У нас на окне стоял цветок, не знаю, как он правильно называется. В народе говорят рождественник или раковые шейки. У него листики по форме похожи на хвостики раков, если их очистить, а зацветает он ровно на Рождество. В библиотеке нашей было 2 градуса тепла, и мы грели цветок масляным камином – ставили его в угол под подоконником, и сами грелись рядом. Понемногу цветок набирался сил, завязывались крохотные розовые бутончики.
И выбросил он их видимо-невидимо! Наверное 50, а может, и больше бутонов оказалось на нем к Рождеству. Все листья были густо усыпаны атласными зернышками. Нужно представить унылость наших стен, чтобы оценить это живое великолепие. В оконных нишах - железные решетки, приваренные изнутри. Из-за того, что нельзя было подобраться к рамам, там собиралась пыль и паутина. На окне, которое стояло некрашено со времен Советского Союза и не мыто со времен Перестройки, задышала сама жизнь. Нет, еще не задышала, а только готовилась.
Римма Николаевна улыбалась, глядя на цветок – она любила растения. Только вздыхала, что после обильного цветения он станет вялым и тусклым – отдаст все соки «деткам». Ну что ж, это будет еще не скоро, а пока она поливала его теплой водой, очищала от паутины, которую старался свить паук в густых листьях. Читатели входя, улыбались на тот угол, где стоял цветок. С каждым днем бутоны набухали все больше и больше, и выглядели теперь, как крупные тугие ягоды. Со дня на день они должны были брызнуть цветами.
Прихожу я утром в библиотеку (я всегда приходила первая), а чего-то не хватает. Тускло вокруг, невесело. Окинула взглядом стол, стулья, картотеку, подоконник, цветок – всё на месте. Только бутонов нет. Неужели осыпались за ночь от холода? Да нет, чисто вокруг горшка.
«Это я их оборвала, - сказала Римма Николаевна, входя. - Чтобы цветок не портился. А то отдаст сейчас все силы, а потом будет стоять поникший». Я представила, как она рвет маленькие розовые зародыши своей костлявой рукой, как сминает их пальцами и выбрасывает в ведро.
Цветок посерел и выглядел, будто отцветшим. Силы его ушли во множество бутонов, а бутоны ушли в мусорку. На моей памяти он так и не оправился. Стоял на окне пожухшим чучелом - наверное, внутри себя кричал неслышно: Господи, за что?