Никто из мыслящих физиков не отрицает качественной разницы между ньютоновой классической физикой, с одной стороны, и современной квантовой физикой, релятивистской физикой и физикой элементарных частиц, с другой стороны. Большинство современных физиков не отрицают также то, что между классической современной физикой существует известная преемственность, и что основные положения классической физики могут рассматриваться как предельные случаи современной физики, имеющей дело с объектами, движущимися с большой скоростью, приближающейся на скорости света, то время как классическая физика занимается закономерностями предметов, движущихся со сравнительно малыми скоростями. Часто приводятся формулы неклассической современной физики, в которых, если скорость света заменить скоростью обычных макротел, получаются формулы классической физики, например, формулы массы энергии.
Все же развите современной физики, противоречия и трудности, обнаруживающиеся в ее прогрессивном развитии, свидетельствуют о том, что вопрос о самом предмете квантовой физики все еще недостаточно четко очерчен в работах даже таких крупных мировых физиков, как В. Гейзенберг, Н. Бор.
По мнению Гейзенберга, например, современная квантовая механика не пользуется понятием объективно-реального, но не отрицает реальное, поскольку в квантовой механике нельзя обойтись без классических понятий при описании атомных экспериментов.
Эти мысли Гейзенберга особенно важны, поскольку в них не отрицается известная преемственность между классической и современной квантовой физикой, а также и в том смысле, что квантовая физика не может обойтись без макроприборов, которые использует классическая физика. Этим, однако, вопрос не исчерпывается. Сам Гейзенберг теоретическим и экспериментальным путем пришел к выводу, что с помощью макроприборов невозможно одновременно зафиксировать координаты микрочастицы и ее импульс. Отсюда — и закон неопределенности, а впоследствии — и закон дополнительности.
Эти мысли Гейзенберга, Бора и др., поддерживаемые большинством современных физиков — американских, западноевропейских и советских, и в то же время подвергаются критике со стороны других.
Если, ставится вопрос критиками с точки зрения Гейзенберга, на нашей планете и вообще в мире никогда не было бы людей, следовательно, и создаваемых ими макроприборов, при помощи которых исследуются микрочастицы относительно их координаты и импульса, перестали ли бы объективно-реально существовать микрочастицы, и имели ли бы они свои объективно-реальные положения в мировом пространстве и времени, свои особые качества или свойства и соответственно — свои объективно-реальные закономерности?
Если их объявить математическими понятиями и идеями в духе Платона (как в известном смысле склонен делать это сам Гейзенберг), тогда выходит, что предметом квантовой физики не являются объективно-реальные частицы со всеми их качественно отличными от макротел свойствами и закономерностями? Не окажется ли тогда предметом квантовой механики само отношение между макроприбором и микрочастицей, т. е. в итоге между человеком и микрочастицей, между человеческой техникой и микрочастицей?
Иными словами, без человека, без человеческой техники, без человеческих макроприборов, без экспериментов человека при помощи этих макроприборов квантовая механика остается без собственного специфического предмета исследования. А это, конечно, неправильно.
Современная научная физика все же определенно знает, что представляют собой микрочастицы в своем объективно-реальном, т. е. не зависимом от человека существовании и действии. Но здесь неизбежно встает вопрос: каким путем и почему физик-экспериментатор, получающий отдельно информацию о координате микрочастицы, а затем (или одновременно, но все же отдельно) информацию об импульсе той же микрочастицы, имеет возможность идентифицировать саму эту частицу? Каким путем и почему он может знать, что отдельно полученные информации (сведения) относятся именно к одной итой же микрочастице, с которой он проводит эксперимент при помощи макроприборов?
Если он не знает, что это одна и та же микрочастица, исследуемая им в разных аспектах и в разные моменты (что является во просом методики или приема), как он, получив сведение (информацию) о координате, добавит дополнительно к этому сведению сведение об импульсе? Откуда он знает, что координата и импульс относятся к одной и той же объективно-реальной, изучаемой им микрочастице?
Еще давно было показано, что, имея идею (понятие, представление) о кубе в целом, мы можем иметь идею и об его сторонах; но если мы имеем идею (понятие, представление) только о шести сторонах, не зная, чьи это стороны, мы не можем путем их простого суммирования получить идею о кубе в целом, особенно идею о данном, конкретно-реальном кубе. Другой вопрос, что куб не существует без своих сторон. Но от этого он не превращается в простую сумму (арифметическую сумму) шести сторон.
Куб (реальный, но также и научно мыслимый) в своей целостности есть нечто качественно большее, чем простая сумма его шести сторон. Это имеет особенно важное значение.
Микрочастица не является и не может быть просто суммой (арифметической суммой) дополняемых экспериментатором-физиком координаты и импульса, а является их конкретно-реальным носителем: они являются ее координатой и ее импульсом, а не координатой и импульсом других конкретно-реальных микрочастиц, с которыми в данном случае физик не проводит эксперимента и которые его не интересуют.
