Во многом благодаря директору Галерей Уффици Айке Шмидту два года назад в ГМИИ им. А.С. Пушкина состоялась выставка работ Рафаэля Санти. Нынешним летом в Уффици он впервые уделил внимание кинематографическому искусству — и это было кино России: фильмы демонстрировались как продолжение выставки, посвященной творчеству Сергея Эйзенштейна. На ней экспонаты из РГАЛИ сочетались с картинами мастеров Возрождения, ведь в библиотеке Сергея Михайловича хранились материалы, связанные с Леонардо да Винчи и Сандро Боттичелли. В сентябре Айке Шмидт привез в Россию шедевр Боттичелли "Мадонна делла Лоджиа", который впервые покинул Италию, чтобы стать событием культурной программы V Восточного экономического форума, погостить до 6 ноября в Приморской государственной картинной галерее во Владивостоке и до 16 февраля 2020 года соседствовать с другими работами великого мастера в Эрмитаже. А сейчас Айке Шмидт готовит уникальный проект, который станет частью постоянной экспозиции Уффици, и связан он также с Россией.
Текст: Арина Абросимова, фото: Александр Бурый
— Это одна из самых крупных коллекций русских икон за пределами вашей страны. Надо сказать, что уже начиная с XVII–XVIII веков, то есть со времен Петра I и Екатерины Великой, во Флоренции начался процесс собирательства русских икон. Начало ему положил в 1737 году великий герцог Тосканский Франц I Стефан Лотарингский, больше известный в Италии под именем Франческо II. Это собирательство продолжил его наследник Пьетро-Леопольдо I, ставший впоследствии императором Священной Римской империи Леопольдом II. Они оба очень интересовались российской культурой, и даже можно сказать, Флоренция должна была обладать такой коллекцией русских икон!
Правда, с 1796 года коллекция "скиталась" и разбивалась на части: иконы хранились и в Уффици, и на вилле Медичи, и в Академии изящных искусств, и в Палаццо Питти. Но с 2013 года они снова оказались в Уффици, и на Рождество 2014 года коллекция была впервые представлена в нашей экспозиции. Сейчас под эти иконы у нас отведено 9 залов на первом этаже Палаццо Питти. Окна залов выходят во внутренний двор, стены покрыты превосходными фресками XVII века, и мы сделали специальные стеклянные витрины, чтобы и фрески были видны. Подсветим каждую из икон — это 78 святых образов! — как раз сейчас у нас идет процесс установки освещения. И до Рождества мы надеемся открыть эту историческую коллекцию, которая будет доступна уже всегда. Она имеет значение как знак дружбы — знак прошлой дружбы, знак настоящей дружбы, будущей дружбы между Флоренцией и Россией, как признание того интереса и благодарность за тот интерес, который Россия всегда испытывала к Флоренции и который Флоренция всегда испытывала к России.
— Но как иконы оказались в Италии, прежде чем стать частью коллекции великого герцога?
— Точно неизвестно. Возможно, один из послов преподнес их в дар великому герцогу, или, что более вероятно, с помощью такого подарка православная община Ливорно засвидетельствовала ему свое почтение. После этого Франческо II дал разрешение на строительство в городе православного храма в честь Святой Троицы, возведенного в 1757–1760 годах. Самые древние образа в коллекции — икона Богородицы, относящаяся к иконографическому типу "О Тебе радуется", и икона "Усекновение главы Иоанна Предтечи". Их появление во Флоренции связано не с Лотарингской династией, а с Медичи. Обе иконы были среди литургических предметов, хранившихся в Капелле реликвий в Палаццо Питти еще в 1639 году, во времена правления Фердинандо II Медичи и его супруги Виттории делла Ровере. Кроме того, нам известно имя автора одного из произведений флорентийской коллекции — икона Тихвинской Божией Матери подписана Василием Грязновым 16 июля 1728 года. Этот чудотворный образ, согласно преданию, был обретен в 1383 году в городе Тихвине, входившем тогда в состав Новгородской земли.
Необходимо отметить и две наиболее значимые иконы, составляющие Минологий, то есть календарь православных религиозных праздников по полугодиям — с сентября по февраль и с марта по январь. Каждая часть состоит из 20 горизонтальных рядов с изображениями священных сцен и святых. А икона Святой Екатерины Александрийской датирована 1693–1694 годами, выбитыми клеймом на окладе позолоченного серебра. Эти образа всегда оставались в Уффици вследствие их очевидной ценности.
— Как вы думаете, насколько для итальянской публики и иностранных туристов эта экспозиция будет познавательна, может ли она в чем-то обновить их восприятие искусства?
— Да, каждую неделю наши галереи посещают туристы из более чем ста стран. И они смогут увидеть вот это культурно-религиозное и художественное наследие России и узнать больше о той роли, которую она сыграла в становлении религии. В нашем музее всегда очень много российских посетителей. Ну, я думаю, для них, скорее всего, эта выставка будет интересна как признание существующих культурных связей между нашими странами. Конечно, в гораздо большем объеме они видят иконы в России, а у нас эта экспозиция будет действовать как тонкое напоминание, что наши связи начались не в XIX веке — с Демидова, Чайковского, Достоевского, который частенько захаживал во дворец Питти, — но гораздо раньше. А для итальянцев это возможность познакомиться с огромным духовным наследием православной церкви. Еще ведь интересно, что все это располагается рядом с Палатинской капеллой — символом католичества, скажем так. И появляется возможность увидеть общность наших корней, которая наблюдалась еще в палеохристианский период.
— Но это не только общность корней, но и определение различий в религиозной стороне культур — католичества и православия, русского и европейского. Да и в самом пространстве есть контраст: византийский стиль икон на фоне барочных фресок. Были ли у вас сомнения относительно "читаемости" произведений искусства в темных помещениях или, по-вашему, это как раз и отвечает идее сакральности?
— Мы изначально хотели повесить их именно здесь. Надо сказать, эти помещения никогда не были открыты для публики — сейчас они будут открыты впервые! И фрески, которые мы видим на стенах, носят аллегорический характер — в них нет никакой религиозной тематики, поэтому не возникает прямого противопоставления. Мы хотели воссоздать очень возвышенную, благородную, умиротворенную и, может быть, даже медитативную обстановку. Собственно, в таком виде помещения использовались еще при дворе Медичи в XVIII веке. Конечно, мы не хотели делать иконостас, все-таки это музей — музейная развеска и нейтральный контекст. Но мы понимаем: если для кого-то эти образа очень близки, то можно поцеловать стекло перед иконой — это не запрещено. И мы бы хотели, чтобы и буддисты, и американские баптисты, и те же итальянцы смогли глубоко воспринять эту выставку, восхититься иконами как искусством, просто лучше изучить нашу историю.
Кроме того, когда люди приходят к нам в музей, с ними экскурсоводы могут общаться на их родном языке. Как правило, это французский, испанский, португальский, но не так давно группа коллег выбрала для себя русский язык. И это наше нововведение: бесплатные языковые курсы для наших сотрудников.
— Вы часто бываете в России. Погружены ли вы сами в древнерусское искусство? Кремли, монастыри, храмы — насколько хорошо вы знакомы с нашей культурой, привлекает ли она вас как искусствоведа и просто как человека?
— Меня лично это все очень интересует и привлекает! Я впервые попал в Санкт-Петербург в 1995 году. Естественно, это Эрмитаж, Петергоф, монастыри. Потом я неоднократно туда возвращался. А в Москве я впервые побывал в 2004 году и всегда с удовольствием сюда возвращаюсь. К сожалению, конечно, знаю только очень маленькую часть вашей необъятной страны. Если я в деловой поездке, то всегда очень мало остается времени для того, чтобы узнать все это получше. Меня очень интересует и культура, и литература. Сын великого режиссера Андрея Тарковского, который сейчас живет во Флоренции, мой хороший друг. Мы с ним провели в этом году фестиваль русского кино совместно с "Мосфильмом" и Министерством культуры Российской Федерации. Во внутреннем дворике Уффици с июня по август в 22 часа начинались бесплатные кинопоказы. И этот фестиваль именно российского кино вызвал огромный интерес — люди стояли в проходе и где только можно!
— Вы упомянули о том, что в XVIII и XIX веках во Флоренции, и в частности в Уффици, было много гостей из России — кто-то жил там долго, кто-то приезжал на короткое время. А есть ли их личный вклад в развитие музея?
— Да, конечно! Особенно богатым и существенным был вклад всей семьи Демидовых, которые делали много заказов для Палаццо Питти. И многие из тех картин выставлены сейчас в так называемой Галерее современного искусства. Она называется именно так, хотя на самом деле представляет период с конца XVIII века до второй половины XX и могла бы покрыть еще и последующие десятилетия, но у нас для этого сейчас просто нет места. Это тоже наш большой проект — на будущее.
И, разумеется, эту тему взаимного влияния можно долго продолжать изучать, пока она изучена довольно плохо. В этой связи могу вспомнить о выставке Рафаэля, которую мы проводили в Музее изобразительных искусств имени Пушкина, — она была посвящена восприятию Рафаэля русскими художниками, писателями. Тем не менее в этом направлении можно было бы проделать еще очень большую работу. Кстати, в Палаццо Строцци сейчас открыта выставка Натальи Гончаровой после ее показа в лондонской галерее Тейт.
— Расскажите о галерее автопортретов русских художников в вашем музее — это же превосходная традиция, ноу-хау Уффици!
— Да-да, многие художники, приезжавшие во Флоренцию, оставляли здесь автопортреты. У нас огромная их коллекция — более 2 тысяч! Самый ранний относится к XV веку, есть автопортреты XVI века и так далее. Всего в этой большой коллекции у нас 36 автопортретов русских мастеров. Среди них, естественно, мастера разного калибра: есть очень значимые, но есть и малоизвестные имена. Самый первый, кому Уффици заказала автопортрет в 1819 году, — Орест Кипренский, который умер в Риме в 1836-м. После грандиозной выставки морских пейзажей, которую публика приняла с восторгом, Уффици в 1874 году заказала автопортрет Ивану Айвазовскому. Есть знаменитый автопортрет Бориса Кустодиева на фоне Троице-Сергиевой лавры, есть Леонид Пастернак, Анатолий Зверев, несколько работ Марка Шагала...
На самом деле автопортреты выставлялись еще со времен Козимо III — с 1697 года и до Второй мировой войны. Потом их перевесили в коридор Вазари — около 300 работ, но там очень большая влажность из-за близости реки Арно. И этой осенью мы поместим все эти автопортреты в главном здании, развесим их не по странам, а в хронологическом порядке, так что российские художники займут свое место в этой уникальной цепочке. И возможно, выставленных работ будет еще больше. Мы пока не решили окончательно: некоторые автопортреты сделаны на бумаге, их небезопасно выставлять. Конечно, мы не сможем сразу вывесить всю эту огромную коллекцию. Очень часто автопортреты в нашей коллекции — это очень ценные и значимые работы в творчестве того или иного художника. Поэтому их постоянно просят выдать для каких-то выставок, место остается пустым, и мы тут же помещаем туда кого-то другого — думаю, это будет очень динамичная экспозиция! Мы сделаем такую развеску, как было раньше, в старых галереях — одни работы над другими, — и раз в год будем их менять. Лет за пять 2 миллиона 200 тысяч посетителей — а такой поток принимает наш музей каждый год! — смогут увидеть все эти работы. Должен сказать, что раньше коридор Вазари открывали только для спецгрупп, то есть эту выставку посетители Уффици не могли посмотреть, а сейчас она будет доступна для всех.
— Автопортрет Кипренского — это эпоха романтизма, и действительно, в нем есть признаки этого направления, но черный фон отсылает к временам Рембрандта. Как много вы видите в работах художников перекличек эпох или заимствований через века, подпитки прошлым?..
— Да, конечно, это существует, и бесспорно, это обогащает искусство. Мы все рождаемся в определенной великой традиции. Если раньше, еще сто лет назад, была мода порывать с прошлым, восставать против него, разрушать его, забывать о нем, то сейчас искусство прошлого может служить огромным источником вдохновения. Тем более что забыть прошлое все равно невозможно! Просто оно подавляется на какое-то время... И должен сказать, что мы ввели в Галереях Уффици выставки современных художников и специально выбираем специфические проекты, которые не могли бы быть сделаны ни в каком другом месте. Мы хотим именно связать искусство современное и искусство прошлого — это моя идея, которую я решил воплотить, став директором: современные работы в пространстве старинного искусства — чтобы зрителям было легче понять и то, и другое.
— Есть ли у вас, как искусствоведа, критическое отношение к современному искусству или вы приемлете все?
— Нельзя забывать, что мы все — дети своего времени и смотрим на все глазами нашей эпохи. Конечно, очень полезно открыть глаза и на прошлое искусство. И тогда мы понимаем: часто то, что нам кажется новшеством, существовало гораздо раньше! В первые пятнадцать лет моей карьеры я писал в основном о мастерах прошлого, потом начал писать о современных художниках, уже имея тот критический багаж, который наработал за десятилетия учебы и работы. Современное искусство очень динамично и — быстротечно! То, что нам казалось весьма современным еще пять лет назад, сейчас может казаться такой историей! То, что еще два года назад не считалось современным искусством, теперь им становится. И вообще, историю прошлого и современного искусства нельзя разделять. Мне кажется, неправильно, когда критики искусства пишут только о современных художниках, а историки занимаются только прошлым, в этом есть большой риск оторванности и, как следствие — профессиональное непонимание.
— Вы давно знакомы с Ириной Александровной Антоновой, ныне президентом ГМИИ. В одном из интервью она сказала, что считает XVIII век неким рубежом, который она называет "Гибелью богов": в искусстве произошел отказ от высоких идей, от изображения идеала — и мифологического, и религиозного, художники в своем творчестве стали более светскими, бытовыми. Именно с того времени начался тот упадок искусства, который завершился "Черным квадратом" Малевича, а современное искусство, уже не имея идеалов, не может считаться искусством. Согласны ли вы с таким мнением?
— Ну, скажем так: была предпринята попытка убийства богов, но они все-таки выжили. И понятно, что это убийство проводилось не только художниками, но и интеллектуалами и философами — это весь период эпохи Просвещения, Великой французской революции. Скорее, именно в философии эта попытка была предпринята более успешно. И действительно, боги были серьезно ранены, особенно уже в XIX веке. Но также возникла и форма католической мифологии, по выражению Гёте. Например, римские божества были вновь как будто наделены силой в эпоху романтизма и классицизма. И во второй половине "Фауста" Гёте эти божественные силы или силы божеств очень ярко выражаются в философских понятиях. В абстрактной живописи, например, можно вспомнить о Кандинском, который переосмысливал эстетику икон в абстрактной манере. Так что нет, боги не умерли.
— Что прибавляет оптимизма. В этом году исполняется 250 лет, как Галереи Уффици стали доступны для публики. Поздравляем с юбилеем!
— Спасибо! Да, это очень важная дата, мы ею очень гордимся. Кстати, это было вполне в духе эпохи Просвещения в XVIII веке — открывать музеи для всех. У нас есть примерно 20 дней в году, когда в музей можно войти бесплатно, что в первую очередь нужно тем людям, которые, может быть, не могут себе позволить заплатить за билет. И это особенные, важные даты для истории как Флоренции, так и нашего музея. Ближайшие две — это 11 октября, дата приезда во Флоренцию Виттории делла Ровере, которая своей коллекцией увеличила вдвое коллекцию Галерей Уффици, и 31 октября, когда последняя наследница Медичи, Анна-Мария-Луиза Медичи, в 1737 году приехала из Дюссельдорфа и заключила так называемый "Семейный пакт" с Францем-Стефаном Габсбург-Лотарингским. У Медичи тогда было очень много долгов и не было наследников, и все боялись, что будут распроданы все шедевры, а по этому пакту все произошло с точностью до наоборот. Согласно ему, Габсбурги-Лотарингские взяли на себя долги семьи Медичи, покрыли их из своих сбережений, Тоскана с того момента переходила к ним, а все произведения искусства должны были остаться во Флоренции — нельзя вывозить отсюда никакие произведения искусства. Более того, как нам стало известно из недавних исследований в архивах, уже через несколько месяцев после заключения этого пакта во Флоренцию из Лотарингии были привезены новые шедевры, в числе которых были и "Четыре философа" Рубенса.
— Господин Шмидт, вас называют реформатором. Каков сейчас музей Уффици, что вы изменили за четыре года руководства?
— В первую очередь мы думаем о посетителях, хотим, чтобы наш музей становился еще более открытым, делаем для этого довольно много. Важно заметить, что в XVIII веке никто не думал о том, чтобы сделать музей более доступным для представителей других культур, для гостей из Азии, из Африки, которым нужно помочь с пониманием европейского искусства, объяснить, интерпретировать коллекции. Эту работу мы сейчас проводим. И, конечно, необходимо делать музей доступным для тех, кто имеет какие-либо ограничения моторного, когнитивного характера, какого угодно — есть еще что сделать в архитектуре нашего здания. В этом направлении мы добились хороших результатов, например к некоторым шедеврам доступ получают незрячие и слабовидящие люди: рядом с оригинальным полотном устанавливаем его тактильную копию и предоставляем специальный аудиогид. Эта практика сопровождает сейчас в России картину Боттичелли "Мадонна делла Лоджиа". А для тех, кто страдает такими расстройствами, как аутизм или болезнь Альцгеймера, есть программы со специалистами, так что мы направляем искусство еще и на такие, скажем лечебные, цели.
— Просветительские! Еще одна дата: нынешний год — Год Леонардо да Винчи. Именно Флоренция взрастила и воспитала этого гения. Конечно, Уффици отмечает этот юбилей, и Лувр сейчас проводит масштабную выставку. Но при подготовке проектов случился скандал и не состоялся договор об обменных выставках: в Уффици могла быть показана "Мона Лиза", а в Лувре — флорентийские шедевры...
— Это была идея некоторых политиков, но мы со своей стороны об этом никогда всерьез не думали и не просили у Лувра "Мону Лизу". Лувр у нас просил работы Леонардо, но мы с нашими специалистами и реставраторами поняли, что риск их перемещения был бы слишком большим. Это же дерево, все очень хрупко... Вибрации при перевозке, смена микроклимата — это сейчас слишком опасно и нереалистично. Может быть, через несколько десятков лет это будет осуществимо, но сейчас теоретически это стоило бы миллионы евро. Когда рисков не так много, мы с удовольствием одалживаем наши картины — где-то 2 тысячи работ в год. Есть прекрасные цифровые копии, которые могут дать некоторое представление о работе, хотя и не заменят ее полностью.
В 2019 году мы начали отмечать этот важный юбилей в Уффици и посвятили один зал полностью Леонардо да Винчи. Мы использовали в его оформлении суперсовременные технологии, совершенно особое, инновационное стекло, его практически не видно, но оно не только защищает работы от, может быть, каких-то зрителей, которые немножко не в себе, но и сохраняет микроклимат, поддерживает определенную влажность, температуру. Это антисейсмическое стекло, и мы надеемся, что с его помощью работы смогут просуществовать еще тысячи лет. Сейчас довольно легко путешествовать между Флоренцией и Парижем, четыре-пять рейсов в день, лететь чуть более часа, и зрители могут приехать к картинам сами.
— Я думаю, после введения Евросоюзом санкций против России вам было очень сложно организовывать и принимать участие в тех выставках, которые все-таки прошли в этот период в России. Огромное вам спасибо за ваш личный вклад в упрочение взаимоотношений между нашими странами. Скажите, насколько сейчас этот фактор мешает работать?
— Я думаю, искусство и музыка, дружба между народами приобретают особое значение именно тогда, когда в политике наблюдается некоторое напряжение и случаются разногласия. В такой ситуации нужно как можно сильнее и интенсивнее работать именно в сфере культуры! В Италии множество людей, которые очень любят Россию, которые часто сюда приезжают. И я думаю, что как раз наоборот: это очень значимые отношения именно для Европы и для Италии. Очень важно, что в Петербурге проводится культурный форум, во Владивостоке — экономический, как некая дверь в Азию. Я уверен, необходимо как можно скорее перевести эти насыщенные обмены, которые существуют в сфере культуры, на экономический уровень. И мою надежду разделяют очень многие и в Италии, и в Европе.
