В начале ХХ-го века на месте Североморска находился посёлок охотников и рыболовов, население которого насчитывало не более 13 семей. Сейчас здесь располагается главная база северного флота Российской Федерации, ввиду этого попасть сюда достаточно непросто. Именно здесь стоит подводная лодка К-21. Весной 1942 года этот корабль поступил под командование капитана третьего ранга Николая Лунина. Так началась одна из самых ярких страниц истории российского флота.
Повести в бой легендарные корабли, показать себя умелым морским волком и изрядно повеселиться вы можете в World of Warships - лучшей игре про флот. Переходи по ССЫЛКЕ, регистрируйся и получай ценные призы!
Серия советских подводных лодок типа «К», которые моряки прозвали «Катюша», обязана своим появлением руководителю отдела подводного плавания НИИ военного кораблестроения Михаилу Рудницкому, который в начале 35-го года представил командованию военно-морских сил СССР собственный проект крейсерско-эскадренной подводной лодки. Характеристики субмарины были настолько перспективными, что ещё до утверждения окончательного технического проекта было принято решение о строительстве большой серии лодок этого типа. Заслуга автора проекта, в честь которого, кстати, подлодку иногда называли «Крейсер Рудницкого», заключалась в том, что ему удалось создать корабль с очень широкими боевыми возможностями, который прекрасно соответствовал советской военно-морской доктрине того времени.
Предполагалось, что для решения задач эскадренной лодки, эта лодка будет находиться в определённом квадрате, нести там дозор. При появлении сил противника она, соответственно, сообщит своим главным силам о появлении противника, при этом она сможет выполнить, при выгодных условиях, минную постановку на пути развёртывающегося флота противника. После того как противник понесет на этой минной постановке какие-то потери, она нанесёт по нему торпедный удар. И сможет от него оторваться, уйти, соответственно, дождаться, когда противник уйдёт из этого квадрата, за счёт большой скорости переместиться на другую позицию и встретить его там.
Одновременно на большие подводные лодки возлагались и крейсерские задачи: действия на морских коммуникациях в районах, отдалённых от своих баз и берегов. Технический проект подводной лодки «КЭ» — крейсерско-эскадренная — дорабатывался ещё почти два года. В декабре 1936 в Ленинграде были заложены первые три корабля. Эта серия подводных лодок получила номер XIV, а в военно-морском флоте они обозначались как тип «К».
Лодка имела и большую дальность, и большую скорость, и мощное торпедное вооружение — десять торпедных аппаратов, и могла ставить мины. Но для того, чтобы лодка хорошо двигалась под водой, требуются одни обводы корпуса; для того, чтобы лодка хорошо двигалась над водой — несколько другие. Если лодка планируется использоваться как артиллерийская платформа, требуются совсем третьи обводы. Вот это всё советским инженерам, стоит отдать должное, удалось совместить в одном корабле. Но подвох был в том, что за всё за это была заплачена определенная цена, а ценой этой оказалось всемерное облегчение конструкции корпуса.
Вдобавок при составлении рабочих чертежей обнаружились просчёты в определении метацентрической высоты и нагрузки корабля, из-за чего возникли проблемы с остойчивостью. Чтобы исправить это, пришлось снять щиты орудий, сделать обшивку надстройки и ограждение рубки из алюминия и уменьшить толщину лёгкого корпуса до 6 миллиметров.
Уменьшение толщины лёгкого корпуса имело весьма негативные последствия. При ближних взрывах глубинных бомб на сварных швах образовывались трещины, нарушалась герметичность топливных цистерн и вытекающее наружу топливо демаскировало лодку. Но даже при сильном волнении моря корпус получал серьезные повреждения. Так, попав в десятибалльный шторм, на К-1 надстройка сместилась настолько, что заклинила шпиль и носовые рули.
Однако отдельные технические дефекты «катюш» были не столь существенны по сравнению с нехваткой подготовленных экипажей. К концу 30-х годов в СССР так и не удалось до конца наладить специализированную подготовку офицеров-подводников непосредственно в военно-морских училищах. На флоте же существовало всего два учебных отряда подводного плавания, готовивших командиров и специалистов на подводные лодки.
К лету 1941 года советский подводный флот насчитывал 212 подводных лодок:
85 — Тихоокеанский флот;
67 — Краснознамённый балтийский флот;
44 — Черноморский флот;
16 — Северный флот.
118 из них находились в ремонте и на разных стадиях строительства.
Оставшиеся 94 укомплектовывались экипажами, которые проходили на них практическую подготовку.
Полностью боеготовых на Балтике было две лодки; девятнадцать — на Чёрном море; на Северном флоте — ни одной.
17 сентября К-21 была принята в состав Северного флота и вышла, после прохождения, конечно, предельно сжатого курса боевой подготовки, она вышла в свой первый боевой поход.
На севере осенью 41-го «катюшам», сначала пришлось приспосабливаться к условиям плавания в арктических водах. Баренцево море в каждом походе испытывало на прочность корабль и его экипаж. Выяснилось, что скорость надводного хода очень сильно зависит от состояния моря и уже при волнении 5 баллов, весьма характерном для полярных широт, скорость падает наполовину, а крен лодки во время шторма мог достигать 50-55 градусов.
Для действовавших на Крайнем Севере немецких войск морские перевозки были практически единственным источником снабжения. Так что эти коммуникации являлись главной целью советских подводных лодок на протяжении войны. Однако у побережья Норвегии противник не проводил крупных океанских конвоев, для борьбы с которыми создавались крейсерские лодки типа «К». Активные перевозки осуществлялись малыми группами судов не очень большого тоннажа, следовавшими вдоль береговой линии, укрываясь в фьордах. Зачастую это бывали обычные мотоботы и мобилизованные рыболовецкие суда, на которые не имело смысла тратить торпеды.
По своему артиллерийскому вооружению «катюши» превосходили все советские субмарины того времени. Их 100-миллиметровые универсальные орудия даже иногда использовались для противовоздушной обороны своих баз. Но, конечно, главное применение своим пушкам подлодки находили в море и у вражеских берегов. Очень показательным примером являются события боевого похода подводной лодки К-3 под командованием капитан-лейтенанта Малафеева, состоявшегося в конце 41 года.
Абсолютный рекорд Северного флота по количеству уничтоженных минами вражеских судов, принадлежит подводной лодке К-1, которой командовал капитан 2 ранга Михаил Августинович. За время своей боевой службы эта лодка установила 146 мин, на которых погибли 5 транспортов и 2 сторожевых корабля. Интересен тот факт, что количество подтверждённых побед Августиновича превышало число заявленных, что было редчайшим исключением в советском подводном флоте. Как показали послевоенные исследования, часто результативность подлодок была завышена. И причиной этому было не честолюбие командира, а скорее нехватка или отсутствие ресурсов и средств для проверки результатов атаки. А когда об успехах советских подводников писали газеты и говорили по радио, то они уже не нуждались в проверке. В 42-м, когда на других фронтах Красная армия потерпела ряд крупных поражений, советским людям надо было знать, что где-то врага бьют и бьют успешно.
В носовом торпедном отсеке на стеллажах хранилось 10 запасных торпед, и ещё 6 были заряжены в аппараты. Изначально на подводных лодках этого типа отсутствовала система беспузырной торпедной стрельбы, что было существенным тактическим недостатком. Ведь противник мог обнаружить залп подводной лодки и совершить маневр уклонения. К тому же сама субмарина, выпуская несколько торпед из подводного положения рисковала показаться на поверхности. Поэтому некоторые советские командиры стреляли торпедами с предельных дистанций. На К-21 система безпузырной торпедной стрельбы была установлена в марте 42-го.
Кстати, установить систему безпузырной торпедной стрельбы на К-21 отчасти было инициативой Николая Лунина. 4 марта этот опытный офицер-подводник, за плечами которого уже было пять боевых походов на лодке Щ-421, в которых он совершил семь торпедных атак, стал командиром К-21.
Причём, что интересно. Приказ о его назначении командиром К-21 был ровно через день, как вышел Указ Президиума верховного совета СССР о присвоении ему звания героя Советского Союза.
В один день он стал героем, на следующий день ему дали самую мощную, самую крупную советскую подводную лодку.
Очень много всего-всего пришло на крейсера, что практически уже было внедрено уже после Великой Отечественной войны, вот именно всё начиналось с крейсерских подводных лодок. Впервые ушло понятие теплой койки, то есть подняли гигиену: у каждого моряка, старшины, мичмана, офицера была своя отдельная койка для отдыха. Впервые установили опреснители, два опреснителя, они должны были в час где-то по сорок литров в час давать воды. И что самое интересное, установили душевые кабины.
Но вы знаете, практика показывала следующее, что опреснение воды, подогрев воды и всё, что с этим связано — это потеря энергии. И практически ни один командир не шёл на то, чтобы из-за потери энергии потом не смог выполнить торпедную атаку или уйти после торпедной атаки от кораблей противника. То есть от морских охотников, эсминцев. В жутких условиях, таких спартанских, наши дедушки воевали на севере на подводных лодках, тем более что они не отапливались к тому же.
18 июня 1942 года К-21 вышла в свой пятый боевой поход и на протяжении 10 дней лодка крейсировала у северного побережья Норвегии в поисках целей. В ночь на 28 июня Лунин получил приказ перейти на новую позицию у мыса Но́рдкин для прикрытия конвоя PQ-17. Через несколько дней союзникам стало известно, что в море вышло соединение надводных кораблей во главе с линкором «Тирпиц». Крупнейший немецкий корабль был очень ценной фигурой, потеряв которую Кригсмарине утратит преимущество на Севере. Это знали обе враждующие стороны, поэтому германское командование при планировании операции уделяло первейшее значение скрытности, а союзники, в свою очередь, предпринимали все возможные меры для обнаружения «Ти́рпица».
Вечером 4 июля конвой PQ-17 получил тот самый роковой приказ рассредоточится. Не зная об этом, немецкая эскадра продолжала двигаться прежним курсом и во второй половине следующего дня была в районе мыса Но́рдкин.
Характеристики шумопеленгаторной станции, установленной на К-21, были не самыми выдающимися. Но Лунину очень повезло с гидроакустиком. 5 июля 42-го года в 16 часов 22 минуты он доложил вахтенному офицеру, что слышит неясный шум.
Шум усиливался по курсовому углу 30 градусов правого борта. Командир приказал довернуть лодку и несколько раз поднимал перископ, чтобы идентифицировать его источник. По мере сокращения дистанции сперва неясные силуэты превратились в крупные корабли в сопровождении эсминцев. Лунин объявил на К-21 торпедную атаку.
Противник двигался не прямолинейным курсом. То есть это было соединение кораблей, и соединение кораблей было построено в противолодочный ордер. То есть перед тремя крупными кораблями, идущими строем фронта, шла завеса из эскадренных миноносцев. Как раз вот те самые эсминцы, которые идут строем фронта перед крупными кораблями, их задача — именно видеть подводные лодки. А даже не столько видеть, сколько сбивать их с курса. Либо они её обнаружат, либо лодка на перископной глубине будет стремиться уклониться от столкновения, соответственно пока она погружается, всплывает, соединение идёт на высокой скорости, шанс будет в лучшем случае один.
Первоначально, Лунин планировал атаковать из носовых торпедных аппаратов, но в 17.50 он поднял перископ и увидел, что эскадра изменила курс. Атака из носовых аппаратов была невозможна. И тогда командир принял решение: стрелять из кормовых.
Отсутствие опыта атаки быстродвижущихся целей с сильным охранением, несовершенство средств слежения, ошибки в определении элементов движения цели и риск демаскировать себя дополнительным подъёмом перископа — все эти и другие факторы осложняли расчёт торпедной атаки. Тем не менее Лунин предпринял вторую попытку, рискованную, — стрелять под тупым углом, вслед уходящей цели. По его расчётам, дистанция была предельная, но приемлемая. В какой-то момент К-21 оказалась среди кораблей охранения и могла быть обнаружена. Собрав все данные для залпа, Лунин поднял перископ, чтобы дождаться выхода цели на расчётный угол.
Из тех параметров, которые были у него, получалось, что у него атака выйдет. Он её произвел, он выпустил четыре торпеды по немецкому соединению, по линкору «Тирпиц».
Сразу после торпедного залпа К-21 погрузилась на 30 метров и на полном ходу удалялась от места атаки. Спустя примерно час на береговом флагманском командном пункте Северного флота была получена радиограмма. «В 18.00 Ш 71025`N, Д 23040` ost атаковал корабли противника в составе линкора «Тирпиц», тяжелого крейсера «Ше́ер» и восьми миноносцев. Вышел в атаку на линкор «Тирпиц». Слышали два взрыва. Командир К-21»
Тем временем, далеко на севере от К-21 немецкая авиация и подводные лодки громили конвой PQ-17. Из баз Северного флота вышли советские эсминцы, с береговых аэродромов на поиск противника взлетали самолёты. Лунинская радиограмма ещё расшифровывалась на берегу, поэтому о точном местоположении немецкого соединения никто не знал, знали, что оно где-то там, в море, и его надо найти любой ценой.
В 19.16 немецкая эскадра была обнаружена экипажем самолёта Ил-4 Второго гвардейского смешанного авиаполка. Полёт проходил в очень сложных метеоусловиях, сплошная низкая облачность и туман делали поиск неприятельских кораблей невозможным. Тем не менее настойчивость советских лётчиков в выполнении поставленной задачи была вознаграждена. Заметив небольшой разрыв в облаках, командир направил туда машину и оказался прямиком над вражеским отрядом.
Разведчик тут же послал сообщение о том, что обнаружил немецкую эскадру в составе 11 кораблей, идущей курсом 65 градусов со скоростью 10 узлов. Ошибка в определении скорости соединения сыграла решающую роль в последующих событиях. Из текста расшифрованной радиограммы К-21 и данных самолёта-разведчика был сделан вывод о том, что скорость немецкой эскадры снизилась ввиду получения одним из её кораблей серьёзных повреждений, а значит, атака Лунина увенчалась успехом.
Получив сообщение об обнаружении немецкого соединения, наши британские союзники отправили в эфир её таким образом, чтобы немцы её гарантированно перехватили. И немцы её гарантированно через два часа перехватили, расшифровали. Расшифровали её как на самом соединении, так и на берегу. И для немецкого командования это стало одним из поводов к тому, чтобы операцию свернуть. Поскольку вот та самая скрытность, которой уделялось столь большое внимание немецким командованием, этим сообщением нарушалось. То есть они поняли, что их обнаружили, их видят. Кроме этого, от авиации и от подводных лодок поступили сообщения о том, что конвой рассеялся, что конвой успешно уничтожается силами авиации и подводных лодок и, собственно, крупным надводным кораблям там нечего делать.
Вечером 8 июля Совинформбюро передало сообщение о том, что советская подводная лодка под командованием капитана 2 ранга Николая Лунина поразила двумя торпедами германский линкор «Тирпиц». Новость о торпедировании крупнейшего немецкого корабля напечатали не только в центральных советских газетах, соответствующая заметка вышла и в зарубежной прессе. Поэтому, когда К-21 на следующий день прибыла в базу, о подвиге советской подлодки и её командира было известно во всём мире. К осени 42-го года, после подробного изучения событий пятого боевого похода, Николай Лунин и его лодка К-21 были награждены орденами «Красного Знамени». Со временем эта атака обрастала множеством домыслов, предположений и обрела вид легенды, вызывая и по сей день множество споров.
С исторической точки зрения все понятно. Есть определенные факты, они доступны любому желающему с ними ознакомиться, и эти факты неопровержимо свидетельствуют о том, что да, атака состоялась, но успеха она не имела. Собственно, сам по себе выход в атаку уже является актом героизма. Лунин выполнил всё, что он умел, всё, чему его учили. У него сорвался один расчёт торпедной атаки, он выполнил второй и атаковал.
Это первая и, в скобках отметим, единственная атака наших подводных лодок на крупные надводные корабли противника.
В ноябре 1943 года Николай Лунин стал командиром 1-го дивизиона подводных лодок Северного флота, а через полгода был направлен на учёбу в Военно-морскую академию, которую окончил уже после войны. Сама же К-21 ещё семь раз выходила в море, в основном на минные постановки, и к своему последнему походу рубку подводной лодки украшала цифра 17 — по числу засчитанных побед.
Собственно говоря, закончились боевые походы подводной лодки К-21 12 апреля 1944 года. Лодке уже требовался средний ремонт, и после докования она участие в боевых действиях не принимала до конца войны. Кстати, это возможно, как вариант, спасло жизнь и лодке, и экипажу в целом, что она из шести крейсеров единственная осталась к концу войны в живых.
После вывода из состава флота в 1954 году, К-21 была переделана в учебно-тренировочную станцию, на которой подводниками отрабатывались навыки борьбы за живучесть. В 1981 году военный совет флота предложил увековечить субмарину в качестве мемориала в память о подводниках, погибших в годы войны. Четыре отсека было отдано под музейную экспозицию, практически без изменений сохранились лишь носовой торпедный, носовой аккумуляторный и отсек центрального поста с боевой рубкой.
Если вам понравилась эта новость - ставьте лайки, делитесь с друзьями, подписывайтесь на нас!
