Конец XI века породил уникальное явление, названное впоследствии Крестовыми походами. Современники походов описывали их как «паломничество», «путь в Иерусалим» или «священную войну», «священное деяние», исполненное во имя церкви и по ее воле. А поводом к призыву римского папы Урбана IIосвободить Гроб Господень, прозвучавшему на Клермонском соборе в 1095 году, стали письма византийского императора Алексея Комнина, в которых он призывал единоверцев спасти христианство и церковь.
Текст: Денис Хрусталёв, иллюстрации: New York, Morgan Library & Museum, Hague, Koninklijke Bibliotheek
Византийский император слал призывы о помощи не только на Запад. Аналогичные письма получали многие более или менее значимые христианские правители. Нет сомнений, что получали их и на Руси – ближайшие северные соседи Степи, вполне способные повлиять на ситуацию с печенегами и половцами. С Русью у греков тогда были не самые ровные отношения, но имелся вполне однозначный агент влияния – церковь, через которую и продвигались идеи религиозной общности. Во внутренней политике ее роль была невелика, но именно на рубеже XI–XII веков этот инструмент оказался востребован, ее ресурсы задействованы в интересах государственного строительства, образования, колонизации и проч. Особенную роль в этом сыграл представитель младшей ветви Ярославичей, сын последнего из них, Всеволода, и греческой принцессы – Владимир Мономах. Само прозвище в соответствии с фамилией своих византийских родственников указывало на его «восточноримские» симпатии. Он ведь наполовину грек!
ПЕРЕЯСЛАВСКИЙ РУБЕЖ
К деятельности этого правителя мы возводим целый сонм важнейших новаций, сложивших корневую структуру русской религиозности, книжности, летописания, архитектуры, законодательства, политики, территориального оформления и прочего. Он родился в 1053 году и вплоть до смерти отца оставался его верным слугой, надежным исполнителем родительской воли. Но в 1093 году великий князь умер, а потом погиб и его единственный брат, Ростислав. Тут же Владимир Мономах был согнан с княжения в Чернигове, где правил с перерывами чуть ли не десять лет. Он укрылся в маленьком Переяславле, окруженный беспокойными половцами и лишенный привычной поддержки родственников. В своих воспоминаниях – «Поучении» – он сетовал, что вынужден был «3 лета и 3 зимы» укрываться в этом городе, «много бед» приняв «от войны и голода». Взаперти он, конечно, не сидел, но ясно, что вдруг оказался в очень незавидном политическом, да и психологическом, положении: менее чем за год от ближайшего сподвижника (а может, и наследника?) верховного правителя Руси – до владельца крепостенки на границе Дикой степи. Судя по всему, именно это потрясение заставило его обратиться к тем ресурсам, которые ранее были недостаточно востребованы. Прежде всего – церковь.
Масштабное церковное строительство в Переяславле началось еще при жизни Всеволода. Уже в 1089 году там появился огромный каменный храм, посвященный предводителю небесного воинства архистратигу Михаилу. Тогда же начали возводить каменную крепость и другие здания. Всё в камне – как греки, греческие же и мастера, а кажется, что и средства. Контролировал строительство местный митрополит Ефрем, назначенный из Константинополя и получивший ранг, сопоставимый с Киевским. Он был греком, но давно жил на Руси, владел языком и был хорошо знаком с правящей династией. Возведение крепости и храмов в Переяславле в конце XI века летопись приписывает именно ему. Мономах тоже что-то строил в Чернигове, а его отец слыл благодетелем киевских храмов. Но в регионах, отдаленных от столицы, каменное зодчество началось именно при поддержке Владимира Мономаха, Ефрема и греков: первые каменные храмы возводятся в Смоленске и Суздале, в Новгороде стройка возобновляется впервые после Софии – спустя полстолетия! На Северо-Востоке Руси, недавно колонизованных землях, это вообще первые каменные храмы. Там же появляются первые княжеские города и активно продвигается православная миссия. Князь прилагает усилия к проповеди христианства, делая ставку на церковные институты, способные закрепить и усилить его власть; развивается епархиальная структура.
Одновременно Мономах разыгрывает другую карту – естественную, казалось бы, для его положения переяславского правителя, но неожиданно заостренную – борьбу с половцами. Церковь – Византия – всемерно его поддерживает. Переяславль далеко выдвинут в степь, отделен от бескрайнего, гладкого как стол простора утлой речушкой Трубеж – форменный рубеж. Новые, каменные стены и величественные храмы, которые теперь могли наблюдать всадники из далекой дали, знаменовали блеск и могущество местных властей – форпоста великой христианской империи. Причем, судя по всему, политика подталкивания русских князей к противостоянию со степными нехристями началась еще при Всеволоде. Около 1092 года в Киеве под эгидой митрополита Ефрема впервые торжественно отметили праздник Перенесения мощей Николая Чудотворца из Мир Ликийских в Бар-град (Бари, Юг Италии) – 9 мая. Впоследствии он очень полюбился на Руси и наряду с Николой зимним (6 декабря), стал вторым (Никола вешний) по значимости днем поминовения такого почитаемого у нас святого, как Николай. Но удивительно то, что в других православных церквях, включая константинопольскую, такого праздника никто не отмечал – и в большинстве не отмечают до сих пор. Это поминовение было учреждено папой римским Урбаном II в 1089 году для города Бари и Апулии в честь прибытия к ним за два года до того мощей Чудотворца, которые были фактически с боем похищены из города Миры в Ликии, тогда уже занятой турками. Праздник призван был знаменовать подвиг дерзания простых христиан – в данном случае моряков, возвращавшихся из торговой поездки в Антиохию, – возжелавших спасти бесценные реликвии из рук иноверцев. Именно так должны были поступать крестоносцы, именно этот посыл двигал их на освобождение Гроба Господня. В 1096 году именно из Бари отправились первые вооруженные паломники на Восток, кланяясь при отплытии мощам святого Николая и обещая совершить подвиг веры. Потом именно в Бари в базилике Святого Николая тот же папа Урбан IIзапланировал объединительный собор с восточными единоверцами под своим председательством. Он состоялся в 1098 году. И хотя специально для этого туда прибыл беспримерный знаток силлогизмов Ансельм Кентерберийский, предполагая вступить в открытый спор и переубедить восточных схизматиков, патриарх Константинопольский встречу проигнорировал, отослав представлять свои интересы безвестных монахов из провинциальных обителей Калабрии.
ИНОЗЕМНАЯ РОДНЯ
При этом значимость барийского праздника на Руси в эти годы неизменно растет. В 1113-м – в год, когда Мономах добился своего и был объявлен великим киевским князем, – в Новгороде его сын Мстислав на своем дворе в самом центре многолюдного международного торга заложил величественный храм Святого Николая, отметив ему престольный праздник именно 9 мая. Нет никаких прямых указаний на то, кто и почему решил отмечать этот памятный для крестоносцев день в нашей стране. Высказывались предположения, что сам митрополит Ефрем бывал в Апулии. Впрочем, именно там, в Италии, проживала тогда родная сестра Владимира Мономаха – Евпраксия. В 1088 году она вышла замуж за германского императора Генриха IV, с которым конфликтовал папа Урбан и его предшественники. В 1090 году Генрих отправился с армией в Италию, но там и завяз. Одновременно у него испортились отношения с женой, которая в итоге сбежала – в том самом, 1093 году – к папе Урбану, под чьим покровительством и оставалась некоторое время, пока не вернулась в Киев.
По одной из версий, примерно в те же годы в паломничество в Иерусалим отправилась супруга Владимира Мономаха – Гита, дочь последнего англосаксонского короля Гарольда, бежавшая из своей страны после ее захвата Вильгельмом Завоевателем в 1066 году. Укрылась она тогда во Франции, где проживала Анна Ярославна, еще недавно (до 1060 года) бывшая правящей королевой и первые годы возглавлявшая регентский совет при малолетнем сыне – короле Филиппе I (1052–1108). Вполне возможно, что брак бесприданницы Гиты с далеким северным варваром Владимиром состоялся не без посредничества Анны Ярославны и их скандинавских родственников. Это был круг близких свойственников. В 1096 году в крестовый поход ушел второй сын Анны, Гуго де Вермандуа, Великий, самый титулованный крестоносец первого призыва, брат французского короля, кузен Владимира Мономаха. Возможно, к его отряду и примкнула Гита. О смерти «королевы Гиды» во время паломничества в Иерусалим сообщает глухая запись в синодике Пантелеймонова монастыря в Кёльне. Ее датируют 1098–1099 годами. Гуго в эти годы тоже вернулся во Францию – еще до падения Антиохии. Впоследствии он опять отправится на Восток, исполняя обет крестоносца, но, что характерно, погибнет он в 1102 году совсем не в Палестине: его отряд сражался в Анатолии. Там тоже были иноверцы, они тоже угрожали вере.
Владимир Мономах не участвовал в Крестовом походе, но о происходящем точно знал и был в некоторой мере вовлечен в те же процессы. Его войны с половцами определенно служили в том числе мерой по обеспечению безопасности границ Византийской империи. А церковные ритуалы, которые он использовал для поднятия боевого духа во время наступательной кампании, хотя и не выходили за рамки принятых в византийской армии, сильно – в силу своей новизны и хронологической близости событиям в Палестине – напоминали крестоносные. Он защищал веру и церкви, которые тогда подвергались опасности из-за кочевников.
Древнейший русский летописный источник – «Повесть временных лет» (ПВЛ) была записана в 1113–1117 годах. Независимо от своих редакций она отразила влияние великого князя Киевского Владимира Мономаха, при котором и составлялась. Князь прожил долгую жизнь – умер он в 1125 году – и достиг первых ролей, оформив собой целую эпоху. Ясно, что историки сейчас вынуждены смотреть на предшествующие события под его, Мономаховым углом зрения. И в нашем случае это особенно важно.
БЕЗБОЖНЫЕ АГАРЯНЕ
Половцы появились на русских границах в 1061 году и начали с нападения на Переяславль. В 1068-м они разгромили союзные силы Ярославичей и закрепили свои права на расселение по соседству. С 1071 года это постоянные набеги на русские земли. Кажется, что почти ежегодно. Борьба с кочевниками – постоянная забота правителей Киева и Переяславля. Владимир Мономах участвовал в этих стычках с юных лет. Неоднократно заключался мир, но натиск не ослабевал. В начале 1090-х годов он стал беспримерно активным, что совпало и с нападениями на Византию. В 1092 году половцы захватили Песочен, Переволоку, Прилук и другие поселения на обоих берегах Днепра. Даже на Польшу тогда ходили. А в начале 1093 года вдруг умер великий князь Всеволод. Кочевники прислали послов о мире, но новый киевский князь, Святополк, кинул их в поруб и получил новую войну. Русских разгромили, взяли Торческ и бились уже под стенами Киева. Святополк срочно смирился. А в следующем году половцев привел Олег Святославич, чтобы выгнать Мономаха из Чернигова. И выгнал. Кочевники торжествовали, а на Руси казалось, что угроза миновала.
В 1095-м Владимир Мономах, правитель маленького обескровленного Переяславля, взорвал это спокойствие. К нему прибыли на переговоры половецкие ханы Итларь и Китан, которых он просто убил. Князь заручился поддержкой Святополка и, казалось бы, законно мстил иноземцам, но войну откровенно разжег. У русских князей больше выбора не было – нужно было договариваться и всем вместе браться за оружие. Сначала спровоцировав, а потом возглавив защиту родины, Мономах вернул себе место лидера в русском правящем клане. Победы, достигнутые совместными усилиями, закрепили его авторитет успешного правителя в глазах горожан и общинников. В 1113 году, когда умер киевский князь Святополк, ни у кого не вызывало сомнений, что Киев займет именно переяславский победитель половцев. В этом ключе, судя по всему, и моделировались записи летописца, который после 1093 года интенсивно использовал религиозную риторику при описании военных действий на Востоке.
Разгром 1093 года резюмирован: «Это Бог напустил на нас поганых… Наказывает он нас нашествием поганых… Бог посылает нам сетование».
О событиях вокруг Чернигова в 1094 году сказано, что Олег Святославич привел «поганых» (половцев) на «христиан». Сам Мономах в своем «Поучении» об этом писал: «…пожалел я христианских душ, и сел горящих, и монастырей и сказал: «Пусть не похваляются язычники». И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль».
Причиной убийства Итларя и Китана отмечено, что те «кровь христианскую проливают непрестанно».
В 1096 году новое нападение на Киев совершил половецкий хан Боняк – «безбожный». Он пытался прорваться в город, потом крушил предместья, включая важнейшие монастыри. И в итоге пришел к Печерскому: «Безбожные же сыны Измаиловы вырубили врата монастырские и пошли по кельям, высекая двери, и выносили, если что находили в келье; затем выжгли дом святой владычицы нашей Богородицы, и пришли к церкви, и зажгли двери на южной стороне и вторые – на северной, и, ворвавшись в притвор у гроба Феодосиева, хватая иконы, зажигали двери и оскорбляли Бога нашего и закон наш. Бог же терпел, ибо не пришел еще конец грехам их и беззакониям их, а они говорили: «Где есть Бог их? Пусть поможет им и спасет их!» <…> мы, вслед за пророком Давидом, взываем: «Господи, Боже мой! Поставь их, как колесо, как огонь перед лицом ветра, что пожирает дубравы, так погонишь их бурею твоею; исполни лица их досадой». Ибо они осквернили и сожгли святой дом твой, и монастырь матери твоей, и трупы рабов твоих. Убили ведь несколько человек из братии нашей оружием, безбожные сыны Измаиловы, посланные в наказание христианам». Далее там же поясняется, что «сарацины от Измаила, выдают себя за сыновей Сары, и назвали себя сарацины». То есть половцы – сарацины, агаряне, происходящие от Измаила, сына Авраама и Агари. Терминология, достойная крестоносца.
Особенно яркими в этом смысле являются записи ПВЛ о походах 1103 и 1111 годов. Они имеют заметное сходство и повторы, но точно передают два события. В 1103 году «вложил Бог мысль добрую русским князьям: задумали дерзнуть на половцев, пойти в землю их». Перед боем «русские князья и воины все молились Богу и обеты давали Богу и матери его, кто кутьею, кто милостынею убогим, другие же пожертвованиями в монастыри». А когда атаковали, «великий Бог вложил ужас великий в половцев, и страх напал на них и трепет перед лицом русских воинов, и оцепенели сами, и у коней их не было быстроты в ногах». И «свершил Бог великое спасение, а на врагов наших дал нам победу великую». И сказал Владимир Мономах – летописец передает его прямую речь: «Вот день, который даровал Господь, возрадуемся и возвеселимся в этот день, ибо Бог избавил нас от врагов наших, и покорил врагов наших, и «сокрушил головы змеиные и передал достояние их людям» русским».
НА ЗАЩИТУ ЦЕРКВИ
Не забывал летописец и про киевского князя Святополка, который все более предстает исполнителем Мономаховой воли: он «такое обыкновение имел», что «когда шел на войну или куда-нибудь, то сперва поклонившись гробу Феодосиеву и молитву взяв у игумена Печерского, только тогда уже отправлялся в путь свой». В 1107 году после боя с половцами он «пришел в Печерский монастырь на заутреню на Успенье святой Богородицы, и братия приветствовала его с радостью великою, говоря, что враги наши побеждены были молитвами святой Богородицы и святого отца нашего Феодосия».
В 1110 году было знамение в Печерском монастыре – огненный столп явился и предсказал ангельское водительство для русских князей в предстоящих битвах с кочевниками. И в 1111 году «вложил Бог Владимиру мысль в сердце понудить брата его Святополка пойти на язычников весною. <…> И пошли, возложив надежду на Бога и на пречистую Матерь его, и на святых ангелов его». Собрав воинов, двинулись на Ворсклу, где «крест целовали, и возложили всю надежду свою на крест, проливая обильные слезы». А оттуда – в степь и подступили к половецкому городищу, «и князь Владимир, едучи перед войском, приказал попам петь тропари, и кондаки креста честного, и канон святой Богородицы». 24 марта 1111 года состоялось сражение, когда «князья наши возложили надежду свою на Бога и сказали: «Здесь нам смерть, да станем твердо». И прощались друг с другом и, обратив очи к небу, призывали Бога вышнего. И когда сошлись обе стороны, и была битва жестокая. Бог вышний обратил взор свой на иноплеменников с гневом, и стали они падать перед христианами. И так побеждены были иноплеменники, и пало множество врагов, наших супостатов, перед русскими князьями и воинами на потоке Дегея. И помог Бог русским князьям. И воздали они хвалу Богу в тот день». 27 марта половцы пошли в ответную атаку, «и послал Господь Бог ангела в помощь русским князьям. <…> И падали половцы перед полком Владимировым, невидимо убиваемые ангелом, что видели многие люди, и головы летели на землю, невидимо отрубаемые». И победили русские, «и спас Бог людей своих, Святополк же, и Владимир, и Давыд прославили Бога, давшего им победу такую над язычниками». А когда допрашивали побежденных, те изумленно поведали: «Как можем мы биться с вами, когда какие-то другие ездили над вами в воздухе с блестящим и страшным оружием и помогали вам?» Летописец уверенно заключил: «Это только и могут быть ангелы, посланные от Бога помогать христианам. Это ведь ангел вложил в сердце Владимиру Мономаху мысль поднять братию свою, русских князей, на иноплеменников. Вот это, как мы сказали выше, видение видели в Печерском монастыре, будто стоял столп огненный над трапезницей, затем перешел на церковь и оттуда к Городцу, а там был Владимир в Радосыни. Вот тогда-то и вложил ангел Владимиру намерение идти в поход, и Владимир начал побуждать князей, как уже говорили». И наконец: «Так вот и в древности, в дни Антиоховы, были знамения в Иерусалиме, стали там являться в воздухе люди, рыщущие на конях с оружием в руках, и грозились оружием, и это было в Иерусалиме только, а в других землях не было того». А теперь Русь подобна Иерусалиму, и воинство русское подобно воинству Христову, выступившему на защиту церкви и веры против иноверцев, сарацин. Так мог бы писать крестоносец.
Видно, что эти идеи очень близки Мономаху. И кажется, что именно в первые годы XII века он все чаще разъясняет свои воинские успехи божественным провидением. Так, в его «Поучении» каждая из побед над половцами в 1107–1110 годах помечена «Бог нам помог»:
«И Боняк пришел со всеми половцами к Кснятину; мы пошли за ними из Переяславля за Сулу, и Бог нам помог;
Придя из Ростова, вновь пошел на половцев на Урусобу со Святополком, и Бог нам помог;
И потом опять ходили на Боняка к Лубну, и Бог нам помог;
И потом ходили к Воиню со Святополком, и потом снова на Дон ходили со Святополком и с Давыдом, и Бог нам помог».
КРЕСТОНОСНАЯ ИДЕОЛОГИЯ
Крестовый поход – это церковная война, инициированная церковью ради религиозных ценностей, участникам которой обещаны духовные блага и материальные гарантии. Первый крестовый поход был предпринят без какой-либо санкции западного императора Генриха IV, он вообще был отлучен. Ничего подобного не было ни в Византии, ни на Руси – ни исключительной церковной инициативы, ни индульгенций, ни прочих воздаяний – только божья помощь, вполне в рамках греческой традиции. Половецкие походы Владимира Мономаха были наступательными предприятиями против врагов, опознанных организаторами как сарацины, нехристи и враги веры, и сопровождались церковной поддержкой. Они не были Крестовыми в современном понимании, если считать их концепт отражением того вооруженного паломничества, результатом которого стал захват Иерусалима в 1099 году. В остальном – это самостоятельный извод тех же тенденций, которые характеризовали церковно-политические искания того времени. Они определенно укладывались в византийский формат справедливой наступательной войны, а также, судя по всему, связаны с той же политической обстановкой вокруг Восточной империи, инициированы теми же призывами, что и Первый крестовый поход, и служили безопасности Константинополя от нападений иноверцев.
Никакого конфессионального противоречия здесь нет. Призыв к защите и наступлению звучал из Константинополя – и не вызывал возражений восточных патриархов. Более того, во время осады Антиохии в октябре 1097 года было составлено и разослано совместное обращение православного патриарха Иерусалимского Симеона и папского легата Адемара из Ле Пюи ко «всем, живущим на Севере, в северных странах», с просьбой присоединиться и поддержать крестоносцев. Симеон в это время был изгнан из Палестины и проживал на Кипре, куда к нему и прибыл Адемар. При этом греческий иерарх вовсе не отличался какой-либо догматической близостью латинянам, ему даже принадлежит послание об опресноках, осуждающее западные церковные ритуалы. Но война против неверных за освобождение Гроба Господня была понятна и ему.
У нас нет никаких прямых свидетельств того, что в Первом крестовом походе принял участие кто-то из воинов или князей Руси, то есть «северных стран» – ведь, кроме Руси, на севере православных стран не было. Поздние указания на присутствие неких русов при осаде Антиохии, конечно, учитывать затруднительно. Тем не менее призыв был, и никто бы не счел присутствие русского в крестоносной армии удивительным.
Впоследствии, в 1104–1106 годах, Святую землю посетил русский игумен Даниил, которого более чем приветливо принял король Балдуин I и выдал соответствующие пропуска для посещения святынь, где тот молился о здравии православных правителей Киева и других, соответственно, «северных стран».
Для жителей Иберийского полуострова было характерно представление, что кратчайший путь в Палестину идет через их земли. И хотя ничего подобного про русские земли не известно, современная география со всей очевидностью указывает, что от низовий Дона до Иерусалима много ближе, чем от предместий Рима. На выражении «русские Крестовые походы» мы настаивать не можем, но разъяснять явление половецких походов и христианской воинской риторики Владимира Мономаха без учета крестоносной идеологии, знакомства с ней и резонанса от взятия Иерусалима, потрясшего христианский мир, никак нельзя.
Поспорим с Пушкиным, «благодетельное потрясение, произведенное крестовыми походами» определенно отозвалось «в краях оцепеневшего севера», хотя и вовсе не так, как принято оценивать его в духе творений Вальтера Скотта, но в не менее романтичном духе покорения Степи и становления Русского государства.
Окончание. Начало см.: «Русский мир.ru» №12 за 2020 год.
