставив в нем первозданную благодать, отображаемую в бесстрастии, блаженстве и нетлении. Бог не потерпел никакого ущерба в естестве нашем от изменений в нашей человеческой природе, и как сохранение нашего естества неумаляемым, то есть не уничиженным и неизменным в соответствии с замыслом Создателя, так и приведение его в совершенство благодатью, есть дело всемогущего промысла Божьего объемлющего все. В избранных творениях Святого Максима Исповедника мы находим такие строки: «И если кто желает, исходя из числа, исследовать намерение Священного Писания и таким образом [постигнуть] Промысел [Божий], обнаруживаемый через это число, то он найдет, что делом Промысла является не только сохранение естества неумаляемым, в соответствии с логосом его бытия, но и проявление этого естества как совершенного, в соответствии с приобретенным по благодати логосом благобытия» И никакие изменения в творении не могут привести к каким либо изменениям в Боге, никакое зло противления воле Его не может заставить Бога измениться в отношении творения Его. Какой замысел имел Он прежде начертания самого плана тварного бытия, такой результат и будет достигнут вне зависимости от изменчивой воли твари. И не мы, не наша воля была причиной того, что Он замыслил такое благодеяние привести нас в бытие, и не мы, не наша изменчивая воля является источником Его познания нас, из которого Бог берет начало своих мыслей о суде нашем, которые безначальны и непостижимы. Прп. Исаак Сирин в книге «О божественных тайнах и о духовной жизни» в десятой беседе, выражает эту мысль говоря: «Ибо не могу я сказать также того, что какой-то опыт заимствовал Он от них и что окончательное воздаяние, которое Он совершит, будет основано на этом опыте: это не Его образ действий – чтобы от твари заимствовать начало Своих мыслей, которые безначальны, ибо бытиями являются все Его мысли, как и Он сам есть Бытие. ... Что же касается реальностей будущего века, то Он знает, как определить волю Свою по отношению к каждой из них таким образом, чтобы это соответствовало тварям; и не нуждается Он в чём-либо вне Себя для познания; впрочем, термины «вне» и «внутри» неприменимы к Нему. И никакие возбуждения, движения или изменения не касаются естества Того, Кто, по Своей естественной и неизреченной благости, пришел к сотворению мира. И не мы были причиной того, что Он замыслил для нас такое благодеяние; и не была какими-либо противодействиями с нашей стороны возмущена гладь мирного океана естества Его. Это блаженное Естество высоко, возвышено и славно; оно совершенно и полно в знании Его, полно в любви Его. Нет в Нем временного «когда», и Он вечен во всём, что принадлежит Ему и свойственно Ему».
Святой Григорий так же называет нерассудительными тех, кто думает, что было бы полезнее Богу отвлечь человека от зла принудительно, то есть Своей властью запретить зло в творении вопреки воле самого творения и насильно возвратить его к совершенству. Таким образом, Бог нанес бы ущерб нашему естеству лишив его величайшей из благ самодержавия и независимости выражаемых в свободной воле. Ибо свобода воли есть подобие Богу. На это св. Григорий говорит: «…Итак, чтобы и свобода осталась у нашего естества, и зло было уничтожено, мудрость Божия примыслила такое средство: попустить человеку остаться с тем, чего пожелал, чтобы вкусив зла, которого вожделел, и узнав опытом, что на что променял, снова добровольно сильным желанием востек к прежнему блаженству, отринув от своего естества все страстное и неразумное, как бы какое бремя, очистившись или в настоящей жизни молитвою и любомудрием, или после преставления отсюда, пещию очистительного огня». Но от этого так же не стоит думать, что будто своей свободной волей, дарованной человеку Богом, человек вопреки воле Своего Создателя низвратил само человеческое естество, являющееся благим установлением Божьим, подобно если бы грех, взявший предлог от заповеди закона имел бы возможность низвратить саму заповедь. Ибо воля Творца всегда первостепенна относительно воли твари, посему и свободная воля твари всегда находится в пределах промыслительной воли Творца, и если предположить, что она (воля) могла бы каким-то образом выйти за пределы всемогущего промысла Божьего, это означало бы выход творения из самого бытия, что немыслимо и невозможно. Но Бог всегда берет волю человека как предлог в судах Своих, Он все превращает во благо для всех, Он совершенно все в творении употребляет для всеобщего спасения и нет такой воли пред Богом которая могла бы погубить хотя бы самое малое из Его творений (Мф 18,14).
Так же Святой Григорий говорит, что одни люди в этой жизни движением свободной воли делают настоящую жизнь чистой от примешавшегося к ней зла, иные же склонившись к неразумному влечению страстей, другим способом после нисшествия из мира сего будут научены лучшему, познаю они различие добродетели от порока из невозможности быть причастниками Божества. «Там будет плач и скрежет зубов, когда увидите Авраама, Исаака и Иакова и всех пророков в Царствии Божием, а себя изгоняемыми вон» (Лк 13,28) Об этом говорит и Ездра в третьей своей книге: «Всякий, кто спасется и возможет делами своими и верою, которою веруете, избежать от преждесказанных бед, останется, и увидит спасение Мое на земле Моей и в пределах Моих, которые Я освятил Себе от века. Тогда пожалеют отступившие ныне от путей Моих, и отвергшие их с презрением пребудут в муках. Те, которые не познали Меня, получая при жизни благодеяния, и возгнушались законом Моим, не уразумели его, но презрели, когда еще имели свободу и когда еще отверсто было им место для покаяния, те познают Меня по смерти в мучении». (3 Езд 9,7-12)
И опять Григорий Нисский показывает, что одни во плоти преуспевают в этой жизни в добродетели, другие же в последующей жизни путем исправительного воспитания отрешатся от пристрастия к вещественному в очистительном огне, посредством свободного вожделения того, что благо «Прочие же путем исправительного воспитания в последующей жизни, отрешившись в очистительном огне пристрастия к веществу, посредством свободного вожделения того, что благо, возвратятся к предназначенной от начала в удел нашему естеству благодати. Ибо не на век остается в естестве вожделение того, что чуждо ему; посему-то каждого пресыщает и отягощает ему несвойственное, с чем в начале не имело общения естество само по себе: а одно сродное и однородное навсегда остается вожделенным и любимым, до тех пор, пока естество пребудет неизменным само в себе».
Далее Св. Григорий говорит, что если же потерпит (человек) какое-либо извращение от злой воли, тогда возникает в нем вожделение того, что ему чуждо, наслаждение чем доставляет удовольствие не естеству, но страсти естества; когда же страсть не имеет места, вместе с нею нет места и вожделению того, что несвойственно естеству, и опять для него делается вожделенным и близким – свойственное ему; а таково чистое и невещественное и бестелесное, что, не ошибется кто-либо, назвав свойством все превосходящего Божества. Ибо, как для глаз телесных, когда какое-нибудь острое гноетечение повредит зрительные нервы, бывает приятен мрак, по причине сродства густоты (гноя) со мраком, а если от лечения исчезнет то, что затрудняло зрение, то свет опять становится сродным и приятным, смешиваясь с чистотою и световидностью зрачка; таким же образом, поелику чрез обольщение противником, зрение души затекло злом, как бы каким гноем, разум добровольно получил наклонность к темной жизни, чрез страсти сроднившись с мраком. «Всяк бо делаяй злая ненавидит света» , говорит слово Божье (Ин. 3, 20). Когда же зло исчезнет из области сущего и опять приведется в не сущее, естество наше снова с удовольствием будет взирать на свет, по устранении того, что застилало гноем чистоту души.
Так же он выражает мысль, что смерть является причиной тщательного очищения человека. Ибо она лишает его вожделения вещественными благами и позволяет обратить свою деятельную силу к вожделению невещественного и благого. «…Всего этого и подобного тщательным очищением бывает смерть. Желание, освободившись и очистившись от всего этого, обратит свою деятельную силу к тому, что одно только достойно стремления и вожделения и любви, не угасив совершенно природою вложенные в нас к сему стремления, но изменив их к пользованию невещественными благами. Ибо там любовь к истинной красоте непрестающая; там достохвальное любостяжание сокровище мудрости, прекрасное и благое честолюбие, – достигать общения с царством Божиим, прекрасная страсть жадности, в которой вожделение блага никогда не пресекается пресыщением сими, все превосходящими, благами…».
Подобную мысль относительно смерти выражал прп. Исаак Сирин, говоря: «...Но Он скрыл Свою истинную тайну, и под образом чего-то устрашающего Он спрятал Свое предвечное намерение относительно смерти и Свой мудрый план относительно нее: хотя этот предмет может быть поначалу устрашающим, позорным и трудным, тем не менее в действительности это – средство перенесения нас в тот восхитительный и преславный мир. Без этого не было бы возможно перейти отсюда и быть там...» (прп. Исаак Сирин, О божественных тайнах и о духовной жизни, беседа 39)
В сочинениях Иринея Лионского мы находим подобную мысль святого относительно смерти, дарованной Господом человеку (Адаму) понимаемую им как милость и неизреченное благо для поврежденной грехом человеческой природы. Это возмездие за грех сокрыло в себе избавление от вечного пребывания человека во грехе. Ведь по мере страданий плоти и ее смерти человек перестает грешить, ибо закон имеет власть над человеком, пока он жив (Рим 7,1). Всемогущий Господь всякую вражду обращает во благо всем, повелевая всякому врагу работать на верных Своих, против кого этот враг враждует. Если бы Адам остался бы в раю жить вечно, будучи поврежденным грехом, если бы смерть не стала пасти его положенного в ад, то вечное пребывания Адама во грехе перед Богом стало бы для него невыносимым и вечным мучением. Рай сладости и блаженства сделался бы для него огненной печью, он бы вечно горел, но не сгорал, страдал, но не мог покаяться, ибо принести плод покаяния на духовном уровне человеку невозможно. Ведь всемилостивый Господь создал время чтобы сделать пребывание грешника в этом мире временным, покуда он не познает всего греха посеянного в нем и своей волей не отвратиться от него избрав благое.
Так же Григорий Нисский говорит, что тело свое нужно любить очищенное, а не изгарь, он решительно отвергает понимать тело, в котором мы пребываем ныне, как нерукотворенную храмину, ибо само изменение в человеке должно произойти при воскресении из мертвых, ведь нынешнее состояние наших тел не имеет никакого подобия с ожидаемыми изменениями. Ибо сейчас эти кожаные ризы, все грубое и твердое имеет естественное для своего состояния стремление книзу, тогда же тело получит такую тонкость и легкость, что станет стремиться горе. И все разности, и вид, цвет и очертание изменятся в нечто более Божественное, ибо слава тел земных, по слову Апостола Павла иная, нежели слава тел небесных (1 Кор 15,40). И звезда от звезды разнятся в славе, в зависимости от близости к Господу нашему Иисусу Христу «…Почему не видим никакой необходимости допускать между измененными воскресением тоже самое различие, какое теперь по необходимости имеет наше естество от последовательной смены его состояний. Что этого различия не будет, ясно доказать нельзя, потому что мы не знаем, во что чрез изменение перейдут эти свойства. А что род всех будет один, когда все сделаемся единым телом Христовым, восприяв один образ и вид, в том не сомневаемся, так как во всех равно будет сиять свет божественного образа. А что наше естество при изменении приобретет вместо указанных свойств, то будет, утверждаем мы, лучше всего, о чем только может гадать наша мысль…»
Еще святой Григорий говорит, что при изменении нашего естества в более совершенное состояние нравственные качества будут причиной того или иного вида его, и не станет различаться в нем внутреннее и внешнее его состояние, но каков он есть, таким и будет явлен всем, как то: «разумным, праведным, кротким, чистым, полным любви, боголюбивым, и опять при этом, или имеющим все совершенства, или украшенным одним только, или обладающим большею их частью, или имеющим одно совершенство в меньшей, а другое в большей степени. По этим и подобным свойствам, относящимся как к совершенству, так и к тому, что противоположно ему, каждый получит различный и отдельный друг от друга вид, пока «не испразднится, – как говорит Апостол, – последний... враг» (1Кор. 15, 26), и по совершенном устранении зла из всех существ, во всех снова воссияет боговидная красота, по образу которой были мы созданы в начале. Красота же сия есть свет, и чистота, и нетление, и жизнь, и истина, и подобное. Ибо не не прилично им и быть и являться чадами дня и света, а в свете и чистоте и нетлении не окажется никакого изменения или различия в отношении к однородному. Но для всех воссияет одна благодать, когда соделавшись сынами света, «просветятся яко солнце» (Мф. 13, 43), по неложному слову Господа, что все достигнут совершенства во едино, по обетованию Бога Слова, значит тоже самое, что во всех явится единая и та же самая благодать, так что каждый будет разделять с ближним одну и ту же радость. От сего каждый будет и сам радоваться, видя красоту другого, и сообщать свою радость; так как никакое зло не изменит облика души в безобразный вид. Вот что говорит нам наш ум от лица усопших, подражая, сколько возможно, их речам. Мы же совет скорбящим заключим словами великого Павла: «не хощу... вас не ведети, братие, о умерших, да не скорбите, якоже и прочие не имущие упования» (1Сол. 4, 13).
Здесь Григорий Нисский говорит так же и о равенстве в совершенстве, которое будет достигнуто во всем творении по совершенному устранению зла. Такое же или подобное мнение высказывает прп. Исаак Сирин, говоря в своей беседе о едином равном состоянии совершенства, в которое намеревается всеблагой Господь привести творение: «…ведь известно, что в тот момент, когда они падают, Он не оставляет их, и таким образом, ни демоны не останутся в своем демоническом состоянии, ни грешники – в грехах своих, но к единому равному состоянию совершенства по отношению к Своему собственному Бытию намеревается Он привести их – к состоянию, в котором святые ангелы находятся сейчас, в совершенство любви и бесстрастного сознания…». (Прп. Исаак Сирин Ниневийский, О божественных тайнах и о духовной жизни, беседа 40) Так же само писание свидетельствует нам, что Господь сравняет первых с последними, поработавших в винограднике Господнем весь день, и один последний час «и говорили: эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной» (Мф 20,12) Последние будут первыми, и первые последними «Так будут последние первыми, и первые последними, ибо много званых, а мало избранных» (Мф 20,16)
