Вряд ли кто-то поспорит, что в создании яркого и запоминающегося персонажа важным элементом является его профессия и увлечения, тем более если то и другое пересекается. Это касается и дамских романов, если, конечно, они хотя бы претендуют на серьезное издание, - об «этюдах», написанных под вычурными псевдонимами на интернет-порталах, речь, разумеется, не идет. И произведение Елены Харьковой, в которой одна главная героиня — дворник, а другая уголовница и недоучительница, в этом смысле скорее исключение.
Сейчас же хотелось бы выделить авторов, которым не чужды культурные ценности и время от времени они делают своими героями творческих людей. В данном случае это определение не стоит считать издевкой — речь действительно о тех, кто имеет прямое отношение к изобразительному искусству, о художниках, которые создают собственные миры на основании прошлого, памяти, мечтаний, страхов, внутренних ресурсов и энергетики. И зачастую это занятие используется не для того, чтобы занять страницы, а служит двигателем сюжета, психологического развития, поиска ответов на важные вопросы.
К сожалению, у призвания «художник» в современном обществе весьма подпорченная репутация, и большинство обывателей при этом слове представит алкоголика с давно не мытой бородой, не продавшего ни одной картины и сидящего на шее у семьи. Или, как другую крайность, - пижона, который на радость отупевшему обществу потребления штампует уродливые полотна или инсталляции, выдавая это за «глубокое искусство не для всех». И в это никак не укладывается то, что художник — с одной стороны всего лишь профессия, в которой есть место добросовестности и халтуре, правде и лицемерию, чувственности и пустоте. А с другой стороны это все же несомненно нечто большее, чем профессия. Способность и тяга к воплощению нового образа на холсте, бумаге или в прикладных изделиях проистекает из внутреннего склада человеческой души и одновременно влияет на него, иногда до конца жизни.
И потому крайне обидно слышать, что изобразительное искусство равняется бегству от реальной жизни и ответственности, что мужчине положено зарабатывать деньги, а женщине — рожать детей вместо того, чтобы «маяться дурью». То, что художники часто становятся главными героями массовой литературы, подтверждает, что они отнюдь не фрики, находящиеся где-то на обочине реальной жизни, а ее полноправные участники и творцы. Вкрапления творчества можно встретить почти у каждого популярного автора российских женских романов, как с мелодраматическим, так и с детективным уклоном.
1. Анна Малышева
Эта писательница занимает особое место среди создателей таких образов, так как целая линейка ее детективных романов посвящена художнику-реставратору Александре Корзухиной — мастеру живописи и прикладного творчества, способному разгадать не только криминальные ребусы в сфере искусства, но и страшные тайны людской души. Но наряду с ней внимания стоят и другие персонажи-художники — герои книг «Коралловый браслет», «Манекены», «Ребенок с Марса», «Нежное дыхание смерти».
«Перед глазами у нее мелькали странные фигуры. Горбун в клетчатом трико, искривленный то ли природой, то ли человеческой фантазией. На голове у горбуна – черная треуголка. Странное существо с невыразимо печальным белым лицом, закутанное до подбородка в пышные кружева и золотую парчу. В тонкой руке – золотая роза на длинном стебле. Вельможа, одетый в старинный восточный наряд. Капризно оттопыренная нижняя губа. Вид усталости и величия, странно сочетающийся со сладострастием, которое пронизывало всю позу этой фигуры. Девушка с обнаженной юной грудью, на сосках которой трепетали причудливые цветы и морские звезды. Урод. Ведьма. Монах. Смерть с восковым лицом молодой женщины, вместо глаз – пустые черные прорези, откуда, казалось, смотрела сама тьма» («Нежное дыхание смерти»)
2. Анна и Сергей Литвиновы
Тандем представителей детективного жанра также не обходит вниманием мастеров кисти и палитры, хотя непосредственно профессия не всегда играет важную роль в сюжете. Но несомненно это способствует яркому и располагающему к себе образу:
«Мне вдруг пришло в голову абсолютное точное видение своего будущего натюрморта. Я увидел перед своим, что называется, внутренним взором: вот стол на кухне. На обычной советской, московской кухне. На заднем плане – окно. Где-то в окне, невдалеке видны другие многоэтажные дома, заснеженные тротуары и засыпанные снегом машины. А на переднем плане, на столе, разложены цветы. Стандартные букеты и отдельные цветочки. Букеты самые разные. Контрастирующие друг с другом. К примеру, три ириса. А рядом – одинокая гвоздика. А подле – две веточки мимозы. И букет из трех длинных полуувядших роз. А рядом с цветами на столе лежат полураскрытые ножницы. Центром композиции является ваза с семью (или девятью) желтыми тюльпанами. И зрителю становится очевидно: дело происходит в какой-то праздник. В день рождения или на Восьмое марта. Я знал: в натюрморте должна почувствоваться моя любовь к этой неведомой (и невидимой зрителю) женщине. И даже легкая ревность к ее гипотетическому возлюбленному с желтыми тюльпанами. И моя ностальгия» («Даже ведьмы умеют плакать»)
3. Мария Метлицкая
В книгах этой писательницы, воспевающей суровые будни, художники чаще показаны неудачливыми и неприкаянными людьми, не нашедшими применения таланту и не сумевшими создать здоровых отношений. И прекрасно владея даром описания, она по-видимому не любит переводить картины или скульптуры на литературный язык.
«Пейзажи свои любимые Иван по-прежнему писал: шел вечером к морю, раскладывал мольберт – и все забывалось, все отпускало. Однажды посадил Асю на стул и попробовал лепить. Замочил пластилин в горячей воде, разложил стеки и… испугался. Но пальцы, как ни странно, все помнили – сам удивился. Асин бюст, точнее – портрет, вышел на удивление точным – чуть склоненная голова, задумчивый и рассеянный взгляд, непослушная прядь волос, падающая на плечо. Ася смотрела на портрет и на могла отвести глаз» («В тихом городке у моря»)
4. Татьяна Алюшина
Поскольку репертуар этого автора мне знаком не слишком хорошо, то на ум сразу приходит Варвара из романа «Счастье любит тишину», о котором я уже писала прежде. Художественный талант героини не так чтобы особо раскрыт: скорее он тут просто есть, и с этим приходится считаться. Автор выписывает не искусство в Варваре, а ее в искусстве: всю такую внезапную и неземную, далекую от низких помыслов и чувств. И рисование кажется ей наиболее приемлемым занятием для подобного ангела.
«Когда Варвара работала или рисовала, то мир вокруг переставал для нее существовать и все остальное было как бы вне пространства ее творчества, она скручивала волосы в пучок, засовывала в него карандаши, которые потом там и забывала частенько, могла даже так в магазин выйти, если срочно вдруг что-то понадобилось, и тихонько что-то напевала, рисуя или делая чертежи»
5. Татьяна Тронина
Героини Трониной, создавшей цикл «Дочери Евы», очень часто занимаются творчеством разного направления — пишут загадочные картины («Хозяйка чужого дома», «Женщина-рисунок») лепят эксклюзивную посуду («Белла, чао!»), создают ювелирные изделия («О голубка моя»), вырезают коней из дерева («Дворец для сероглазого принца») или посвящают себя художественной фотографии. Это не только подчеркивает их женственность и обаяние, но и указывает на способность устроиться в жизни самостоятельно.
«Евгения любила свой дом (несмотря на трассу под окнами), свой район, но в ней постоянно присутствовала эта тоска по чужим закоулкам. Может, поэтому она и избрала профессию фотографа – чтобы запечатлеть все и всех, чтобы любой уголок становился родным, принадлежал только ей. Евгения предпочитала работать в технике сепии. Что такое сепия? Изначально так называли коричневое красящее вещество, вырабатываемое каракатицей. Но для фотографов сепия – это мягкий тонирующий коричневатый эффект. Нечто среднее между черно-белым и цветным фото. Сепия – это декаданс. Романтическая грусть. Дух истории… Поэтому большинство фотографий Евгении были сделаны именно так» («Нежность августовской ночи»)
