Михаил Михайлович Пришвин (1883-1954), певец русской природы и всё такое, за восьмидесятилетнюю жизнь оставил восемь томов литературы и намного больше томов дневниковых записей.
Добрый дедушка, фотограф-любитель, певец лютиков-цветочков, берёзок с рябинками и куста ракиты над рекой был не так прост, как можно подумать.
Из гимназии его выгнали после четвёртого класса за конфликт с преподавателем географии. Географом был Василий Розанов, который в 1889 году написал о Пришвине: "У этого ученика более 1 500 000 капитала и он любимец матери".
Судьба ухмыльнулась: при советской власти Пришвин расстался с материнскими капиталами и тоже вынужденно преподавал географию в школе. А о своём учителе, который оказался выдающимся писателем и философом, он сказал так: "Розанов — послесловие русской литературы, я — бесплатное приложение. И всё".
Готов согласиться, поскольку бесконечные описания природы у Пришвина, при всём разнообразии языка, навевали на меня смертную скуку ещё в начальной школе. То ли дело его дневники!
Особый интерес представляют соображения знаменитого почвенника между концом 1939 и летом 1941 годов — после подписания пакта Молотова-Риббентропа и до нападения Германии на СССР.
Первое чувство от пакта — почему-то была радость (похожая на 1-ю радость в 17 году от свержения царя). Радость и умственные перспективы. На деле же необходимость диктует пакты и войны, те, кто в этом участвуют, всё понимают другим умом, как в театре актер и зритель.
Так с 1914 года по 1939 совершил наш народ трудный путь из-за политической ошибки царя: четверть века неописуемых терзаний всего народа за эту ошибку царя воевать против Германии! И вот почему я предсказываю: союз с Германией вопреки всякой идеологии сделается очень прочным, длительным и переделает весь мир.
Все дивятся у нас, как Гитлер выражается: «Я приказал, я велел и пр.». Это «Я» на фоне нашего коммунизма возбуждает тревогу за героя, дунет ветер — и нет героя. Весь расчёт его, по-видимому, на молниеносной войне. Если война обратится в позиционную, тогда он погиб, и тогда, возможно, СССР будет вовлечен в войну за социалистическую Германию. Если же Гитлер станет диктатором Европы, то начнётся совершенно другая история, возможно, и мир на долгое время.
Я стою за победу Германии, потому что Германия это народ и государство в чистом виде и, значит, личность в своей сущности остаётся нетронутой, тогда как в Англии государство принимает во внимание личность, ограничиваемую возможностями современности. От этого, конечно, удобнее жить в Англии, но теперь вопрос идёт не об удобствах, а о самом составе личности, о явлении пророков, вещающих сквозь радио и гул самолётов. Я больше верю в появление таких личностей там, где личность целиком поглощена, а не 95% + 5% свободы: цельность – есть условие появления личности.
Моё "за Гитлера" есть мое отрицание нашей сектантской интеллигенции.
Евреи и все присные им ненавидят кровно Гитлера, эта ненависть наполнила половину мира от Ротшильда до русского интеллигентного нищего, женатого на еврейке. С другой стороны, другая половина стала против евреев.
Меня же, <...> при всём сознании легкомыслия наших спорщиков, почему-то тянет к Гитлеру, и я чувствую даже, как от глупости своей у меня шевелятся уши, и всё-таки радуюсь его победам и даже радуюсь, что СССР теперь вступает в границы старой России.
Глубочайшее всенародное сочувствие немцам есть своеобразное проявление русского патриотизма (в смысле призвания Рюрика).
Германия идёт, как один человек (так говорится, чтобы выразить силу: все как один). И этот один называется Гитлер. В этом и есть основание монархии: все как один. Напротив, основание социализма, демократии: один как все. Итак, монархия – все как один, коммунизм: каждый как все.
В удачности формулировок Пришвину не откажешь, это да. В остальном же приходится снова и снова убеждаться, что в учебном курсе литературы красуется совсем другой Пришвин, и что регулярно переписываемый учебный курс истории никого ничему никогда не научит.
Как, впрочем, и любые другие курсы тоже.
Грабли остаются прежними.