Глава 3.
– Чтобы не забывали страх Божий, – короткой, но очень ёмкой фразой пояснил отец Вячеслав главный принцип разворачивавшегося «представления». Часы показывали четверть пятого – священник, Бахметов и брат Михаил не спеша приближались к Перевозной улице. – Увы, Сергей, народ наш беспрерывно нуждается в грозящем и указующем персте – все наши национальные деспоты знали об этом. Да только ли они? Любой способный мерзавец трижды пострижёт шерсть с такой простодушной овцы, и это факт. Воистину, каждый правитель мечтает о таком народе! Но в этом простодушии и сила – вот выверт наизнанку – вера даётся простодушным, а от многого ума только духовный разврат и телесная слабость. Впрочем, это обобщения, а в частных картинках, как вы видели, и сила телесная, и даже простодушие порой бывают элементарно пропиты.
– Пьют они тоже от простодушия, – пробормотал Бахметов, а шедший сзади брат Михаил вдруг тяжело вздохнул.
– Верно, – усмехнулся отец Вячеслав, – и рвение их не знает границ. Просто послушничество какое-то, прости и помилуй, Господи, в испытании себя. Сегодня утром в приют приходил брат во Христе – пьёт много и по монастырям ходит. Я, говорит, за три дня выхалкал двенадцать бутылок водки, и всё без единой краюшки хлеба! Пьёт и кается, пьёт и кается! Вот вам загадка, Сергей, скажите – как справиться с такой напастью? Как усмирить пыл добровольных и самоотверженных послушников зелёного гада? Молчите? А рецепт прост и проверен столетиями – только постом и молитвою, а это опять страх Божий. Ну, и наша любовь к Нему. Стучите в дверь! – приказал он Бахметову, кивнувшему головой на вход в подвал Скулы. Бахметов хлопнул ладонью по железной двери три раза, подождал и хлопнул ещё три раза. После нескольких секунд тишины из подвала послышались глухие голоса и дверь, наконец, распахнулась.
– Это опять ты? Что ты ходишь тут всё? – высунулась наружу голова Скулы.– Что вынюхиваешь? Придётся, видно, тебе рожу чистить, дядя Серёжа. Косарь, дуй сюда, посмотри на блаженного придурка, который ходит тут, воняет и решил, что может всем указывать, кому чем заниматься, – в эту секунду Скалу заметил и стоявших чуть в стороне священника и брата Михаила.
– В христианской ли ты вере или какой другой? – загремел голос двинувшегося к подвалу отца Вячеслава. Появившаяся в проёме двери безмятежная физиономия Косыря мгновенно перекосилась в испуге и исчезла в глубине уходившей под землю лестницы.
–Мы полицию нравов не вызывали! – процедил сквозь зубы Скула, всё же смущённый неожиданным вторжением.
– Иноверец? – подступил к нему вплотную отец Вячеслав.
– Экуменист, – осклабился на секунду Скула, и лицо его вновь приобрело застыло-напряжённый вид.
– Предвестник Антихриста и кичишься этим? Ждёшь хозяина и прикрываешься маской интеграционистов? Порочное племя! И на каком вашем вселенском соборе было решено отдавать тела младенцев на похотливую потребу закоренелых развратников?
Сбитый с толку диалектикой отца Вячеслава, Скула замялся в молчании.
– «А кто обидит малых сих», – сказано в Евангелии – «тому лучше бы было, если бы повесили ему мельничный жёрнов на шею и потопили в глубине морской». Гнева Господня не боишься, экуменист? Посмотри на себя – мордатый, красивый парень, – отцом бы тебе, братом старшим быть несчастным деткам, утолять жажду духовную этих Божих созданий. А что делаешь ты? Упырём болотным сосёшь соки из неразвившихся тел, высасываешь желток из эмбрионов их бессмертных душ и для чего – набить утробу едой и утолить зуд своего похотливого стручка?! Никому не советую бежать! – покачал головой отец Вячеслав, заметив попытку Косыря проскочить из подвала на улицу. – Брат Михаил был профессиональным борцом вольного стиля и с лёгкостью заплетает туловище соперника в самые немыслимые узлы, – не спускавший глаз со Скулы и Косыря, брат Михаил опять тяжело вздохнул.
– Жду решения, – сказал после секундной паузы отец Вячеслав, смотря прямо в зрачки Скулы. – Выбор невелик – ты отдаёшь нам детей и держишь слово не возобновлять подобный бизнес или объявляю тебе войну, и начинаю её немедленно с посещения ближайшего райотдела милиции. Будь уверен, от меня не отвяжешься!
Кусая губы, Скула несколько секунд шарил взглядом где-то в проёме двери, а затем, не говоря ни слова, спустился в подвал и вывел через минуту испуганных детей – Майка плакал, а державшая его за руку Тайка вздрагивала худеньким тельцем, оглядывая лица Скулы, священника и Бахметова.
Продолжение - здесь.
