Настал октябрь. Я ехала на первую в моей жизни трёхдневку, даже не представляя, что меня ждёт.
Запад Москвы, Можайское шоссе, вечер пятницы, пробки. Припарковавшись на скорую руку, я взлетела на крайний этаж одного из подъездов.
Большая комната жилого дома. Нет парт и стульев. Почти весь пол устлан пледами и подушками, на которых уже уютно устроились, улеглись люди разного возраста и пола.
На мгновение я замерла. Были ли у меня какие-то ожидания? Нет. Но этот формат обучения на подушках ввёл меня в ступор. Заметив моё недоумение, мне предложили найти в комнате комфортное место и присоединится к беседе.
Я скромненько села на свободное место у двери, не смея кого-то двигать. Включиться в слушание и разговор было трудно. С одной стороны я ещё торопясь ехала на группу, а с другой стороны пыталась понять где я, и что здесь происходит.
Оказывается все по кругу представлялись. Рассказывая о себе и целях нахождения на этом мероприятии. Цели у всех были разные, некоторые совпадали с моими, учиться гештальту для дальнейшей работы, некоторые нет. Половина группы не были психологами, пришли для себя, что-то понять, поисследовать, с чем-то поработать.
Ого, неужели так тоже можно?
Оказывается, что в этой группе можно разное, быть другим, иметь цели не схожие с остальными, проявляться и желать.
Обучение в гештальте максимально, на сколько это возможно, отличалось от обучения в вузе.
Я ожидала привычных лекций, упражнений, контрольных, структуры и расписания.
Расписание было прописано на год вперёд.
Примерно раз в 2,5 месяца с пятницы вечера до вечера воскресенья, с перерывами на сон, мы здесь.
Ещё было анонсировано 7 или 8 обязательных тем, которые в рамках программы будут обсуждаться.
На этом структура заканчивалась и начинался процесс.
Мне, человеку, привыкшему к гонке за результатом, находиться в процессе было непереносимо, непонятно что нужно делать.
Глагол «делать» и его предикативное наречие «нужно» здесь были не в ходу. Здесь рекомендовалось «просто быть».
С утра до вечера бессмысленная тягомотина из ничего не делания. Внутри меня всё бунтовало. Смыла в этом процессе не было.
Всё начиналось, продолжалось и завершалось одинаково.
Рассказ про себя, с чем пришла, чего хочу в эти три дня. А в завершение трёхдневки самоанализ о том с чем пришла, что и как было со мной, с чем ухожу.
Моя сильная черта всё структурировать и анализировать здесь терпела фиаско.
Структурировать можно было только себя в моменте прихода на группу, а дальше когда-нибудь будет обед, и точно в 19:00 эта группа закончится.
Единственной своей опоры я лишилась, как и на что ещё опираться я не понимала, да и подобного вопроса во мне тогда не возникало.
О том, что существуют внутри меня опоры, что их можно трансформировать и создавать, я узнала только на втором году обучения.
А до этого момента я была, как маленькая лодка в открытом, бушующем океане, меня бросало в разные стороны.
Часто выбрасывало на других участников группы, которые находились в похожих состояниях и отбрасывали меня назад.
Так как своего процесса «набрасывания» я не замечала, ещё не было навыка осознания своих действий, реакций и их причин, то и ответные действия других, на которых меня выбрасывало, воспринимала как враждебно ко мне направленное.
А уж, если мне казалось, что на меня нападают, то я включала всю свою артиллерию, чтобы защитить себя.
Участники группы в ответ создавали пары, тройки и нападали на меня с утроенной силой, защищаясь.
Кто прав, а кто виноват в этой мясорубки выяснить было невозможно, с чего всё началось никто не помнил. Тренеров, как казалось этот процесс не интересовал. Было чёткое ощущение, что их в группе нет. Специально или так совпадало, но они занимались чем-то своим, читали, рисовали, играли в компьютерные игры.
В общем, для меня эта группа в первый год выглядела как поле боя. Приходить в неё не хотелось, было не приятно и больно. Удовольствия от битья кого-то или быть побитой другими я не испытывала, а по другому, как оказалось общаться я не умела.
В моей семье родители в спорной ситуации не устраивали мирных дискуссии и разбора ситуации. Было негласное правило, кто сильней, того и тапки, поэтому бились они в прямом смысле на смерть.
Если подтягивать в эту ситуацию мою научную базу, которую я тотчас забыла оказавшись в реальной жизни, то я владела двумя способами решения конфликта: борьбой и приспособлением, в случае проигрыша. Остальными: компромисс, уход, сотрудничество мне пришлось со временем овладеть, без этого в группе не возможно было комфортно жить ни мне, не со мной.