Ирина Федорченко продолжает рассказ.
После первого неудачного опыта отправки на месяц в детский сад, где меня чуть не съели вши, родители долго не решались посылать ребенка куда-либо одного. Но после отличного окончания седьмого класса они решили отправить меня на одну смену в лагерь для старшеклассников, тем более, что воспитателем отряда в тот раз ехала наша классная руководительница Людмила Марковна.
Поскольку это был лагерь Министерства угольной промышленности, там было много детей из нашего "министерского" дома - Ленинградское шоссе, 9а - и, соответственно, из класса. Людмила Марковна к тому времени стала не только моим классным руководителем, но и практически членом семьи: я занималась с ней частным образом английским языком, и она подружилась с моей мамой.
В лагере был и Гера Козин, в которого я была ужасно тогда влюблена - после знакомства на даче у Графовых в Михайловском. Роман продолжился и в «Туристе» - так назывался наш лагерь. Находился он в Московской области на станции «Турист» Савёловской железной дороги. Сейчас туда возят электрички, но тогда шел паровоз, ехали мы почти три часа, всё это было ужасно интересно. Был в лагере и один из Геркиных близких друзей Женя Гольдбухт, который потом женился на моей приятельнице из нашего дома Лене Гуськовой.
В лагере было много всякого - и хорошего, и плохого. Территория казалась очень большой, был актовый зал, у каждого отряда - свои корпуса и спальни, стояли беседки, имелся стадион. Нас старались всячески занимать разными соревнованиями, конкурсами, существовало огромное количество кружков по интересам. Вечерами на открытой террасе устраивались танцы под аккордеон. Танцевали так называемые бальные танцы: падеграс, падеспань и прочую ерунду. Была песенка: «Падеспанец хорошенький танец, его очень легко танцевать – два шага вперёд, два шага назад, повернуться и снова начать».
Мы ходили в походы, сидели у костра, и это всё было замечательно. Но идиотская дисциплина, хождение парами, расписание всех действий по часам и минутам, ежедневные линейки и зарядки по утрам были для такой вольнолюбивой девочки, как я, сущим наказанием. Тем не менее, в «Турист» меня отправляли два лета подряд. Смирялась я с этим только потому, что Гера тоже был в лагере. Но, когда меня оставили ещё на одну смену, а он уехал, я тут же устроила родителям истерику и умолила их забрать меня домой. Приехал мой любимый и всё понимающий папа и забрал.
С осени снова начиналась школа. Учителей помню не очень хорошо. Была историчка крохотного роста с буклями от висков до подбородка. Она была какая-то странная – её дразнили «Пипин короткий» (в честь первого короля франков). Все мы дружно ненавидели математичку. Её фамилия Добросердова была полной противоположностью её мерзкому характеру. Её доводили, как только могли. В конце концов, она всё-таки уволилась, и вместо неё пришла очаровательная Ирина Михайловна Ерёмич. Она была тогда не только молода и хороша собой, но умна и прекрасно преподавала свои предметы.
До 8-го класса мы учились в женской школе № 165 на улице Правды, а потом нас объединили с мальчиками и всех перевели в новую, только что построенную школу № 698 в Боткинском проезде рядом с фабрикой-кухней. До объединения мы дружили с ребятами только во дворе – катались на велосипедах, сидели на подоконниках в подъездах, лазили по пожарной лестнице. И вдруг стали ходить в одну и ту же школу. Сначала это было очень сложно – стыд плохих отметок, ошибок, боязнь выглядеть глупо. Потом привыкли.
Кажется, в 9-м классе я почувствовала себя девушкой, расцвела, похорошела и стала пользоваться успехом у мальчиков. Школьные ребята, а особенно мальчики из класса, мало меня интересовали. Я предпочитала ребят постарше и не из своей школы. У меня было две компании – одна Лёни Графова и его друзей, другая - компания Геры Козина. И была ещё одна компания постарше – в неё входили студенты, – там-то я и подружилась с Валеской, которая преподавала литературу у нас в школе.
Для меня самым противным в школе были субботники, когда нас заставляли мыть окна, двери, оттирать парты и стены от грязи, от чернил, ох! Зато вечерами многие из нас, и я в том числе, приходили снова в школу, хотя она и была далеко от нашего дома, собирались в подвале, где стояли столы для пинг-понга и резались до остервенения с мальчишками из класса. Послушали бы вы, на каком языке мы тогда изъяснялись!
Сейчас очень много говорят о засорении русского языка иностранными словами и сленгом, но всё это было и тогда. Иностранные слова были и есть в русском языке испокон веков. Вон сколько их осталось и от монгольского ига и от времён царей – то немецкие заимствования, то французские, то английские, просто к тем словам, что пришли в язык в прошлые века мы привыкли и относимся к ним, как к русским, а новые режут слух. Из татарского пришли слова: сарафан, амбар и даже лошадь, которая звучала тогда «алашаат». И у нас – молодёжи - был свой сленг, часть слов из которого уже давно забылась, а некоторые существуют до сих пор: чувак, чувиха, чувырла, лабух, лабать, хилять, стиляга и пр. Даже был такой танец «стиль». Говорили: «Смотри, они танцуют стилем».
Продолжение:
Начало: "Средние подъезды занимала номенклатура самого высокого уровня и министерская обслуга", "В гостиной - рояль, в эркере - китайская роза", "В кремлевской столовой выдавали книжечку с 24 талонами - на обед и ужин"
Ещё о молодежном сленге: "Про сложные щи и музыку на костях"
Делитесь своими историями! Почта emka3@yandex.ru
