Григорий Филиппович всё рассказал Макару и замолчал. Смотрел пристально на сына.
А Макар боялся поднять голову. Ему было стыдно за то, что отец пришёл выручать его, взрослого парня, который и сам уже может позаботиться о себе. Как щенка его вытащили за шкирку, бросили в лодку и повезли без согласия и воли. Макар злился, но в глаза отцу не смотрел. Думал о том, что могло случиться с остальными, беспокоился о Зое.
«А что, если Янека арестуют? Зоя же не выдержит этого, - размышлял он. – Как же остальные? Неужели Тайга и Николая своего выдала?»
Григорий Филиппович нарушил молчание.
- Макар, - сказал он добрым, ласковым голосом, - тебе плохо живётся?
Макар вспомнил, что такой голос был у отца только тогда, когда мать была жива. Он на мгновение почувствовал себя ребёнком. Словно ощутил прикосновение ласковых маминых рук. Смахнул слезу, украдкой взглянул на отца: "Не видит ли?"
И почувствовал, как тот гладит его руку. Шершавая ладонь двигалась от локтя до кончиков пальцев сначала медленно, а потом скорость увеличилась, и дошло до того, что Макар почувствовал сильную боль. Дёрнул руку, но Григорий крепко схватил запястье, зло прошипел:
- Молчишь…
Макар вздрогнул, дёрнул руку еще раз. Отец схватил вторую.
- Молчишь, гадёныш! Решил в войну поиграть? Ну поиграй, поиграй! Плохо тебе живётся, да? На царя в обиде? Я всю жизнь вот этими вот руками строил и чинил. Ни разу мне царь дорогу не перешёл! Потому что я трудился на благо своей семьи! Чтобы быть сытым, нужно встать и пойти работать! А у вас, видимо, работы мало, раз есть время, листовки эти чёртовы составлять и читать.
Григорий отпустил руки сына. Сжал ладони в кулаки, ударил ими сильно о борт лодки. Видимо, стесал кожу, взвизгнул и заорал во всё горло:
- Пороть вас всех надо! И тебя, и Зойку! Её вообще, неугомонную, в монастырь отправлю. Жениха-то я ей получается, тоже непутёвого выбрал! Из твоей шайки. Хотел породниться с хорошим человеком. Что я ему скажу? Хотя, мы с ним оба теперь под прицелом. С обоих теперь три шкуры сдерут, если что-то случится. Славное семейство получится: революционер и революционерка.
Макар впервые посмотрел на отца. Их взгляды встретились. Пронзительный, метающий искры взгляд Григория Филипповича словно обжигал кожу на лице сына. Макар почувствовал, как пылают его щёки, как от этого жара ощущается сильное покалывание щетины. Стало казаться, что небритые волоски впиваются в кожу, проникают всё глубже, будто, как и сам Макар, хотят скрыться от этого страшного взгляда.
- Ты зачем Зою потащил на собрания? – продолжал орать отец.
Макар уже не мог отвести взгляд, глаза не слушались, они были прикованы к Григорию Филипповичу.
- Кто он? – сказал Макар тихо.
Но отец, видимо, не услышал и продолжал:
- Опозорил ты, Макар, и память своей матери, и свою сестру, и себя. Не меня! На себя клеймо поставил! Я к себе уважение заработал. А вот ты начал жить не так, как нужно.
- Кто он, - Макар спросил громче, чтобы отец услышал его.
Григорий Филиппович замолчал. Уставился на сына и произнёс:
- Подал голос, сучонок. Он – дружок твой революционный, Николай.
Слова отца так сильно резанули по сердцу, что Макар почувствовал жгучую боль. Схватил рукой кожу на груди, потянул с силой. Пытался оторвать кусок от себя, чтобы вынуть то, что горит сейчас огнём.
- Не может быть, - прошептал он. Замотал головой, не соглашаясь со словами отца, не веря в то, что сейчас услышал.
***
- Здравствуйте, пани Анна, - смущённо произнесла Зоя.
Встреча с портнихой была для неё полной неожиданностью.
- Здравствуй, Зоя, - ласково ответила пани. – Прости, что побеспокоила тебя. Была тут по делам, а потом решила в Дону руки помочить. Утро сегодня такое прекрасное, посмотри на восход! Осенью это большая редкость. Дышится-то как хорошо. Видишь, круги вокруг солнца? Это значит, что завтра разгуляется непогода. Если ты не торопишься, посиди со мной.
- Хорошо, посижу, - произнесла Зоя.
- Как поживает твой жених? - спросила пани Анна.
- Не знаю, - Зоя пожала плечами и встала. – Извините, я пойду, мне пора домой.
- Нет-нет, я не настаиваю на откровенности, обещаю, спрашивать не буду. Bez ciekawości nie ma mądrości (Без любопытства нет мудрости). Я же хотела тебе помочь. Мудрые советы не даются без знания ситуации.
Но Зоя молчала. Ей было как-то не по себе от того, что пани Анна задела за живое. Беспокойство не утихало, а вопрос пани ещё больше усилил его.
- Я давно не видела его, и даже не знаю, жив он или нет, - слёзы полились из глаз Зои. Но она быстро вытерла их.
Пани Анна продолжала смотреть на девушку ласково.
- Неужели ты так сильно любишь его?
- Сильно, - ответила Зоя и опустила глаза, - так сильно, что хотела отдаться ему.
Зоя замолчала, залилась краской стыда.
- Продолжай, - попросила портниха, - не нужно стыдиться своих мыслей.
- Он отругал меня, сказал, что только после венчания я стану его навеки. Наверное, он теперь не приходит из-за того, что я так повела себя.
«Как правильно я воспитала Янека, - подумала пани Анна с гордостью. – Не я, мы! Густав, ты был бы счастлив, узнав, что наш мальчик может так любить! Как ты был прав!»
Пани тяжело вздохнула. Ей хотелось рассказать Зое, что её Янек в порядке, что он уволился с порта, что пока сидит дома и не может выйти на улицу. Но боялась спугнуть Зою страшным словом «революционер». Когда Янек признался матери, что ходит на собрания, что борется за свободу и его могут поймать, пани Анна упала в обморок. Пришедший врач прописал успокоительные и лежачий режим. Несколько дней пани была в бреду. Она кричала Янеку, что он убил отца. Просила, чтобы сын сделал тоже самое с ней.
Янек успокаивал мать, насильно давал ей лекарства. Пел её любимые песни, но пани Анна продолжала смотреть на сына ненавистным взглядом.
Продолжение тут
Мои рассказы можно почитать здесь