Отец Павел был человеком волевым. Прекрасный организатор, он еще в школе любил выступать публично, вести за собой людей, убеждая их в собственной правоте словом и делом. Путь его к Богу был непростым и происходил больше из книжных знаний, нежели из-за семейных традиций.
Когда в 17 лет он объявил родителям: двум уставшим от своей профессии врачам, что хочет стать священником, — это вызвало у них протест. Они убеждали сына поступить в университет, говорили, что священник — это не профессия. В итоге Павлу пришлось смириться с волей старших. Учеба давалась ему легко. И тут же в вузе он заручился поддержкой проректора и с радостью занимался благотворительностью, ездил в детские дома, организовывал марафоны добрых дел.
На высокого красивого юношу с ясными голубыми глазами обращали внимание и маститые преподаватели, и представители церкви. Постепенно вокруг отца Павла вырос кружок единомышленников, которые видели в нем своего идейного вождя. Среди всех выделялась скромная Таня — голубоглазая красавица с длинной русой косой. Таня Павлу понравилась. Настоящая будущая жена — мать милых детей, о которых он мечтал.
Уже на 3 курсе университета Павел поступил заочно в духовную семинарию, сдавал два курса за один год и получил диплом историка и диплом семинариста одновременно. За выбором супруги дело не стало. Свадьбу сыграли скромную. А спустя буквально месяц он был рукоположен в священники и начал свой путь в церкви. Позже ему поручили служить в храме при областной клинической больнице, который построил местный градоначальник в память о своей рано умершей жене.
Отец Павел весь ушел в служение. Но главное дело жизни он видел не в исполнении обязанностей «батюшки». Самым важным он считал исполнение заповеди Божьей о помощи ближним и любви к людям. Сам он на приходе утешал больных и собирал деньги для помощи бездомным и всем тем, кто в этой помощи нуждался.
Молодой священник стал частым гостем местных СМИ с рассказами о деятельности своего прихода. Постепенно и вполне заслуженно отец Павел стал в городе фигурой заметной. Его приглашали к себе и чиновники, и депутаты, и даже бизнесмены с просьбой крестить детей и внуков или помолиться об упокоении близких родственников.
При такой бурной общественной деятельности домой он приходил только переночевать, чтобы с утра опять идти на служение. А между тем в его семье рождались дети, которых за 8 лет брака было уже четверо. Три мальчика и девочка.
Все дети были похожи на него с женой. Светловолосые, голубоглазые, они каждую воскресную службу стояли перед чашей причастия, как настоящие ангелочки, бесконечно радуя как родного отца, так и многочисленных прихожан. Правда, заниматься с детьми у отца Павла не было просто никакой возможности. Пока все заботы о них он положил на кроткую и тихую матушку.
И вот однажды, когда он пришел домой в 11 часу вечера, Татьяна попросила его о разговоре. Отец Павел недоумевал, так как очень устал за день. Татьяна почему-то прятала глаза и как-то неуверенно сказала, что хочет подать на развод.
Павел буквально оторопел. Он сел на стул и первые минуты не мог вымолвить ни слова.
— Но ты же знаешь, мы венчались в церкви, а таинство брака священно, его человек разрушить не может. Мы дали обеты, которые должны исполнять всю жизнь. О каком разводе может идти речь, если это просто невозможно?
— Я сейчас о разводе в загсе, — тихо ответила жена. — Паша, дети спят, ты бы потише.
Павел продолжил чуть тише.
— Откуда в твоей голове появилась столь безумная мысль? При чем тут загс. Загс — это придумка советского времени, чтобы отлучить людей от церковного брака. Мы дети матери-церкви, поэтому для нас брак, венчанный по всем канонам, нерушим.
— Я не хочу спорить с тобой, Паша, возможно, ты и прав, я просто хотела сказать, что подаю заявление в загс на развод с тобой. Потом я хочу снова выйти замуж…
— Что? — тут лицо Павла побагровело. — Ты сегодня издеваешься надо мной. И после моего трудного дня в заботах и делах? Ты хочешь отдать наших детей в руки чужому человеку? Ты многодетная мать, а хочешь лишить детей родного отца?
Павел опустился на стул.
То, что он услышал от жены, было просто немыслимым. Настоящий удар в спину. А ведь раньше он считал, что Бог дал ему прекрасную жену. Господь наградил его за труды, отблагодарил этим подарком за верную службу.
Татьяна же, виновато потупив глаза, сообщила Павлу, что постелила ему постель в коридоре.
Униженный и обиженный Павел не мог уснуть еще добрых два часа. Намерение Татьяны буквально выбило его из колеи. Он не мог понять, как Господь допустил, что его любимая жена оказалась такой бесчувственной тварью. Ведь она прекрасно знает, что для священника значит семья. Семья — это его тыл, его защитное пространство и та мера, по которой судят о самом батюшке. Священник не может жениться второй раз, даже если станет вдовцом. Второбрачные люди во священство не рукополагаются. При разводах, которые редко случаются в священнических семьях, это бросает на батюшку тень неблагонадежности.
«Нет, теперь только в монастырь, — думал про себя Павел. — К старцам. Господи, за что же всё это?»
Но в монастырь все-таки совсем не хотелось. Даже в священстве под волей архиерея трудно «ходить», но священников много, за каждым архиерею трудно углядеть. А монахи в монастыре все на виду. Там сколько лет придется в послушании да молитве грехи свои отмаливать? А ведь каяться заставят по-настоящему! Почему жену не удержал, почему позволил ей детей осиротить?
И отец Павел решил назавтра снова поговорить с женой.
Новый разговор оказался труднее прежнего. Татьяна говорила мало, роняла скупые слезы и объясняла Павлу, что пятое кесарево сечение ей уже не пережить.
Павел удивлялся. Разве его это дело — детей рожать? Бог так заповедовал, чтобы рожали жены. Тем более что женщина чадородием спасается. Конечно, трудно, но кто знал, что придется делать кесарево? А дальше как отказаться от детей? Нельзя. Грех.
Павла больше интересовало, за кого его жена собралась замуж. Он смог только выяснить, что речь идет о ее однокласснике, который когда-то уехал в Москву, но недавно вернулся.
— А ты ему сказала, что ты матушка, что детей у тебя четверо? — строго спрашивал Павел супругу.
Та молча кивала головой и говорила, что Женя (так звали его неожиданного соперника) готов принять ее вместе с детьми.
Разговоры о разводе стали ежедневными. Но Павел отказывался верить в серьезность намерений Татьяны, полагая, что Женя — это ее фантазия. И вот однажды после службы он увидел, как к его храму подъехала машина, и из нее вышел худой высокий мужчина в очках.
— Добрый день, — начал он. — Мне хотелось бы познакомиться с Вами. Таня сказала, что нам нужно поговорить.
Первым желанием Павла было броситься на соперника с кулаками, но он его подавил. Негоже сыну церкви вести себя подобным образом.
— Я Вас слушаю.
— Дело в том, что я знаю все, что Вам сказала Таня. Ее намерения серьезные, и я готов их поддержать. Простите, но больше говорить, видимо, нам не о чем.
Павел молча смотрел вслед его отъезжающей машины. Сердце его охватило отчаянье. Все. Это была катастрофа. Он совершенно не знал, как ему теперь справиться с ней.
Он пришел домой раньше обычного. Стал собирать вещи.
— Поживу пока при храме, — ответил на вопрос, застывший в глазах жены. — Ты пока делай, что задумала. Я видел твоего Женю. Обидно, что вы с ним в блудный сговор вошли, но Бог вам судья. Скандал, конечно, будет, но куда я от него денусь. Буду смиряться, как Иов многострадальный.
И вдруг Татьяна заплакала. Плакала она долго, всхлипывала и пила валерьянку. Потом вдруг бросилась на шею к мужу, стала гладить его по волосам, целовать, обжигая своим дыханием.
— Ты меня, Пашенька, прости, но я уже не знала, как так сделать, чтобы ты меня понял. Мне так трудно. Я так устаю, а ты приходишь домой по ночам, по утрам уходишь и даже слова мне доброго не скажешь. Все сама. В детский садик детей и то отдавать не разрешаешь. А мне было бы полегче. А как я боюсь снова забеременеть! Врачи мне предлагали операцию сделать, чтобы больше не рожать. Так ведь ты запретил. А смогу ли я в пятый раз выносить? И главное — опять же кесарево сечение? Мне страшно, понимаешь. А ты весь в заботах, делах своих. О нас вспоминаешь только в воскресенье с утра, чтобы в храм с собой взять… Я всегда одна…
Павел слушал ее молча. А ведь его жена была по-своему права…
— И вот я встретила своего одноклассника Женю, — продолжала Таня, — а он психотерапевт в Москве. У самого детей трое своих с женой. Он меня увидел — удивился. Говорит, что с тобой, ты прямо серая вся. За алкоголика что ли какого-то замуж вышла? А я говорю, да нет, за священника. И все про тебя рассказала… А Женя мне сказал, что у тебя комплекс… Забыла, как это называется… В общем, таким людям важно все время быть на виду, что-то делать, в чем-то участвовать…
И слезы вновь полились у Тани из глаз. Павел сидел настолько пораженный, что мог только молча слушать ее.
— А я ведь тебя так раньше любила. Думала, что могу за тобой на край света пойти. Но оказывается, и я слабой оказалась. Ты меня прости за это. А еще Женя мне сказал, что я смогу привлечь тебя к моим проблемам только, если потребую развод. Это выбьет тебя из привычной колеи и заставит задуматься. Он даже предложил сыграть роль «жениха». Так что мы перед тобой спектакль разыгрывали. Женя скоро уедет, но ты понимаешь, я ведь и вправду могу не выдержать. У меня просто уже сил не осталось…
И тут Павел все понял. Он вдруг увидел себя и свою жизнь со стороны. Да, он искренне много лет служил людям, но насколько бескорыстно было его служение. Нет, он не искал в нем больших денег, но не искал ли он славы? Одобрения? Внимания к его заслугам? А не справедливо ли наказал его Господь таким образом, показав на его грехи… Ведь он фактически бросил свою жену и детей в бурном житейском море на произвол судьбы, пока учился «ходить по водам», пока стяжал христианскую добродетель служения ближним?
Это были очень страшные вопросы, о которых тяжело было думать… Но, видимо, думать придется. А пока Павел просто обнял свою жену и гладил ее по голове, пытаясь утешить.
Другие истории для души:
Рождественский подарок от Ангела-Хранителя
