Галина и Иван прожили долгую совместную жизнь - почти сорок лет вместе. Вполне солидный срок. А если учитывать современные реалии, то столь долгий брак - это что-то почти близкое к фантастике.
Жила чета Сидоровых в разные периоды своего супружества очень по-всякому. В молодости - совсем даже не плохо. Держали хозяйство, как большинство сельских жителей. Много работали, растили детей. Детей было трое - два сына и дочь. Тогда Гале казалось, что всё у них хорошо.
У Ивана руки росли из правильного места. Он сам в одиночку построил дом. Везде был у него порядок, все по стопочкам, все под линеечку. Детям своим игрушки делал из дерева - мастерил им танки и самолеты, и медведя с молотом, и рогатки, и автоматы. Если Гале лавку для дойки коз делал, то и не абы какую, а резную и удобную. Мебель сам мастерил, обувь чинил. Золотые руки.
Выпить Иван против никогда не был. Но не во вред семье или работе. Редко и по случаю.
Галя никогда не задумывалась о том, любит ли она мужа. Познакомились, поженились, дети, работа. Не до рассуждений. О том, любила ли она мужа вообще хоть когда-либо, Галя задумается лишь когда уже все случится. То самое, страшное.
Сама Галя была женщиной строгой, серьезной. Ее мама воспитывала так. Воспитывала в одиночку, строго, часто жестко. У них, в родном доме Гали, даже смех был редкость. Культом же была работа. Галина мама тяжело работала с детства и дочку приучала. Сидеть без дела считалось постыдным занятием. Даже читать книги не по школьной программе считалось баловством.
После школы Галя пошла в товароведы. Все шли. И она пошла. В те времена эта специальность считалась в их поселке почему-то перспективной и даже “блатной”. Училась в городе, там же познакомилась с Ваней.
Сначала Иван ей никак не приглянулся - он был невысокого роста, совсем невзрачный внешне. Сама Галя хоть и не была красавицей, но была высокой, статной, парни за ней, что называется, бегали.
Но он проявил упорство - встречал ее после занятий, приходил в гости к ней в общежитие, приглашал в кино и на каток. Потом без предупреждения заявился к ней в поселок, были каникулы. Очень понравился ее маме - дельный, серьезный, работящий. Починил им сарай. Мама растаяла. Хотя нет, таять она не умела. Чуть смягчилась. И Галя стала невестой, а потом и женой Вани Сидорова.
Старший сын Сидоровых очень рано, еще до армии, женился и уехал на другой конец страны. Приезжал он раз в пятилетку, всегда один. С младшими детьми он не дружил - разница между детьми была солидной, почти пятнадцать лет. Младшие вообще его помнили не очень хорошо. Они еще дошколятами были когда Егор, так звали старшего сына, уехал из родного дома. За старшего своего Галя всегда переживала - что-то не ладилось у него в семье, возможно, он и выпивать начал на постоянной основе. В последний свой визит Егор выглядел откровенно плохо, был раздражителен, в день перед отъездом пришел еле живой от своего школьного друга - перебрал.
Младшие дети, двойняшки Игорь и Женька, были детьми в целом вполне удачными. Женька сразу после школы выскочила замуж за одноклассника и отбыла жить в город. Игорь тоже подался в горожане - на селе работы не было почти никакой, а там у него, помимо работы на заводе, завелась какая-то вертихвостка.
“Подальше от меня убежали, от работы и навоза”, - иногда думала Галя с горечью.
После того, как дети разъехались, Иван начал выпивать. Сначала редко, с соседом или даже один. Прятался в летней кухне и там украдкой накатывал.
Потом начал все свои выходные прямо с утра начинать спиртным. Ходил к Зинке-самогонщице, таскал ей честно заработанное на мутное пойло. Поначалу пьяный Иван был тихим и виноватым. Заходил в дом, тихо крался к себе в комнату, ложился спать. Утром лебезил, носился по хозяйству. Иногда его прорывало - он раздражался на пустом месте, все делал зло, с остервенением.
Потом, когда Галя начала его стыдить за пьяные выходные, за позорные таскания к Зинке, муж начал со вкусом скандалить в ответ. Дальше все покатилось как-то стремительно вниз.
Дети стали ездить совсем редко, хотя езды-то той было до поселка всего час на электричке. Им не хотелось видеть, как медленно опускается отец, как кричит и плачет мать. Хотя сначала и Игорь, и Женька, любимица отца, пытались с ним разговаривать по душам, приводили его, пьяного до беспамятства, домой от внезапно появившихся “друзей”.
Иван оставил работу, бросил прямо перед пенсией. Тяжко работать ему стало, особенно по понедельникам. И запил он уже беспробудно, каждый день.
Гале было стыдно. Соседка, Людка Котиха, с наслаждением рассказывала ей, с кем она видела пьяного ее Ваньку, да в какой канаве он при этом лежал. Иван и правда начал позорно валяться на улице - у поселкового Дома культуры, магазина или под забором у той же Котихи.
Однажды Иван, будучи в состоянии жесточайшего похмелья, в пылу скандала запустил в Галю старым своим сапогом. Снял с ноги и молча кинул. Рука у него, несмотря на похмельный тремор, была точной. Попал прямо по лицу, сломал ей нос. Лицо отекло, красовался синяк. Править нос Галя не пошла - было стыдно. Нос так и остался - некрасиво набок. Будто Галя все время принюхивается - чем там пахнет справа? Не пьяный ли муж домой идет, дыша туманами и перегаром?
Иван после этой сапожной выходки просил прощения у Гали. Ссылался на хмель в голове. Игорь, младший сын, в гости приезжал. Увидев Галин нос, в драку с отцом полез. Было страшно и очень стыдно. Галя не разговаривала с мужем месяц, потом отошла, простила. И все продолжилось.
Рукоприкладство стало нормой. Но поскольку муж Ваня был мелок и тщедушен, то и ему доставалось часто от Галины. У них начались жестокие и позорные драки. Сидоровы орали друг на друга до хрипа. Когда заканчивались слова, по дому начинала летать мебель. Потом сыпались затрещины с обеих сторон. Эти крики и драки слышали соседи. Их начали обсуждать, над ними начали посмеиваться.
Потом Иван стал похаживать к Зинке-самогонщице. Не только как любимый клиент, но и как кавалер. Разбитная Зинка встречала Ивана всегда радостно. К тому же он поправил ей покосившийся сарай. Мужик в деревенском доме очень нужен. Зина привечала Сидорова, но самогоном бесплатно не угощала. Товарно-денежные отношения у них превалировали над внезапно пробудившимся чувством.
Галя задумалась о разводе. Посоветовалась с детьми. Игорь холодно сказал, что давно пора и перевел тему на организацию свадьбы. Сколько может дать Галя денег и сколько брать кредита ему самому. Он собирался жениться на своей городской вертихвостке, все его мысли были о предстоящем торжестве. Он даже немного сердился на родителей - нашли время ерундой заниматься, когда ему, Игорю, нужна помощь. Отец казался Игорю махровым эгоистом, он перестал с ним общаться вообще. Изредка приезжая, проходил мимо отца молча. Женька же плакала. Отца ей было жалко, но и мать тоже жаль. Дочь ждала ребенка, рассказывать ей о проделках отца Галя не хотела.
С чувством безысходности Галя осознавала, что развод по сути ничего у них не решит. Разменять их деревенский дом возможности нет, жить им придется все равно под одной крышей. А это значит, что Иван будет всегда на глазах. В глубине души Галя признавала, что ей жаль мужа. Жаль его красных натруженных рук. Жаль его когда-то кудрявой, а сейчас почти плешивой головы. Жаль, что родные сыновья от него отвернулись. Без Гали Иван пропадет сразу, а ведь он не всегда был плохим.
Однажды зимой, на четвертом году безудержного пьянства мужа, случилось то, чего Галя не сможет себе простить никогда. То, что случилось в том проклятом январе, навсегда лишит ее даже призрачной надежды на возможность спокойно жить свою жизнь.
Иван пришел в тот вечер довольно поздно. Хотя “пришел” - это не совсем верное слово для обозначения его способа передвижения. Правильно - приполз. От мужа пахло сивухой, морозом и чем-то еще, очень знакомым. Иван неуклюже снял ватник, оставил его на полу. Не разуваясь и сильно шатаясь пришел на кухню, к Гале. Бессмысленно посмотрел на жену и почти упал на стул. Уронил голову с торчащими остатками блеклых волос на согнутую в локте руку. Рукав светлого свитера мужа был красным и очень тяжелым. Галя прижала пальцы к губам. Иван был бледно-серым и очень нетрезвым.
Галина помнила страшную историю из своего детства, как их соседа, молодого мужика, поддел рогами бык и пропорол тому бедро. Сосед умер тогда от кровопотери, его просто не успели спасти. Может и у Ивана так? И помрет он сейчас вот здесь, на этой самой кухне, за столом, который когда-то и изготовил сам.
Галя судорожно сжимала руки, щеки ее раскраснелись. Мысли лихорадочно бежали. Бежать звонить в скорую? Позвонить детям? Перевязать мужу руку? А если перевязать, то как? Позвать соседку Котиху? Та уж точно прибежит помочь и потом будет на каждом углу судачить о Ваньке-алкаше.
Галя накинула куртку и вышла на освещенное фонарем крыльцо. Мороз к ночи усилился. Изо рта от дыхания валил густой пар. Собака Чебурашка, с покрытой инеем мордой, подошла к Галине, принюхалась к крыльцу, жалобно завыла. Голова Галины пылала. Ей казалось, что ее мозг объят пожаром, мысли хаотично носятся по кругу. А руки у Гали были холодные, просто таки ледяные. Хотелось плакать. Хотелось кому-то пожаловаться. На Ваню, который сломал ей нос и жизнь. На Зинку, которая все наливает и наливает Ваньке самогон. На Егора, который не приезжает к родителям годами. На Игоря, который проходит мимо отца будто тот стекляшка, а не живой человек.
Оттолкнув воющую и жмущуюся к ее ноге Чебурашку, Галя решительно зашла в дом. Быстро надела пальто, шапку, новые сапоги. Схватила сумку. Одеваясь, Галя почему-то даже дышать старалась через раз. Воздух в доме казался ей отравленным, вредным.
Выскочила из ограды, побежала в сторону вокзала. Она еще успевала на последнюю электричку. У самого вокзала Галя поскользнулась и растянулась во весь рост. Шапка слетела и покатилась с пригорка, назад, к дому. Галя, матюкнувшись, подобрала шапку и прихрамывая побежала на перрон - электропоезд уже объявили.
Идти ночевать она решила к Игорю, не к Женьке. Женька сразу поймет, что с матерью что-то не в порядке. Всполошится, будет пытать ее и нервничать. А ведь ей нельзя - в феврале ждали пополнения. А Игорь ничего не поймет и ни о чем не спросит, он с вертихвосткой. А когда он с ней, глаза его будто в тумане и слюна капает. Вырос мальчик.
Всю ночь Галя, лежавшая на раскладушке в кухне Игоря, не сомкнула глаз. Ждала утра. Хотелось хоть и пешком бежать к себе, домой. Вот она зайдет домой, а там Ванька. Живой, виноватый, печь затапливает.
В шесть утра рванула на остановку - на первый рейсовый автобус до их села. Всю дорогу напряженно смотрела в окно. Пожара в голове больше не было. Была тревога и временами накатывала тупая тоска. В голове стучали слова: "Я не хотела, я не хотела..."
В сенях Галя сразу почувствовала обжигающий холод, почти как на улице. Печь никто дома не топил.
Потом будут милиция, следователи, похороны Ивана, молчание детей, осуждение и перешептывания соседей. Несколько месяцев расследовали дело. Село гудело - ее то подозревали в убийстве мужа, то в пособничестве, то предъявляли оставление в опасности. Галя почернела за те три месяца и похудела до неузнаваемости.
Летом приехал Егор и забрал Галину к себе, за тысячи километров от родного ее дома. От него ушла жена, нужна была помощь с детьми. А в селе потом еще долго шушукались по избам, как же так Галя легко отвертелась, как же с рук ей сошло. И что Ванька был мужик хороший.
На пути к Галиной тяжелой судьбине: