Наверное, трудно найти человека, не любящего стихов Сергея Есенина. Я тоже из числа тех, кто любит его поэзию. Любила в разное время разные его стихотворения. Сейчас с каким-то особым вниманием читаю и перечитываю лирику Есенина о"братьях наших меньших". Имено так "братья наши меньшие", сказать животные - ничего не сказать. Беззащитность, хрупкость их жизни и тонкость переживаний откликается в сердце такой же беззащитностью, ранимостью и кракостью человеческой жизни. " Все мы в этом мире тленны", и все не защищены от жестокости и грубости жизни. И все мы - и люди, и звери, и всякая букашка - чувстуем, любим, живём, иногда забывая, иногда остро чувствуя неизбежность конца... " Будь же ты вовек благословенно, Что пришло процвесть и умереть".
... Мне захотелось поделиться воспоминаниями о Сергее Есенине, в которых раскрывается его любовь к нашим меньшим братьям, где можно увидеть совсем другого Есенина - нежного, доброго, весёлого, озорного и удивительно органичного!
Пожалуй, самую большую любовь среди всех животных Есенин питал к собакам. Они были близки ему по характеру — добродушные, веселые, неунывающие, верные существа. Так случилось, что в конце своей жизни поэт приобрел собаку.
Вот как вспоминает об этом сестра Шура:
«Однажды днем, возвращаясь с Сергеем домой из издательства. мы увидели в руках молодого вихрастого парня маленького рыжего щенка. То ли от холода, то ли от страха щенок дрожал всем своим маленьким телом, озираясь, поворачивал голову.
Перепуганный щенок с удовольствием убежал бы отсюда, но сильные руки хозяина крепко держали его, поворачивая из стороны в сторону. Предлагая каждому проходящему, он говорил: "Не надо ли собачку? Купите породистую собачку".
— С каких же это пор, парень, Дворняжки стали считаться породистыми? — спрашивает проходящий мимо рабочий.
— Это дворняжка? Да у какой же дворняжки ты встречал такие отвислые уши? Понимал бы ты, так не говорил бы, чего не следует, — И, протягивая Сергею щенка, проговорил: — Купи, товарищ, щеночка. Ей-богу, породистый. Смотри, какие у него уши. Разве у дворняжек такие бывают? Недорого продам, всего за пятерку. Деньги нужны, и стоять мне некогда.
Сергей остановился. В его глазах показалась какая-то грусть. Он осторожно погладил голову и спину дрожащего щенка. Почувствовав нежное прикосновение теплой руки, щенок облизнулся, заскулил и стал тыкаться носом в рукав Сергеева пальто.
Выражение лица у Сергея моментально переменилось. Вместо грусти в его глазах и на всем лице сияла озорная улыбка.
— Давай возьмем щенка, — обратился он ко мне.
— А где же мы его будем держать-то? Ведь здесь нет ни двора, ни сарая.
— Вот дурная. Да ведь породистых собак держат в комнатах. Ну и у нас он будет жить в комнате.
— А вместе с этой собакой нас с тобой из комнаты не погонят? — робко предупреждала я о возможном недовольстве нашей покупкой.
Снова пробежала по его лицу тень грусти, но тут же он снова улыбнулся и стал успокаивать меня:
— Ну а если погонят, так мы его кому-нибудь подарим. Это будет хороший подарок. Возьмем.
И, уплатив пять рублей, Сергей бережно взял из рук парня дрожащего щенка, расстегнул свою шубу и, прижав его к своей груди, запахнул полы. Так он и нес его до самого дома.
Войдя в комнату, осторожно опуская щенка на пол и по-озорному улыбаясь, он говорил:
— Идем мимо Иверских. Видим: хороший щенок и недорого. Хорошую собаку купить теперь не так просто, а это — настоящая, породистая. Смотрите, какие у нее уши.
Он был немножко неспокоен, понимая, что живя вчетвером в одной комнате, трудно держать собаку, и, чтобы оправдать нашу покупку, торопился доказать ее породистое происхождение. Но сказать, какой она породы, он не мог. К его удивлению, щенка встретили дома хорошо. Все понимали, что принес его Сергей не потому, что он породистый, а просто ему было жаль щенка.
Вот так и появился у нас рыжий щенок, которому Сергей даже имя свое дал, и звали его Сережка.
С лохматыми собаками разговаривал на каком-то особом, вполне понятном им языке. И любое существо платило ему дружеской приязнью.
Вс. Рождественский вспоминает:
Однажды возвращались мы вместе из гостей по одной из линий Васильевского острова. Над Невой поднималось чистое, омытое морской свежестью утро. Весь противоположный берег колыхался в светлой дымке. Дышалось легко и весело. Глаза Есенина отражали сияющее июльское небо.
Где-то у Академии художеств к нам пристал бездомный пес. Он шел робко, виновато, волоча понурый хвост. Есенин обернулся к нему и тихо свистнул.
— Что, собачка, колбаски хочешь?
Пес понимающе шевельнул хвостом. Сергей толкнул меня под локоть: «Смотри, улыбается!» И я действительно увидел подобие улыбки на унылой собачьей морде.
Мы проходили в это время мимо мелочной лавочки. Продавец только что снял болты со ставней. Есенин легко взбежал по ступенькам и потребовал целый круг дешевой колбасы и порядочную горбушку белого хлеба. Колбаса была разрезана на аккуратные мелкие кусочки.
Пес ожидал нас у крыльца, заранее облизываясь. Сергей присел перед ним на корточки, и началась непередаваемая беседа. Трудно сказать, кто из них был более доволен. Пес, несмотря на весь свой голод, брал кусочки деликатно и не отказывался от промежуточных ломтиков хлеба. С той же, видимо, охотой выслушивал он и шутливые есенинские поучения.
Затем мы двинулись дальше. Собака не отставала ни на шаг. Скоро к ней присоединилась другая. Не успели мы дойти до моста, прибавилась третья. Все они получили свою долю и бежали за нами, весело облизываясь. Милиционер покосился на нас подозрительно, потому что теперь мы шли в сопровождении шести — восьми собак разных пород и темпераментов.
— Ну, однако, довольно, — сказал Есенин, разделив остатки хлеба и колбасы. — Позавтракали — и ладно. А теперь по домам!
И он, остановившись, свистнул каким-то особенным образом. Не отстававшие до тех пор псы сразу же рассыпались в разные стороны.
Сергей, довольный, сдвинул картуз на затылок и улюлюкнул им вслед.
— Понимают! — добавил он с усмешкой. — Всякая тварь меня понимает. Я им свой человек!
