В России к началу XIX века духовенство (т.е. сами священнослужители и их семьи) образовало социально замкнутое и культурно обособленное сообщество, которое начиная с середины XIX века стало называться «Духовным сословием». Эта ситуация была уникальной для христианского мира.
Вообще сословная структура характерна для многих обществ эпохи Средневековья и Нового Времени. Однако далеко не везде духовенство той или иной религии было выделено в отдельное сословие. А если это и происходило, далеко не всегда духовенство было отделено от прочих групп культурным барьером.
Например, в дореволюционной Франции также существовала сословная система, и первым сословием считалось католическое духовенство. Но на Западе, как известно, представители духовенства давали обет безбрачия, и новые клирики приходили из других сословий – священником мог стать и крестьянин, и горожанин, и дворянин. Поэтому духовенство не замыкалось как отдельная группа со своей специфической культурой.
Тем не менее и в протестантском мире, а также в среде распространения Восточного Христианства (например, в Греции или на Балканах), то есть стран, где священнослужители традиционно вступают в брак, духовенство было ближе к другим общественным группам, чем в Российской империи.
Исследователи связывают уникальность российской ситуации с рядом факторов. Во-первых, еще в XVII веке началось довольно жесткое государственное регулирование жизни православного духовенства: представители церковной и гражданской власти стремились сократить как число приходов, так и число духовенства, которого к этому времени, как тогда казалось, было существенно больше, чем требовалось. Это обстоятельство породило стремление духовенства «зарезервировать» ограниченное число «штатных» мест за своим потомством. К тому же ранее священником или диаконом становился член прихода, которого выбирала сама община, а теперь все чаще ставленник должен был соответствовать строгим требованиям – прежде всего, иметь хотя бы начальное образование. В этой ситуации контроль за уровнем подготовки клира оказывался в руках епископа, а самым подходящим кандидатом на священническое место становился «попович», который начинал готовиться к служению с младых ногтей.
С другой стороны, духовенство не было причастно к «импорту» западной культуры, в котором активно участвовало русское дворянство: в православной империи православному духовенству нужно сохранять свой традиционный облик, когда как дворянству, напротив, необходимо было равняться на элиты западных стран. В итоге, духовенство тщательно защищало свои ряды от проникновения крестьян и мещан. А дворяне сами не желали вступать в духовное звание, считая это социальной деградацией.
Со второй половины XIX века духовное сословие все чаще начинают сравнивать с индийской варной (которые тогда ошибочно называли «кастами») – то есть одной из больших групп индийского общества. Однако это не совсем справедливо: социальные границы варны были (и отчасти остаются) непреодолимы. Нарушение этих границ не только предосудительно, но и практически неосуществимо. В то время как в Российской империи вступление в духовное сословие, как и выход из него, были возможны, а государство подчас даже поощряло эти процессы.
диакон Евгений Лютько
