Для великого Сержа Дягилева театр стал сосредоточением всех интересов - здесь можно было наиболее органично совместить в себе ключевые направления искусства: живопись, музыку, танец, вокал. Он хотел "отыскать в театре какое-то новое движение", реформировать его, вывести из застоя, а главное - поднять уровень как самих постановок, так и их оформления. На первый план в его экспериментах вышел балет.
Но мало кто знает, что за всей этой помпезностью постановки стояло практически постоянное безденежье Дягилева: "Он тратил миллионы на своих артистов и практически ничего на себя. У него было два костюма, пиджак для приемов, полный вечерний комплект, летнее пальто и тяжелое зимнее пальто, изъеденное молью". (Серж Лифарь)
Язык балета оказался самым понятным для европейской публики: Ренуар, Равель, Пруст, Роден стали горячими поклонниками русского балета. А Матисс, Пикассо, Кокто не только восхищались, но и сотрудничали с "Русскими сезонами": оформляли спектакли. Большая дружба случилась и с великой Шанель.
Они познакомились в любимой Венеции. Она разделяла его инновационное видение многогранной формы искусства, сочетающей в себе танец, музыку, живопись, декорации и костюмы. Шанель сразу влюбилась в Дягилева, которого она по-свойски называла "Дягом".
Встреча положила начало крепкой плодотворной дружбе. Первой совместной работой стала новая постановка «Весны священной».
Коко была под таким невероятным впечатлением от нового друга, что решила сделать щедрый подарок - роскошную шубу для русских морозов. Серж искренне возмутился, когда узнал стоимость презента: "Что подумает моя труппа?"... Шанель пожала плечами: "Она подумает, что наконец-то ее руководитель отдал моли остатки своего рванья!".
Уже после смерти Дягилева в 1929 году Шанель продолжила сотрудничать с «Русским балетом Монте-Карло». Во время подготовки постановки Bacchanale ее коллегой был Сальвадор Дали. Серж умер, не имея никаких сбережений, и был похоронен на деньги Коко Шанель и других меценатов, которым была дорога их дружба.
