(из цикла «И память Каменки любя…»)
Странно, но несомненно: после окончания войны Орлов тайно или явно становится как будто «нежелательной» персоной. В 1814 году был создан специальный аттестационный комитет для «выбора» генералов, достойных включения в Военную галерею 1812 года. Аттестация проводилась в 1819-20 г.г. Кандидатура Орлова по непонятным причинам была отвергнута, хотя кому, как не ему, получившему генеральский чин за взятие Парижа, быть там! Император пять (!) раз отказывал ему в назначении командующим дивизией.
С чем это связано? Может быть, с тем, что практически сразу по возвращении из Франции Орлов становится членом тайных обществ? Он был одним из основателей тайной преддекабристской организации «Орден русских рыцарей», был близок с членами Союза Спасения, а в Союзе Благоденствия - членом Коренного совета, руководителем Кишинёвской управы тайного общества. Он писал в показаниях после восстания: «Я возвратился из чужих краев... и вознамерился сделать тайное общество, составленное из самых честных людей, для сопротивления лихоимству и другим беспорядкам, кои слишком часто обличаются во внутреннем управлении России».
Сохранились сведения, что ещё в 1815 году М.Ф.Орлов просил князя И.В.Васильчикова, графа М.С.Воронцова и Д.Н.Блудова подписаться под его обращением к Александру I, в котором пытался уговорить императора освободить крестьян.
В 1821 году всё изменилось. В начале января на московской квартире братьев Фонвизиных состоялся съезд Союза Благоденствия. «С самого начала съезда было получено из Петер[бурга] от тамошней думы сообщение, что правительство следит за действиями тайного общества и что будет осторожнее прекратить гласное существование общества и положить закрытие оного, а членам поодиночке действовать по цели оного», - рассказывает С.Г.Волконский. Было принято решение о роспуске Союза, а на самом деле – о создании нового общества. Орлов, поначалу выступавший за решительные меры (в частности, немедленное открытое военное выступление, где инициативу возьмёт на себя 16-й дивизия, которой он командовал), в результате с обществом порвал. И многие связывают это с его женитьбой. Прочитаем рассказ Волконского о пути Орлова на съезд: «Проездом чрез Киев он решился сделать попытку о давно затеянной им женитьбе с дочерью Ник. Ник. Раевского — Екатериной Николаевной. Переговоры эти шли через брата её А. Ник., который ему поставил первым условием выход его из деятельных членов тайного общества. А. Ник., как человек умный, не был в числе отсталых, но как человек хитрый и осторожный, видел, что тайное общество не минует преследования правительства, и положил первым условием Орлову выход из общества, и Орлов, выехав из Киева, был в шатком убеждении, что ему делать».
15 мая 1821 года в Киеве состоялась свадьба Орлова с Екатериной Раевской.
Сохранились «теневые картинки» Г. Олизара, изображающие Орлова и Екатерину. Посмотрите: везде «Марфа-Посадница» диктует свою волю. Жених то коленопреклонён, то покорно подставляет руки, пока дама сердца наматывает клубок, то выполняет домашнюю работу… Наверное, именно мягкость и уступчивость генерала в кругу семьи вызвала беспокойство его друзей. Пушкин, в частности, писал А.И.Тургеневу: «Здесь такая каша, что хуже овсяного киселя. Орлов женился; вы спросите, каким образом? Не понимаю… Голова его тверда; душа прекрасная; но чёрт ли в них? Он женился; наденет халат и скажет: ''Beatus qui procul... [Блажен тот, кто вдали..]’’»
Пушкин и Орлов… Сейчас нужно оглянуться немного назад. Ещё только вернувшись в Россию, Орлов познакомился с А.С.Пушкиным. Они оба входили в литературное общество «Арзамас». Орлов, носивший прозвище «Рейн», стремился расширить круг деятельности общества, придать ему политический характер. Его, например, разочаровала своей приземлённостью «История государства Российского» Н.М.Карамзина.
Новая встреча состоялась в Кишинёве. Приехавший для службы в канцелярии Инзова Пушкин застаёт там Орлова, который, наконец, получил дивизию, да и то, по тем понятиям, на далёкой окраине империи. Сохранился черновик шуточного послания Пушкина арзамасцам: «В лето 5 от Липецкого потопа — мы, превосходительный Рейн и жалобный Сверчок, на лужице города Кишинёва, именуемой Быком, сидели и плакали, воспоминая тебя, о Арзамас…»
В дневнике В.П.Горчакова сохранился рассказ об их встрече: «Утром 8 ноября мне дали знать, что начальник дивизии (М. Ф. Орлов) возвратился в Кишинев. Я поспешил явиться к генералу. Генерал благосклонно принял меня… Вошёл Пушкин, генерал его обнял и начал декламировать: ''Когда легковерен и молод я был'' и пр. Пушкин засмеялся и покраснел. ''Как, вы уже знаете?’’ – спросил он. – ''Как видишь'', – отвечал генерал. – ''То есть, как слышишь'', – заметил Пушкин, смеясь. Генерал на это замечание улыбнулся приветливо. ''Но шутки в сторону, – продолжал он, – а твоя баллада превосходна, в каждых двух стихах полнота неподражаемая’’»
Теперь они видятся постоянно. Много лет спустя Пушкин напишет жене: «Орлов умный человек и очень добрый малый, но до него я как-то не охотник по старым нашим отношениям», — и некоторые исследователи посчитают, что это следы былой ревности поэта к счастливому сопернику. Но скорее всего, это не так. Наверное, было какое-то разногласие, но возникшее позднее. Да, конечно, есть письмо А.И.Тургенева П.А.Вяземскому от февраля 1821 года: «Михайло Орлов женится на дочери генерала Раевского, по которой вздыхает поэт Пушкин». Есть и послание Пушкина В.Л.Давыдову с весьма ироничным началом:
Меж тем как генерал Орлов —
Обритый рекрут Гименея —
Священной страстью пламенея,
Под меру подойти готов…
Орлов очень рано облысел (хотя и считался одним из самых интересных мужчин), отсюда такое определение поэта, да и во всём четверостишии видна насмешка, причём, судя по продолжению, речь идёт и об изменении взглядов Орлова.
И, тем не менее, мы хорошо знаем, что в Кишинёве Пушкин постоянно бывает в доме Орлова. Екатерина пишет об этом братьям: «Пушкин больше не корчит из себя жестокого, он очень часто приходит к нам курить свою трубку и рассуждает или болтает очень приятно. Он только что кончил оду на Наполеона, которая, по моему скромному мнению, хороша, сколько я могу судить, слышав её частью один раз» (12.11.1821 г.), «Мы очень часто видим Пушкина, который приходит спорить с мужем о всевозможных предметах» (23.11.1821 г.) Да и сам поэт в послании к Н.Гнедичу напишет:
Всё тот же я — как был и прежде;
С поклоном не хожу к невежде,
С Орловым спорю, мало пью…
По словам Ф.Вигеля, чтобы являться в дом Орлова, «надобно было более или менее разделять мнение хозяина... На беду попался тут и Пушкин, которого сама судьба совала в среду недовольных».
Что же это за «мнение хозяина»? В одном из доносов на генерала писали: «Нижние чины говорят: дивизионный командир — наш отец, он нас просвещает. 16-ю дивизию называют Орловщиной...»
О деятельности Орлова как командира дивизии можно писать очень много. Первый же его приказ утверждает: «Я почитаю великим злодеем того офицера, который... часто без нужды и даже без причины употребляет вверенную ему власть на истязание солдат». В 1822 году он приказал отдавать под суд жестоких в обращении с солдатами офицеров дивизии: «Да испытают они в солдатских крестах, какова солдатская должность. Для них и для им подобных не будет во мне ни помилования, ни сострадания».
Орлов устроил для нижних чинов ланкастерскую школу взаимного обучения, а во главе её поставил майора В.Ф.Раевского, активного участника «Союза Благоденствия», впоследствии прозванного «первым декабристом».
Естественно, это не понравилось начальству. Современник Ф.П.Радченко вспоминал: «Надо заметить, что генерал Орлов, осыпанный всеми дарами фортуны и славою военною, не покорил себя ни предрассудками времени, ни обольщением почести. Он был всегда тот же: прям душою, чистосердечен, бескорыстен, но имел одну слабость – быть добрым, слабость, которая ввергнула его в большие неприятности. Главная же вина его состояла в том, что он в весьма короткое время приобрёл неограниченную доверенность солдат и… сделался слишком виден и слишком просвещён, чтобы не обратить не себя внимание подозрительного правительства». 16-я дивизия получила репутацию «недисциплинированной и отстающей в отношении фрунта», а за Орловым был учреждён секретный надзор.
В конце 1821 г. в одном из полков дивизии Орлова произошли беспорядки из-за намерения ротного командира присвоить полковые деньги. Орлов приказал произвести официальное расследование, а сам должен был уехать. Воспользовавшись этим, корпусной командир генерал-лейтенант И.В.Сабанеев обвинил Орлова в развале дисциплины в дивизии, а Раевский, названный «главною пружиною ослабевшей дисциплины по 16-й дивизии», был арестован.
Дело тянулось почти полтора года. Орлов требовал формального суда, надеялся оправдаться, но так ничего и не добился. В апреле 1823 года он был отрешён от командования дивизией и назначен «состоять по армии», то есть числиться военным, не неся службы. Вплоть до восстания 14 декабря он оставался в таком положении, мечтая вновь вернуться к службе. А после смерти Александра I в бумагах царя нашли список шести видных генералов – политических вольнодумцев (а потому наиболее опасных в армии). Среди них был и Михаил Орлов.
…А Пушкин (кстати, уехал он из Кишинёва почти одновременно с Орловым) в это время вновь вспоминает Екатерину Николаевну. В Михайловском он работает над трагедией «Борис Годунов» и пишет П.А.Вяземскому: «Сегодня кончил я 2-ю часть моей трагедии... Моя Марина славная баба: настоящая Катерина Орловa! Знаешь её? Не говори, однако ж, этого никому».
Окончание – в следующей статье. Голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Начало читайте здесь
Карту всех публикаций о декабристах смотрите здесь
Здесь карта всего цикла о Каменке