Детство Муслима Магомаева прошло в Баку, он часто бывал там и всегда очень тепло вспоминал об этом городе, ставшем для него родным. В 2007 году, за несколько месяцев до смерти, певец и композитор сообщил «сайчатам», с которыми он доверительно общался, что пишет музыку на стихотворение Сергея Есенина «Прощай, Баку». Несколько дней на форуме велось дружеское общение и рассказ о творческом процессе. Магомаев делился, что первый сочиненный им вариант песни он отверг и обратился к музыке, написанной им ранее. Шутил даже, что обокрал себя – взял мелодию, которая должна была идти фоновой на сайте. «Музыка, видимо, ждала своего часа, и... получила стихи. Но какие и кого!!! Это судьба! Ведь совпадение полное. А у Есенина стихи здесь не песенные и строчки не ритмичные. Но здесь уже дело техники. Так что, спер у самого себя, и я себя прощаю. Спасибо за внимание».
В книге «Живут во мне воспоминанья» певец делился: «Сейчас я живу в Москве, но всегда помню и наш бакинский двор, и бульвар на берегу теплого Каспия... Баку — святая для меня земля». Поэтому понятно, почему этот город был так дорог Муслиму Магомаеву и почему он прощался со столицей Азербайджана. Но что побудило Сергея Есенина написать это стихотворение?
Оказывается, в 1924-1925 Есенин приезжал в Баку. После расставания с Айседорой Дункан поэт долго путешествовал по городам Америки и Европы, но эти скитания не приносили ему успокоения. Тогда он отправился на Кавказ, где в Тифлисе начал цикл «Персидские мотивы», а завершил его в Баку. В кварталах старого города Есенин нашёл отдушину, плодотворно создавал новое, а настроения «Москвы кабацкой» ушли в прошлое:
Улеглась моя былая рана -
Пьяный бред не гложет сердце мне.
Синими цветами Тегерана
Я лечу их нынче в чайхане.
Есенину нравилось ходить по старым кварталам Баку, сохранявшим свой восточный облик. Узкие улочки города, бакинская крепость, Девичья башня, Ханский дворец и высокие минареты восхищали поэта. Гуляя по городу, он беспрестанно расспрашивал знакомых о зодчих, о времени создания домов и крепостей, интересовался загадочной Персией. Еще Есенин частенько захаживал в чайхану. Однажды, когда он захотел отдать деньги чайханщику, ему сказали, что "за все уплачено". Так Есенин подружился с поэтом Алиагой Вахидом.
Русский поэт частенько посещал шумный азиатский базар. Ему было интересно наблюдать за торговцами персидскими коврами и шёлком. Там же он захаживал в букинистические лавки, где мог часами просиживать, рассматривая старинные книги и миниатюры, слушать стихи Фирдоуси и Саади. Поэт был увлечен восточной культурой, с жадностью слушал все рассказы, и каждый день из-под его пера рождались стихотворения, вошедшие в цикл «Персидские мотивы». Есенин мечтал из Азербайджана попасть в Персию. Но политическое руководство в лице первого секретаря республики Сергея Мироновича Кирова запретило эту поездку под предлогом боязни за жизнь поэта.
Летом 1925 Есенин вновь приехал в Баку, только теперь со своей третьей женой – Софьей Толстой (внучкой Льва Толстого). Их окружили вниманием и заботой. И просьбы поэта о поездке в Персию тоже «были услышаны». Для Сергея Есенина был устроен "спектакль". Поздним вечером его несколько часов возили по Каспийскому морю, затем высадили у берегов поселка Мардакяны (40 км. от Баку). Увидев женщин в чадре, поэт поверил в то, что его мечта сбылась. Потом вера в эту иллюзию лишь укрепилась, когда Есенина с супругой поселили на одной из лучших бывших ханских дач нефтепромышленника Мухтарова с огромным садом и фонтанами (позже там снимался советский фильм "Аршин мал алан").
Во время той поездки Есенин заболел и даже подозревал, что у него туберкулез горла, поэтому думал, что осталось ему совсем недолго. В таком настроении он и написал своё стихотворение «Прощай, Баку».
Прощай, Баку! Тебя я не увижу.
Теперь в душе печаль, теперь в душе испуг.
И сердце под рукой теперь больней и ближе,
И чувствую сильней простое слово: друг.
Прощай, Баку! Синь тюркская, прощай!
Хладеет кровь, ослабевают силы.
Но донесу, как счастье, до могилы
И волны Каспия, и балаханский май.
Прощай, Баку! Прощай, как песнь простая!
В последний раз я друга обниму…
Чтоб голова его, как роза золотая,
Кивала нежно мне в сиреневом дыму.
Действительно, та поездка оказалась последней, потому что полгода спустя вследствие трагических событий в «Англетере» оборвалась жизнь поэта.
