– Кто такой комбриг?
– Это папа Леши.
– А чем он занимается?
– Он композитор.
– Ой, ну и шуточки у тебя…
Этот разговор произошел у нас с Димой, другом моего молодого человека Леши (теперь мужа). Я только хотела узнать о его семье чуть больше.
Я всего три раза в жизни встречала людей с абсолютным музыкальным слухом. Первым была аккомпаниатор детского хора, где я пела в детстве. Вторым – девочка Галя с занятий по сольфеджио, которая могла с точностью на слух записать все ноты на бумагу, всего один раз прослушав мелодию. Третьим – папа моего мужа, Виталий Шоркин, удмуртский самодеятельный композитор. Он играл на многих инструментах и легко мог на слух воспроизвести любое музыкальное произведение. Именно о нем я сегодня и хочу рассказать.
Без мамы
Он родился в деревеньке Байситово. Рос без мамы. Она была жива-здорова. Просто второй раз вышла замуж. У нее появилась новая семья, в которой Витя не прижился. Как-то пришли навестить его бабушка с дедушкой. Увидели, как тот сидит в уголочке один-одинешенек и уговорили дочь отдать им сына.
Бабушка Мавра была неродная. У нее не было своих детей. Потому Витю она полюбила, как своего. Дед был строгий. Уважаемый человек на деревне – тракторист в колхозе. Но и он души не чаял во внуке.
– Я рисую семейное древо в альбом Стасеньке (альбом первого года жизни), там ваша ветка дальше идёт. Как ваших маму с папой звали?
– Меня воспитывали дедушка с бабушкой. Их я и считаю своими родителями. Их и пиши…
Он через всю жизнь пронес на себе синдром отверженности. Ему не хватило материнской любви…
Юморист
– Отлично выглядите! - говорю я отцу мужа.
Мне 19. Я только попала в новую семью. К маме и папе Леши. Хотелось понравится.
Тихонько шепчу мужу:
– У твоего папы такие белые, ровные зубы. Я бы могла даже подумать, что ненастоящие.
– Прикинь, что Надя говорит… У тебя мол зубы-то ненастоящие.
Отец изменился в лице.
– Как ты только так могла подумать! - с обидой в голосе спросил он.
Какая неловкая ситуация. Я краснею и готова провалиться сквозь пол. Видимо, после того, как покраснела, сразу побледнела. Поэтому он вдруг громко расхохотался и, отвернувшись на секунду, продемонстрировал съёмную челюсть. Моя догадка оказалась верной.
– Какая ты куколка! Как хорошо, что ты у нас появилась. А то я уж было подумал, что он (кивает на сына) того… фиолетовый. Вон живёт у нас один сверху, на втором этаже. А у Лехи ж как раз раньше длинные волосы были, девушек рядом с ним мы не видели. Я уж было засомневался.
Хохочет.
Изобретатель
С детства он играл на гармошке на деревенских свадьбах. А ещё он гитары мастерил в подвале, черные такие, красивые.
После армии поступил на оркестровое отделение «кулька» в Ижевск. Так и закрутилась его музыкальная жизнь.
Композитор – это, по сути изобретатель, только музыки. Способность к изобретательству у него была в крови. Он постоянно что-то придумывал. И не важно, что именно. Когда в 90-е годы грянул кризис (а, вернее их было несколько), он придумал уйти в торговлю. Продавал свои кассеты. Музыка, слова и голос – его авторские. По тем временам, это новое удмуртское веяние в музыкальной культуре – первый музыкальный альбом, записанный в студии. По его словам, кассеты были нарасхват. Такой вот начинающий шоу-бизнес.
Потом он продавал самодельную тушенку. Варили дома, закатывали в банки, он относил на рынок. А ещё торговал заграничными шоколадками: сникерсами, да марсами. 90-е годы, выживали, как могли. Его сын Леша (мой муж) занимался в радиокружке. Мастерил магнитофоны. Когда появились сотовые телефоны, стал ремонтировать и их. Отец смекнул, что на этом можно заработать. И они вместе стали продавать б/у магнитофоны и телефоны на рынке.
Я как раз появилась в их семье в это время. Однажды он попросил меня нарисовать табличку (объявление на рынке) примерно метр на метр. Я старалась угодить, красивым каллиграфическим почерком всю ночь выводила буквы. Ему понравилось. Потом он попросил нарисовать ещё одну. А затем ещё. У меня был уже большой живот, седьмой или восьмой месяц беременности. Тяжело рисовать в наклон. Я пыхтела, но делала. Получилось уже не так красиво, как первый раз. Отец разозлился и повесил эту табличку в туалет. Я горько заплакала.
Я в то время часто плакала. То ли гормоны беременной, то ли непринятие ситуации, то ли так я взрослела, превращалась из изнеженной маминой и папиной дочки в мудрую и сильную женщину.
– Для чего вы резиновую трубку приклеили на носик крана?
– Воду надо экономить! Так меньше разбрызгивается.
– Но ведь напор итак был небольшой...Это какой-то мартышкин труд, - рассмеялась я.
Я всегда говорила, что думаю. Не всегда это было уместно. Ребенок ещё совсем.
– Как ты смеешь пожилого человека обезьяной называть? - разозлился он.
На самом деле он не был плохим человеком. Он по-своему любил детей и жену. Заботился о животных. Мог приласкать чумазого малыша, который носился по их улочке в частном секторе. Но оттого, что 90-е напрочь убили возможность реализоваться творчески, он злился. Эту агрессию он пытался маскировать алкоголем. Часто выплескивал на тех, кто был рядом с ним.
Ухожу...
Битая посуда, скандалы, обидные слова – я не могла научиться это принимать, как жизненный урок на стойкость. Меня многие спрашивают, как мы, студенты, решились переехать жить на огород, жили бы мол с родителями. Я просто решила, что так будет спокойнее.
– Я скоро умру…
– Не переживайте! Такие как вы живут долго. И мучают окружающих…
Я редко приходила в последнее время. Чтобы меньше переживать. Пришла на день рождения мамы мужа. Он изменился. Какой-то маленький, сутулый, сгорбившийся, с желтоватым с щетиной лицом. Совсем старик. Но ему ещё не было 60 лет.
У него ещё до того, как мы познакомились обнаружили рак. Была операция, потом химиотерапия. Врачи говорили, что болезнь побеждена. Организм был ослаблен химией и алкоголем. Тем не менее, он создавал впечатление вполне активного и энергичного мужчины. Но вдруг неожиданно сник. Произошел микроинсульт, потом пневмония… Он попал в больницу.
Я была в положении. Сдавала всякие анализы. Генетики сказали, что ХГЧ высокий. Пугали страшными диагнозами. Я согласилась сделать прокол живота, чтобы взять пунцию. По ней определяли хромосомный набор. Результат должен был известен 23 мая. А у нас у Стаси (дочки) в этот день был выпускной в садике. Я заплела ее, залачила прическу и нарядила ее в бальное платье. Дрожащей рукой набираю номер, по которому нужно узнать результат исследования.
– Шоркина. Здорова. У вас будет девочка! Поздравляем!
Слезы текут от счастья. Я звоню мужу, говорю, что ребенок здоров, что дочка будет. Он расстроился, что дочка. Целый день потом не разговаривал со мной.
На следующий день дядяя (дедушка по удм.) выписывали из больницы. Муж приехал его забирать. Рассказал про меня, что анализ оказался хороший, что девочка будет.
– Это хорошо, что девочка. В малине будешь жить.
Он был очень ослаблен антибиотиками. Ходить не мог. Но врачи сказали, что здоров. Не имеют права задерживать. Купили даже ему ходунки. Привезли домой. Оставили одного буквально ненадолго. Соседка тетя Оля осталась за ним присматривать.
Около пяти часов вечера я забирала Стасю из садика. Вдруг звонок. Муж звонил. Он ещё не начал говорить, а я обо всем догадалась.
– Дядяя не стало…
Я плачу. Думала когда-то, что ни за что не буду плакать на его похоронах. Но мне было действительно жаль его. Наверное, за то, что он не прожил ту жизнь, которой был достоин, что не смог реализоваться, что болезнь подкосила его. Да в конце-концов за свои жестокие слова «Не переживайте! Такие как вы живут долго. И мучают окружающих…»
Мы рассказали нашей дочке Стасе, что у нее умер дедушка. Никакой реакции. Она любила дядяя. Мы в недоумении. А через пару дней нашли на ее телефоне СМС, адресованное ему:
– Привет! Ты где? Я скучаю.
Она просто не понимала, что такое умереть.
Когда-то я сильно на него обижалась. Он говорил мне грубые слова, задевал меня, говорил, что во мне мало жизненной энергии и заставлял меня своими поступками шевелится. Но я пишу и нет обиды абсолютно. А есть огромная благодарность за испытания, за его мудрость, за то что в жизни нужно все время быть в движении, не ждать ни от кого помощи, а рассчитывать только на себя.
Спасибо. Любим. Помним.
