Православный философ Иван Ильин, боговдохновенно толкуя о былом христолюбии русского народа, утверждал, что до революции из российских сословий лишь крестьянство, хотя и грешило …един Бог без греха… но сроду не впадало в безбожие, а тем паче в богоборчество. И сему, рассуждал Иван Александрович, пособляло уже и само земледелие, которое было «ненадежно, зависимо от природы, что заставляло крестьян искать опору перво-наперво в Боге». Сему …нет худа без добра… благоприятствовало и отсутствие книжной грамотности, как у моей мамы, кою я помянул в очерке «Счастье»:
«Мама моя, Софья Лазаревна, не ведала грамоты и, послюнявив чернильный карандаш, расписывалась кургузым крестиком, – крестьянка-христианка, смиренно несущая крест, посему и оберегла в душе незамутнённую книжной грамотностью сердечную мудрость и жалость к ближнему. Мама исподволь страшилась книжной грамотности, боялась, что книги – кроме божественных и русских сказочных – задурят мою голову, смутят мой дух, ангельски ясный в раннем детстве, исчёркают небесный лист моей души греховными и порочными, демонскими письменами. И словно в воду глядела… Мама верила, что в досельную пору жили просто, да лет по ста, а ныне пятьдесять и на собачью стать; мама, старорусская крестьянка, обладала вселенским знанием от Бога, природы и народа, и так пословично, поговорочно тысячелетнее знание выражала, что её любомудрию и красноречию позавидовал бы дворянский поэт Александр Пушкин. Подобно маме, страх перед западным книжным просвещением для православного люда чуяли русские святители, святые чудотворцы, святые старцы, насельники скитов и пустынек, юроды Христа ради, и, наконец, славянофилы девятнадцатого века. И подивился я, спустя годы: неужели моя мама крестьянка, подписываясь кургузым крестом, словно Бог одарил её фамилией Крест, оказалась не глупей славянофилов, перелопативших горы книг?!»
Вслед за либеральными сочинителями и безбожные исследователи русского народного быта утверждали, что крестьяне, живущие на окраинах России, и особо в Сибири, скудоверны и равнодушны к церковным обрядам. Сей лукавой басне следует ответить пословицей: шей, вдова, широки рукава: было б куда класть небылые слова…
Да, скажем, часть сибирских крестьян жила в деревнях, вдали от сел, где имелись церкви, и во время сева и уборки хлебов трудилась от зари и до зари, а посему лишь в середине лета да по зиме и могла добраться до храма, чтобы исповедаться и причаститься. Но все одно, боголюбивая крестьянская душа денно и нощно жила со Христом; да и мужики, бабы все же выбирались в села на Пасху Господню, на великие праздники, и упаси Бог работать в сии божественные дни.
Народные сибирские календари, составленные Алексеем Макаренко и Георгием Виноградовым, свидетельствуют о том, что крестьяне, скажем, Иркутской губернии праздничную, бытовую, хозяйственную жизнь выстраивали по церковному календарю и любое дело начинали с поклонного обращения к Богу: благослови, Господи... А перед пахотой, севом и жатвой сибирские мужики парились, мылись в бане, одевали чистое белье, с женой не грешили, спали в сеновалах и амбарах; а поздним вечером непременно «творили Иисусову молитву, зажигали Богу воскову свечу» (Макаренко А.. «Сибирский народный календарь».)
А уж пахотные крестьяне юго-западной Руси и пуще молились Иисусу Христу, забывая о своей воле, уповая лишь на Бога:
«Наши поселяне с первой майской росой выходят на посевы. Тогда они говорят: подымай сетево — лукошко с семенами. В старину они прохаживали в церковь, служили молебны св. пророку Иеремии и потом выходили в посев. Вступая в поле, засевальщики молятся на все четыре стороны, кроме северной, бросают на каждую сторону по горсти жита, с низкими поклонами, и потом уже засевают».
(Снегирев И. Русские простонародные праздники и суеверные обряды. Вып. 1. — В университетской типографии, 1837. — 264 с.)
Коль изрядно сибирских крестьян жили вдали от храмов, то священники к божественным дням самолично добирались до глухоманных деревень, а на престольные праздники, бывало, и владыки являлись в сибирские села, где их с ликованием и умилением встречали набожные старики и старухи, мужики и бабы, окруженные ребятишками.
Алексей Макаренко так описал подобную встречу:
«...С. Кежемское. Подъезжаем к пристани, и чудное зрелище, которого нельзя вспомнить без особого умиления. От самого берега до церкви на протяжении пятидесяти или более сажен, все пространство наполнено народом, который несмотря на полунощное время бодрственно ожидал владыку; и что особенно умилительно, - все, и женщины, и старые, и юные, и матери с грудными на руках младенцами ожидали владыку с вожженными свечами. И лишь только владыка вышел на берег, то вся эта масса народа пала на колени, и все спешили принять от него благословение, так как православный народ русский в простоте веры своей смотрит на архипастырей, как на истинных на земле наместников Христовых».
Project: MolokoAuthor: Байбородин А. Продолжение следует
Книга "Мы всё ещё русские" здесь