Еще в 1963 году Ирина Ободовская и Михаил Дементьев стали исследовать (и переводить с французского) архив семьи Гончаровых. Цель была – найти письма Пушкина, а также сведения о жизни поэта. Свои результаты они публиковали в журналах, а в 70-е годы прошлого века вышли две книги – с переводами семейных писем.
Уже лет 50 известны детали семейной жизни Пушкина в 1834-1837 годы. Из этих писем. И тем не менее я постоянно вижу статьи, в которых повторяется одна и та же мысль: Пушкин наделал кучу долгов, потому что тратил десятки тысяч рублей на наряды своей жены, а она еще и сестер привезла в Петербург!
Подсчитать, сколько денег потратило солнце русской поэзии на своих своячениц (т.е. сестер жены) – не просто легко, а очень легко. Достаточно найти книгу «Вокруг Пушкина» вышеназванных авторов. И систематизировать денежные вопросы по пунктам: кто и за что платил? Посчитать всё до полушки, как это делали почти разоренные дедом Гончаровы.
Как снимались квартиры в Петербурге во времена Пушкина
В те времена, если своего дома не было, то снималась жилье. Цены были разные. Как и сейчас, зависели от района (близость к императорским резиденциям), этажа (лифтов не было, чем выше – тем сложнее подниматься; первый этаж был пыльным и окна постоянно грязные, а последние были дешевле из-за трудностей подъема).
Летом в Петербурге было трудно жить, поэтому аристократия переезжала на дачи в окрестности. С мая по сентябрь снималась дача, а с сентября по май – квартира. Квартира сдавалась с мебелью. Жильцы привозили лишь свои личные вещи.
У Пушкиных каждый май-июнь появлялся новый ребенок. Кроме 1834 года. Поэтому необходимость менять квартиру была из-за увеличения детей и, соответственно, прислуги (кормилица, няня).
Часто можно встретить фразу, что в 1833 году Наталья Николаевна сняла новую квартиру. Больше, чем предыдущая, потому что планировала переезд сестер или из-за того, что родился второй ребенок. Меня аргумент «планировался переезд сестер» смущает. Вот почему.
О должности фрейлины и переезде в Петербург девиц Гончаровых
Каждый переезд сестер в Петербург был не просто так, а для того, чтобы одна из них заняла должность фрейлины при императрице. Это давало жалованье, возможность бесплатно жить во фрейлинском флигеле во дворце, дрова, еду (или денежный эквивалент).
Это было престижно. Это давало возможность встречи с потенциальными женихами. В случае выхода замуж – подарок от императрицы (Александра Гончарова получила каминные золотые часы) и приданое 12000 рублей.
Количество штатных фрейлин было ограничено. У императрицы 12. Место освобождалось, если выходила замуж одна из них. Те несколько месяцев, что невеста еще была при должности – шла борьба за это место. На вакансию было претенденток – море. За каждую хлопотали влиятельные родственники. Таких у бедных и не очень родовитых Гончаровых было не много: тетка-фрейлина и жена двоюродного дедушки по матери – Наталья Кирилловна.
Но в 1833 году Екатерина Гончарова должность фрейлины не получила. Поэтому в Петербург переезжать смысла ей не было. Так что квартира побольше Пушкиным была нужна из-за рождения сына.
Оба приезда в Петербург были напрямую связаны с получением шифра фрейлины: в 1834 году – Екатерина, а в 1838 году (уже через 2 года после смерти Пушкина) – в столицу вернулась из Полотняного Завода Александра.
В те времена приехать просто так, по своему желанию, снять квартиру и жить в Петербурге не могла себе позволить ни девица на выданье, ни замужняя дама.
Реалии жизненные были другие. И денежный вопрос – в первую очередь.
О расходах Гончаровых
Всё делалось с согласия главы семьи. До сентября 1832 года - это дедушка, владелец майората Полотняный Завод. Потом старший внук – Дмитрий Николаевич. Для переезда в столицу требовалось прежде всего его «финансовое» согласие. Он должен был давать деньги каждой из сестер. Такие ежегодные выплаты назывались «содержание».
Оно назначалось при выходе замуж (если не выделялось приданое в виде деревни или завода) или как с Гончаровыми: если жили не в родительском доме. Выскочившая без родительского благословения Ольга Пушкина должна была получать содержание от отца 4000 рублей в год ассигнациями. И отец их выплачивал нерегулярно.
Дмитрий служил в Москве и постоянно ездил в Полотняный Завод. Между братом и сестрами, которые зависели от выдаваемых им денег, шла более чем активная переписка. В основном это было «бормотание» насчет денег.
Ежемесячно он должен был выдавать через некоего Носова Александре и Екатерине по 375 рублей. По 4500 рублей в год каждой. Дмитрий Николаевич задерживал выплату. Поэтому сестры и просили постоянно денег-денег-денег.
Для получения денег у Носова нужно было иметь письмо от Дмитрия Николаевича. Все письма сестер пестрят этими просьбами: пришли письмо для получения денег – а дальше число: 1 августа, 1 сентября, 1 октября и т.д. И так все годы.
И. Ободовская и М. Дементьев опустили большинство писем при публикации. В книгах приведены лишь те, в которых есть детали семейной жизни Пушкина. Но и этого достаточно, чтобы ответить на вопрос: «Сколько потратил Александр Пушкин на своячениц?»
Нисколько!
Ни в одном из писем за 1834 – начало 1837 года нет ни буквы, ни цифры: Пушкин что-то оплатил за своих своячениц и они ему должны вернуть или благодарны за какую-нибудь вещь! Нет ни одного упоминания, что поэт сделал сестрам жены подарок на день рождения и потратился. И Екатерина, и Александра благодарны сестре и ее мужу за то, что живут в Петербурге, за хорошее к себе отношение. Но не более.
На что и сколько тратили Александра и Екатерина – видно из семейной переписки.
У каждого из членов семьи Гончаровых – были свои счета. Не банковские, разумеется. Внутрисемейные. И расходы относились в записях на счет каждой из сестер отдельно. А потом суммы, израсходованные на них, вычитались из 4500 руб. содержания.
Считали всё и до копейки! И это не красивая фраза, а реальность.
Уехали в начале сентября 1834 года из Полотняного Завода – в Москву, а оттуда в Петербург. Запись в расходной книжке брата: ямщикам за 4 тройки и 2 лошади до Москвы. 200 рублей. Деньги отнесены на счета Е.Н. и А.Н. Гончаровых и Пушкиных. Т.е. сестры получат уже не 4500 каждая, а рублей на 70 меньше (деньги на дорогу – расход на троих).
Москва, родительский дом. Там своя книга расходов. Ее пушкиноведы тоже дотошно изучили. Еще бы! Упоминание о письме Пушкина. До сих пор не найденном.
- 19 сентября. От г-на Пушкина к барышням с почты за письмо – 6 коп.
- 21 сентября. От барышень к А.С. Пушкину по почте два письма – 78 коп.
Из писем еще допетербуржского периода видно, что жалованье у горничной Екатерины было 20 рублей в месяц. И в феврале 1834 года ей были должны 5 рублей за декабрь прошлого года, и за оба месяца этого. Т.е. 45 рублей для Гончаровых – огромные деньги, которых нет. У Александры была своя горничная. Ей тоже нужно было выдавать жалованье.
Не было и 80 рублей денег на сукно для верховых платьев (т.е. для верховой езды). У сестер радость – верховая езда, а одежды нет, истрепалась за годы.
Письма к брату полны слов об экономии, а также юмора «тяжело вздыхаем, расставаясь с каждой копейкой», за которым стоит душевная боль.
С одной стороны, они уже больше не сходят с ума в Заводе, а с другой – для светской жизни нужно то, чего у них нет – деньги. Александра даже обещает прислать брату «отчет о наших расходах, чтобы ты сам увидел, что ничего лишнего мы себе не позволяем». И присылает!
Суммы берутся в долг, называются фамилии этих людей. Муж сестры или сама Натали – ни разу! Пушкин сам постоянно берет деньги в долг – у царя, у ростовщика, закладывает чужое серебро – уехавшего за границу друга Соболевского, а в январе 1837 года – Александрины Гончаровой.
Если в руки к Гончаровым попадает хоть какая-то сумма денег, то «они все ушли на оплату наших несчастных долгов».
Письма сестер просто пронизаны паническим страхом наделать долгов. С чем это связано? Вероятно, с тем образом жизни, что вёл их дедушка, владелец майората.
Дед наделал такое количество долгов, что у Гончаровых возник риск остаться без майората. Следовательно, без средств к существованию. Но если дед швырял десятки тысяч рублей и оставил 1,5 миллиона долга, то его внуки отчитывались друг перед другом за каждую копейку.
Любой расход согласовывался с Дмитрием Николаевичем. Например, уроки музыки для Александры.
Уроки музыки Александры Николаевны
В семье было два любителя музыки – Александра и Иван. В Заводе был свой инструмент, брат Дмитрий посылал в 1831-1833 годы большие пачки нот.
Уже живя в столице, в семье младшей сестры, Александра обращается к Дмитрию с просьбами выделить ей деньги на уроки на фортепиано: 720 рублей в год.
Александра писала брату: «Я предполагаю взять учителя музыки, и если бы мой братец был так мил, он бы дал мне для этой цели 40 рублей в месяц». В декабре 1835 года просила назначить ей 720 рублей в год на уроки музыки (т.е. 60 рублей в месяц). Ей так хотелось получить эти деньги (а она уже заняла для этой цели 300 рублей), что отправила два одинаковых письма брату – в Москву и в Завод.
Несколько странно, что эти дополнительные деньги Александра просит, а не выделяет из своего содержания в 4500 рублей. Объясняет она это тем, что ее содержание не позволяет ей покрыть этот расход. Судя по тому, что уроки девушка брала, Дмитрий выделил эту сумму ей.
В доме у Пушкиных-Гончаровых был инструмент. В октябре 1834 года Иван практически все свободное время проводил у сестер, бренча на фортепьяно, отправляясь в Царское Село, где стоял его полк, лишь если его туда вызывали.
Александра присылала Ивану ноты различных музыкальных произведений. Переписка с этим братом не опубликована, так как для исследователей жизни Пушкина не представляет никакого интереса. Но отголоски этих обменов нотами есть в письмах Александры к Дмитрию.
Но это были дополнительные расходы. А как распределялись деньги на ведение домашнего хозяйства в семье Пушкиных-Гончаровых? Пополам!
Все расходы – пополам!
Считалось всё: заказ ливреи для слуги сестер: «270 р. сюртук и 16 шляпа, и таким образом всего ты мне должен 286 р.» [из письма Натальи Пушкиной Дмитрию Гончарову]. При этом подчеркивается, что куплено две ливреи, а сестры оплачивают половину расходов, другая половина – за счет семьи Пушкиных.
Через год жизни с семьей Пушкиных Дмитрий Николаевич подводил итоги: сколько он должен выплатить содержания незамужним сестрам. Он недоплатил 100 рублей. И благодаря этому просчету известно, в какую сумму обходился стол Гончаровых в Петербурге: «это по 50 рублей на каждую, то есть почти столько, сколько нам стоит стол в месяц, следственно, это не пустяки».
Насколько ясно из переписки с Дмитрием, деньги за еду, дрова – тоже вносились сестрами. Каждой по отдельности. Счета в аптеку были разные – у Пушкина свой, у Гончаровых – свои.
Услуги горничных оплачивались тоже из содержания, выделяемого братом. 20 рублей в месяц. Каждой – у сестер были свои горничные, а не одна на всех.
Это совершенно ясно из переписки Катрин Геккерн-Дантес с братом Дмитрием. Перед отъездом за границу баронесса пристраивала свою горничную к сестре брата (Дмитрий женился летом). Видимо, не разрешили брать во Францию русскую прислугу или горничная не захотела уезжать из России. Катрин Дантес-Геккерн сожалела: в Сульце у нее была неумёха.
Как оплачивалась съемная квартира в 1834-1836 годы
Пополам снимались и ежегодно сменяемые квартиры.
Екатерина Гончарова, даже уже получив должность фрейлины, еще планировала переехать жить в Зимний дворец, во фрейлинский флигель, где жила ее тетка Загряжская. Но по какой-то причине не переехала.
Письмо Ольги Павлищевой (кто не знает – это сестра Пушкина) от 7 ноября 1834 года родителям. И вряд ли дочь выдумывала или успокаивала: «Ее сестры вместе с нею [имеется ввиду Наталья Николаевна] и снимают прекрасный дом пополам с ними. Он [А.С.] говорит, что это устраивает его в отношении расходов».
Вопрос: почему устраивает?
Потому что это действительно было выгодно для семьи Пушкиных в плане расходов на ведение хозяйства!
Давайте считать [да-да, посчитаем чужие деньги!]
Последняя квартира на Мойке была из 11 комнат – был снят весь второй этаж в доме в престижном районе. За 4300 рублей ассигнациями в год. Т.е. каждая из сестер платила из своего содержания по 1075 рублей. По факту, занимая лишь по комнате.
В книгах о музее-квартире упоминается «комната Гончаровых». Но сестры занимали 2 комнаты из 11 в последней квартире поэта. Почему так? Ну, они ведь пользовались столовой, гостиной, коридором и вестибюлем, и вряд ли девушки целые дни проводили в библиотеке.
Сколько бы ни стоила съемная квартира – с осени 1834 года половину денег за нее платили свояченицы Пушкина. Не Пушкин вынужден был снимать жилье побольше и разоряться из-за сестер жены! А девушки оплачивали половину жилья, занимая всего две комнаты. У семьи Пушкина были их личные комнаты: спальня, кабинет, детская, комната няни.
При этом квартира Пушкина использовалась как склад для «Истории Пугачева». Издание не пользовалось спросом, поэтому хранилось прямо на квартире поэта, 1775 экземпляров. Книгопродавцы в лавки брали лишь нужное им количество. В квартире хранились стопки издаваемого Пушкиным журнала «Современник». После смерти поэта, чтобы не платить деньги за хранение на складе, их сожгли по решению Опекунского совета.
Помощь из дома (Полотняный Завод)
Я ни разу не видела в переписке уже женатого Пушкина, чтобы ему прислали из Михайловского или Болдино варенья, соленья. На фоне писем Гончаровых возникает ощущение, что имения Пушкиных – это пустыня, в которой ничего не растет и не готовится на зиму.
Постоянные просьбы прислать варенье, иногда «поскорее» – у Гончаровых. И ни одного упрека, что варенья не дождались. Т.е. еда из подмосковского имения в Петербург отправлялась постоянно.
Что присылали в Петербург из Полотняного завода?
Лошадей и коляски, ландо и прочие средства передвижения. Нужны седла, сбруя. Это самые частные просьбы. В Полотняном Заводе был свой манеж. Сестры, оказавшиеся там в заточении в 1831-1834 годы, стали блестящими наездницами. Просили брата прислать им своих любимых лошадей, называли клички. И так все годы жизни в Петербурге.
Вообще становится уже интересно: что в ответ делал брат?
- или Дмитрий Николаевич не присылал лошадей;
- или присылал не тех, что просили сестры (видимо, лошади были хорошие, их под предлогом болезни оставляли в Заводе, а отправляли похуже);
- или их после окончания дачного сезона отправляли обратно в Полотняный Завод (чтобы не платить за место в конюшне при съемной квартире, сено, жалованье конюху): «Мы возвращаем тебе всех четырех лошадей, следственно, дай нам ту же сумму, что ты истратил на то, чтобы пригнать их сюда… нам совершенно негде их поставить».
Осенью и зимой 1835-1836 года Гончаровы каждую неделю – в манеже: «Катаемся верхом у Бистрома каждую среду». Екатерина писала, что иметь свою лошадь выгоднее, чем «нанимать каждый раз лошадь, это будет стоить гораздо дороже».
Летом 1835 года, когда Пушкин якобы рвался в деревню, а злой царь не пустил, хотят 4-х – одну для Александра Сергеевича.
Просьбы прислать то или другое – постоянные, с упоминанием экономии: «Пришли нам… три дамских седла, уздечки и все что нужно для трех лошадей. Мы их отдадим переделать заново и так нам будет стоить дешевле, чем купить» (апрель 1836 года, письмо Александры).
Лошадьми с Полотняного Завода расплачиваются за услуги семейного доктора Спасского.
Коляски и другие средства передвижения у Гончаровых были старые, их нужно было чинить и красить в модный цвет. Денег на это не было. И Дмитрий Николаевич не выполнял просьбу сестер. И в ответ получал упреки: «это бесчестно с твоей стороны, не сдержать слова, ты нам ее обещал еще к Пасхе, потом к 1 мая, а вот уже 15-ое, и я уверена, что ты даже и не подумал ее отправить». В июне коляска наконец пришла, хотя «Тетушка находит ее отвратительной из-за рессор».
Лошади, коляски, ландо, сбруя и даже конюх Троп – с Полотняного Завода. Всё старое, после починки и покраски, но к деньгам Александра Сергеевича не имеет никакого отношения. Ни одного упоминания: Пушкин оплатил что-то для верховой езды жены и ее сестер.
Наталья Николаевна просит у брата Сергея, который покинул службу в 1836 году, его повара «пока он ему не нужен». Обещает отослать, если брат вернется на службу.
У Дмитрия просит кучера, повара, брата своей няни (тоже для услуг).
Сестры иногда просят прислать бумаги разных сортов для писем.
Кто оплачивал наряды трех Гончаровых?
Не Пушкин!
Обычно в пример приводят счет на 3364 рубля модистке. Причем сообщается, какая это была большая по тем временам сумма, сколько коров можно было купить и т.д.
Шепотом: там еще три счета от портных. Но это Пушкина счета. Ему можно одежду заказывать, а его жене нет.
А за какой период этот счет? За месяц или за три года?
У Гончаровых была своя портниха. Покупался корсет (в Москве он стоил 50 рублей). У модистки заказывался фасон модного платья (вот за него и платили). А шилось оно домашней портнихой: так дешевле.
После бала платье, как правило, уже невозможно «выгулять» повторно: ткань испорчена. Ткань отпарывалась, покупалась новая, и портниха шила другое платье, используя старый корсет. Так было при Пушкине, так было и в браке с генералом Ланским.
Зимой 1834 года Александра и Екатерина отправили в город к брату свою портниху Авдотью. Сестры три года просидели в Полотняном Заводе. Практически затворницами. Брат согласился купить им ситцу на платья (ждали Натали с детьми, нужно было делать визиты к соседям). Но фасоны изменились, поэтому чтобы не выглядеть смешными, отправили домашнюю портниху посмотреть, что сейчас в моде.
Еще один допетербургский расход – это отрезы тонкого сукна для верховых платьев. «Пожалуйста, не откажи. Ужь наши юбки так измыты, что насилу держатся» (письмо от 20 февраля 1834 г., орфография – сохранена). Екатерина вторила сестре: «наши платья изодраны».
В Петербурге расходы выросли. Фрейлина императрицы Александры Федоровны и ее сестра не могли появляться в старых, рваных, немодных платьях. Цель девушек – найти себе мужа, а не быть посмешищем столицы.
Гончаровы активно переписывались еще с одной дамой – гувернанткой Ниной Доля. В письмах к ней (да и от нее!) можно найти много подробностей петербургской жизни. 4 декабря 1835 года Катрин хвасталась, что балы бывают каждый день, они – если бы хотели – могли бы ездить каждый день, но «мы еще очень благоразумны, никогда не позволяем себе больше трех балов в неделю, а обычно – два».
Причина, как мне кажется, не в благоразумии, а в отсутствии денег на бальные платья, а также обувь и перчатки.
Чаще Гончаровы ездили не на балы, а в салоны. Фраза из письма к Нине Доля «я несравненно больше люблю наше интимное общество у Вяземских или Карамзиных» – это полуправда. Дело не в беседах, а в нарядах: к Карамзиным и другим можно было надеть одно и то же платье несколько раз.
Туалеты стоили дорого. Быть фрейлиной императрицы (а не великой княгини) было очень престижно. Но в том же 1834 году были введены «дамские мундиры». И придворное платье надо было шить по определенному стандарту: фасон, ткань, цвет, узор, серебряные или золотые нитки для вышивки – всё было регламентировано лично Николаем I.
В письме фрейлины Екатерины Гончаровой совершенно четко написано, сколько стоило придворное платье и кто за него заплатил: «Тетушка так добра, что дарит мне придворное платье. Это для меня экономия в 1500-2000 рублей».
В следующем письме Екатерина конкретизирует сумму – 1900 рублей, а также говорит о своих чувствах: «я просто счастлива, что она пришла мне на помощь, потому что не знаю как бы я осмелилась обратиться к тебе с такой большой просьбой».
Честно говоря, я не понимаю, зачем после 1978 года (второе издание переписки Гончаровых, т.е. прошло 41 год после повторной публикации и более 50 лет как известны архивы Полотняного Завода) продолжать писать статьи о том, что Пушкин содержал сестер своей жены, оплачивал их платья, в том числе – вах-вах-вах какое дорогое! – придворное для Екатерины.
Платья шились не на деньги господина Пушкина. Денег у поэта не было. Деньги племянницам давала Екатерина Ивановна Загряжская, сестра матери, бездетная, незамужняя. Она любила племянниц, Натали называла «дочерью своего сердца».
Переживавшая за судьбу племянниц тетушка и оплачивала их великосветские наряды. Она была старая дева (хотя имела очень хорошее приданое) и не желала племянницам Гончаровым своей судьбы.
Помогала – как могла, денег много не было: ее имения оказались заложены и перезаложены. Кстати, Пушкин «жаловался» в письмах, что тетка его балует подарками.
Тетушка назначила определенную сумму денег в месяц на содержание каждой из племянниц. И Александра и Екатерина Гончаровы эту сумму знали. Но ни разу не упомянули эти деньги в письмах.
Модистке Сихлер платили «за фасоны костюмов». У Екатерины в декабре 1834 года это 300 рублей. Катрин пишет – не «мы должны» (две Гончаровых или три сестры), а «я должна Сихлер».
Вывод: даже у модистки были 3 разных счета – для каждой из сестер. Катрин просит брата дать ей эти 300 рублей: «я вовсе не хочу входить в долги и всячески стараюсь избегать их». Кто оплачивал счета модистке? Или тетушка, или из денег на содержание сами сестры Гончаровы. Но не Пушкин!
Первое же письмо от Екатерины из Петербурга – о помощи тетки.
«Тетушка очень добра к нам и уже подарила каждой из нас по два вечерних платья и еще нам подарит два; она говорит, что определила известную сумму для нас».
Выручала тетушка племянниц и неочевидно. Например, летом 1835 года Александра и Екатерина купили для матери шляпку (заказали, потратили деньги). Наталья Ивановна «нашла ее слишком светлой и вернула нам с запиской, полной ярости». Тетушка Загряжская эту шляпку купила. Поэтому «мы ничего не потеряли».
Уже через год Александра Николаевна хвасталась:
«теперь, когда нас знают, нас приглашают танцовать; … мы возвращаемся с бала в дырявых туфлях, чего в прошлом году совсем не было».
Расходы на бальную обувь вырастали с каждым годом:) Женихов только не было.
Упоминаются деньги за корсеты. Их заказывали в Москве: там дешевле, чем в столице. Из причитающихся денег нужно было вычесть по 50 рублей. Опять никаких упоминаний о том, что Пушкин должен заплатить за дамские наряды. Оплата – из денег сестер (их содержание).
Приданое Екатерины Гончаровой
Уже став невестой Дантеса, Екатерина упоминает такие денежные расчеты: из 4 тысяч рублей, что Дмитрий должен тетке Загряжской, взять 800 рублей для покупки шубки из голубого песца. В Москве мех дешевле, чем в Петербурге. Поэтому поручение дается Дмитрию, который служит в древней столице.
Шубка была необходима к свадьбе Екатерины, назначенной на 7 января 1837 года (венчалась 10-го).
На приданое для Екатерины Николаевны нужны были деньги. 5000 рублей ассигнациями она заняла до 1 февраля у брата Ивана (дала расписку).
Такую же сумму она накануне получила от Дмитрия (помимо содержания). И 12 тысяч – это деньги, которые получала каждая фрейлина при замужестве от Императорского Дома.
Поэтому разговоры о том, что шитье приданого для Екатерины тоже было за счет бедного Пушкина, – не имеют под собой никакого фактического основания.
Бесило его – да, но поэт вообще в 1836 году отличался раздражительностью. Но расходов на приданое свояченицы у Пушкина не было.
Кто снимал дачи летом в 1832-1836 годы?
Летом жители Петербурга переезжали на дачи. Первые годы дачу оплачивал Пушкин. Но летом 1835 года с ними были уже сестры Натали. И вопрос, на какие деньги снималась дача – остается открытым.
Здесь желательно изучить книги расходов Загряжской Екатерины Ивановны. Но пушкинисты этого не делают. Почему? Архивы не сохранились?
Или тогда миф о добром и бескорыстном Александре Сергеевиче, который сам нуждался, но кормил, поил, обувал, одевал пустоголовых сестер жены и ее саму – просто растает?
Летом Пушкин и Гончаровы сняли дачу на Каменном Острове. Александра брату: «Мы наняли дачу на Каменном Острове». Заметьте: «Мы» – а не Пушкин для нас. Возможно, что деньги за аренду дач тоже были в складчину: 50/50.
Возможно, дачу, состоящую из нескольких отдельных домов на одном участке, оплатила всё та же тетушка. Наталья Николаевна в мужем жила в отдельном доме. Сестры и дети Пушкиных с нянями – в другом. И где-то рядом жила Загряжская.
Летом 1835-го она болела несколько недель. И племянницы ежедневно ее навещали. В 1836-м Загряжская поступила мудрее – поселилась рядом. Исследователи предполагают, что во флигеле. Но точно неизвестно.
Сколько потратил Пушкин на своячениц?
Обычно, в любом споре принято ссылаться на мнение Александра Сергеевича. Он авторитет в любом вопросе. Давайте так же поступим. Что писал сам Пушкин по поводу денег? Где хоть одна строчка на тему «я заплатил за платок Катрин», «я выплатил жалованье горничной Александрины»?
Нет упоминаний о подарках, которые Пушкин делал бы на дни рождения или именины своим свояченицам. Дарил ли подарки хотя бы жене? Нет.
Есть строчки в письмах своячениц: «а потом еще день рождения Пушкина 26 числа, невозможно нам обойтись без подарка».
Итак, письма Пушкина о тратах на проживание сестер Гончаровых в Петербурге:
«На тетку нельзя вам всем навалиться» (11 июня 1834 года).
Сестры и жена еще в Полотняном Заводе. Читаем между строк: Натали с двумя детьми уже «навалилась» на Загряжскую. Куда ей тянуть еще двоих племянниц?
Восторженно пишут о том, что Пушкин принял в свой дом двух сестер жены. Словно это подвиг. В дворянских семьях так поступали все! Годами жили у родственников в столицах России (посещали балы, чтобы познакомиться и выйти замуж) и бедные родственники Романовых, и рядовые девушки-дворянки.
Денег у Пушкина не было, чтобы оплачивать наряды своячениц. Интересная деталь: перед дуэлью на Черной речке было заложено личное столовое серебро Александры Николаевны (ее приданое). На эти деньги были куплены дуэльные пистолеты.
Кто еще помогал материально Пушкиным и Гончаровым?
Мать Наталья Ивановна – однозначно нет. 1 ноября 1835 года Екатерина жаловалась брату на легкомыслие матери, которая не хотела им помогать.
Из 6-х Гончаровых за полгода женились 3: Дмитрий и Сергей летом 1836, а Екатерина вышла замуж в январе 1837-го. Поэтому расходы в семье были в тот год колоссальные. И нет ни одного упоминания о том, что помогала мать. В апреле 1838 года она дала Ивану 3000 рублей ассигнациями (средний сын женился).
***
Так что на вопрос «Сколько денег потратил Пушкин на сестер своей жены?» я отвечаю: «Нисколько». Другие статьи можно прочитать, если нажать на: