Александр Молчанов: Друзья, я приветствую вас на нашем сценарном канале! Сегодня у нас в гостях сценарист Олег Маловичко, автор огромного числа культовых проектов.
Олег Маловичко: Всем привет!
А.М.: Олег, я всем своим гостям задаю следующий вопрос: дело в том, что когда мы были маленькие, мало кто из нас мечтал стать сценаристом, по большей части мы даже не знали, что есть такая профессия, а кем ты хотел стать в детстве?
О.М.: Мы, наверное, проскакиваем стадию продавцов мороженого и космонавтов – это всё волновало душу лет до десяти. Я был достаточно аморфным ребёнком, рос в позднем СССР и я никем не мечтал стать, вплоть до лет 25-ти. Я автоматом окончил школу, потом приткнулся от отчаяния, наверное, на истфак Уральского университета в Екатеринбурге и потом уже осознал себя учителем истории в вечерней школе. Затем меня в большей степени несло по волнам. Была какая-то мысль, какая-то мечта стать писателем, но я не придавал ей особого значения. Затем обстоятельство сложились так, что я начал писать и в итоге это привело меня в кино. Но какой-то мечты, мечты осознанной, которой я горел бы с детства, и пункта, к которому я стремился, такого не было.
А.М.: Я посмотрел сегодня на КиноПоиске и увидел, что ты родом из Южно-Сахалинска.
О.М.: Да.
А.М.: Насколько тебе важно место, где ты родился и насколько ты глубоко в нём укоренён или это родился, уехал и всё? И сохраняешь ли ты какую-то связь с этим местом.
О.М.: Не хочется говорить банальности, но все мы родом из детства – мы там складываемся и у меня есть ощущение, что в дальнейшем мы очень мало меняемся. То есть - это место, где мы сложились до 17 лет. В дальнейшем нас может корёжить в ту или иную сторону, мы можем примерять на себя какие-то маски в зависимости от обстоятельств судьбы, но в целом, как личность, как некий сплав характера, идей, воззрений, мы складываемся именно там. Безусловно, что меня на сто процентов определяют две моих малых родины. Я говорю сейчас не о Южно-Сахалинске, потому что получилось так, что мой отец был военным, как родители 95% людей родившихся в 70-х, они были или военные, или связаны с ВПК тем или иным образом. Отец служил, и его постоянно переводили с места на место и я большую часть своего детства провёл в двух местах – это Екатеринбург (Свердловск) и это юго-восток Украины - город, который сейчас называется Хрустальный, по-моему, в связи с политическими событиями, раньше он назывался Красный Луч. Это, то место, где сейчас как раз идёт война, это небольшой шахтёрский город на передовой. Как личность я сложился там. Этот шлейф из прошлого, это воздушный ментальный столб, он определяет меня до сих пор, безусловно.
А.М.: А нет желания попробовать вернуться? Можешь немного рассказать о городе своего детства? Есть какие-то дорогие воспоминания? Потому что то, что ты рассказал мне очень близко – я каждую ночь в своей Сямже, только засыпаю и сразу же туда отправляюсь.
О.М.: На самом деле мне кажется, что я оттуда никогда и не уходил. Есть очень яркие воспоминания. Мы сейчас существуем в некоем общественном поле ностальгии по СССР и во мне сталкиваются два противоположных потока: с одной стороны это ностальгия по моему детству, безусловно, а с другой стороны – я помню, как это выглядело в реальности. Помню столкновение того, что нам пытаются дать сейчас и что нам пытались дать тогда с тем, что было в реальности. Я помню, как 1-го сентября, после того, как мы возвращались из школы в наши дома, мы прятались, закрывая двери, потому что это был день, когда дрались микрорайоны. Я слышал краем уха фамилии Луцика и Саморядова, так вот это была абсолютно луцика-саморядовская фактура, когда раздетые до пояса пьяные юноши в количестве по 150-200 человек с каждой стороны с дубьём в руках сходятся на футбольном поле. Это такая фактура, за которой прячется какая-то история. Поэтому, безусловно, хотелось бы туда вернуться, необязательно физически – прийти туда ногами, а вернуться через рефлексию, через осмысление того, что было в детстве. Я пока не очень понимаю, как это можно сделать в формате именно сценария, сценария востребованного. Сейчас, мне кажется, это более литературная форма, она, безусловно, где-то бродит и хочется её выложить, излить её на бумагу. Возможно, это дело времени. И спасибо за вопрос!
А.М.: В Екатеринбург ты переехал в 17 лет, когда поступил в институт. Насколько этот переезд изменил твою жизнь?
О.М.: Это было outside world в прямом смысле, т. е. я не просто попал в Екатеринбург (Свердловск), а я попал в Свердловск в год выхода альбома «Разлука» группы «Наутилус Помпилиус», я попал в самое актуальное в это время место в самой актуальной в мире страны. Потому что, то время – это 87-й год, перестройка и вдруг я попадаю из какого-то зарегламентированного маленького шахтёрского городка, где у тебя был выбор: или в шахту, или в тюрьму. И на самом деле, примерно так и распределялось в классе 50/50. И вдруг большой город, музыка, родина Ельцина. Приехав туда, у нас фактически сразу же начинается демонстрация 7-го ноября и нам говорят: «Вы под колпаком, не несите никакие лозунги». Мы всё равно идём с ними, нас пытаются повязать менты. Начинается какая-то совершенно невероятная движуха и всё это приправлено хорошим уральским роком, тогда безумно актуальным. В общем, вокруг такие хорошие «Стиляги» с «Мулен Ружом» происходили. И, безусловно, тогда моя психика испытала колоссальный слом от впрыска этой реальной жизни. Потому что я лет до 17 был в хорошем смысле, что сейчас называют гиком, нёрдом. То есть в основном, не избегая дворовой жизни, я жил в книгах, читал по книге в день, иногда случалось и по две, если они тонкие, и ты косишь от школы по «больничному».
А.М.: А что ты читал тогда? Современная литература какая-то была уже, попадала в руки, условно - Саша Соколов?
О.М.: К своему стыду признаюсь, что Сашу Соколова я не читал вообще никогда. Надо восполнить этот пробел. До 86-87-го года я освоил всю классическую литературу, а благодаря развалу Советского Союза с 87-го года пошли: Солженицын, Булгаков, Войнович – огромный пласт прежде запрещённой литературы, которую нужно было быстро освоить и прочитать. Тогда я как раз и достроил себя этими кирпичиками. А вот на Сашу Соколова времени уже не хватило, потому что последние 10-15 лет не столько читают, сколько пишут.
А.М.: Но нам, т. е. нашему поколению на самом деле повезло в этом смысле. Прямо вовремя двери открылись и всё это на нас вывалилось. Ты говоришь, что где-то к 25-ти годам понял, что надо писать, а были ли попытки писать что-то в эти институтские уральские годы, может быть какие-то рассказы, песни?
О.М.: Нет. Я всегда страдал синдромом боязни листа. И, на мой взгляд, должно произойти что-то, чтобы из тебя полилось. Ни тогда, когда ты делаешь это профессией, потому что тогда у тебя не остаётся выхода, у тебя есть обязательства, есть дети, есть ипотека, есть личное желание профессионального роста, есть попытка что-то себе доказать. А первые вещи должны писаться так, чтобы не писать, ты не мог, чтобы они просились и скакали на бумагу, через компьютер или через ручку. И у меня такого позыва не было достаточно долго и поэтому я от себя всё время эту жизненную планиду, жизненный жребий, немного отодвигал. Помнится, в армии служа, я пытался писать какие-то рассказы. Но поскольку я проходил в этот момент период увлечения Набоковым, то у меня лягушка со ступеньки на ступеньку скакала что-то около пол печатного листа, так она и не доскакала, так я это и бросил.
А.М.: Видно шло накопление информации. Интересно, а кино ты любил в это время, были же видеоклубы, видеопрокаты?
О.М.: Назывались они видеосалоны.
А.М.: Да-да, видеосалоны!
О.М.: Конечно любил, как же без этого. Кино любил всегда, и не с видеосалонов началась эта любовь. Замечательный был советский кинематограф. Мы понимаем, что он существовал по другим законам, но, тем не менее, в этом парнике, огороженном от внешних границ, развивалось искусство по своим законам, и иногда это было очень хорошо и очень интересно. Я помню, какое совершенно неизгладимое впечатление произвёл на меня сериал «Противостояние». Замечательный! Я помню показы «Семнадцати мгновений весны», помню какие-то трешевые вещи, как бы сейчас назвали guilty pleasures, что-то вроде «Трест, который лопнул» - чудовищная какая-то залипуха, которая тогда на самом деле смотрелась просто в два глаза. Кино, как способ общения с миром, как способ узнать что-то о мире и о себе, оно воспринималось мною всегда и когда появились видеосалоны, они упали на подготовленную почву. Я до сих пор помню первый, посмотренный в видеосалоне за рубль в кафе «Орбита», первый «Терминатор» - голову снесло в тот момент капитально. А после этого, как с литературой в конце 80-х, так в середине 90-х произошло с кино, когда во многих городках, ты наверняка помнишь, открывались студии кабельного телевидения, где собирались люди, ставили какую-то аппаратурку, разводили провода по домам и фигачили с утра до ночи премиальное мейнстримовское американское кино. И все люди под это пили, жили, рожали детей. Всё это насматривалось, откладывалось. И это был мой третий «университет» после университета и книг.
А.М.: Я думаю, что такого нигде в мире не было. У нас в Вологде это был «7-й канал», где какие-то ребята сделали такое кабельное телевидение, они три недели вещали, а потом у них кончились деньги. И мэр города сказал: «Ребята, у меня снизилась преступность за эти три недели в 50 раз».
О.М.: Да, в пределах маленького города все этим объединялись. Люди обсуждали то, что смотрели, это являлось основным видом досуга, т. е. ты мог идти на улицу отбирать шапки, а мог смотреть «Терминатор 2». И люди выбирали второе потому, что это было комфортнее и работало с другими центрами удовольствия. Да, это был уникальный опыт, который мы с тобой пережили.
А.М.: Но, тем не менее, это всё казалось каким-то далёким-далёким миром. Как тебе удалось туда попасть? Какой первый проект ты написал, и как получилось, что ты стал писать для кино?
О.М.: История была довольно-таки типовой с одной стороны, а с другой стороны не очень типовой. Я работал в компании «Екатеринбургарт», была такая в своё время, в качестве менеджера, потом в ряде других небольших компаний и как-то мне стало это очень скучно, мне было в то время около тридцати, и я понял, что иду куда-то не туда. Была какая-то тоска, отсюда депрессии, проблемы с людьми, проблемы с алкоголем, с выстраиванием контактов. Я чувствовал, что во мне что-то не живёт, что-то не соответствует тому, что я сейчас делаю, и вот тогда произошёл тот момент, когда пальцы тянутся к перу, а перо к бумаге. Я стал писать короткие зарисовки, очень небольшие на полторы-две страницы. Единственным способом коммуникации с большой аудиторией в то время был интернет и писательские форумы. А поскольку душа просила крови, я стал выкладывать креативы, на так называемых контркультурных сайтах. В то время был невероятно популярным сайт udaff.com и без всякой надежды я запустил туда парочку своих одностраничных произведений и что называется, на следующее утро проснулся знаменитым. Потому что один креатив перепечатали «Известия», впоследствии он разошёлся и стал чем-то типа мема.
А.М.: А что за креатив? О чём?
О.М.: Ой, ты что?! В «Известиях» он назывался «Удавка для белого воротничка» и он насколько я понимаю, подтолкнул Шнурова к написанию песни «Менеджер». Ты наверняка в том или ином виде это читал. Так я вошёл в «Удав», стал там пописывать, меня это увлекло. Тут же выкладываешь, люди комментят, ты получаешь от этого какой-то эмоциональный профит, чувствуешь, что ты состоялся. И потом мой брат, который учился во ВГИКе, свёл меня с тогдашним редактором Валерия Тодоровского. Без всякой надежды я приехал к нему на Мосфильм, мы встретились и он сказал: «А напишите-ка сериал». А я говорю: «Как? Я же не умею писать». И мне дали пачку каких-то примеров, типа: «вот так и надо писать». Я написал первый сериал «Частный заказ», это был 2003-2004 год и тогда же я написал первый сценарий полного метра - «Домовой». «Частный заказ» мы делали для России, но она отказалась, нашла его политически не совсем правильным, в итоге его сделал «Первый канал». А «Домовой» я отправил, опять же без всякой надежды на успех, на конкурс, который объявили ЦПШ, и забыл про это на пару месяцев. Потом, как бывает в сказках, раздался звонок: «Мы вас ждём, приезжайте». Я приехал и познакомился с Аней Меликян, которая выразила желание стать продюсером фильма. Так собственно всё и завертелось.
* Полная версия интервью - в видео ->
Ваш
Молчанов
С вами все в порядке! Удачи!
