Защищая от нападок свою любовь к приглушенной природе средней полосы, я фактически долгое время боролся с чувством собственной неполноценности. Многочисленные друзья, проживающие кто в Сочи, кто в солнечной Калифорнии, а кто и вовсе в экзотическом Гибралтаре, посмеивались над таким проявлением любви к Родине, искренне не веря, что в скудных поволжских пейзажах есть хоть что-нибудь, за что их можно полюбить. Спорить с ними сложно, как сложно передать атмосферу августовского вечера над Ивановским заливом, образованным речушкой Урень, впадающей в Волгу. Зеркальная гладь накрыта густым лиловым закатом, и тишиной, настолько плотной, что проникающий сквозь неё визг устраивающейся в гнезде цапли доходчив и чёток, и не мешает слышать плеск режущего воду плавника осторожной щуки, все звуки отчетливы и не мешают друг другу, как цвета на картине умелого художника. Диалог неведомых собеседников, сидящих то ли на берегу в нескольких километрах от меня, то ли в лодке за изгибом Цапельного острова только подчеркивает глубину этой тишины. Заполонившие остров огромные берёзы, образовали непроходимые джунгли высотой метров тридцать-сорок-это огромный город, населённый колониями серой цапли. Их гнёзда висят гроздьями по всей высоте деревьев. Под гнётом всего этого величия суетность морского пейзажа на берегу посёлка Лазаревский с пузатенькими праздными людьми кажется жалкой и смешной. Даже величественные виды Гибралтара с его атлантикой и средиземьем бледнеют на фоне зрелища правого берега Волги с перелива. Перелив-это узкий перешеек, отделяющий русло реки от залива. Ширина Волги в этом месте около 35 километров, и каждый субботний вечер короткого Ульяновского лета мы с любимой мною Наташей Юрьевной проводим на этом берегу. Созерцание огромных пространств от Сенгилея на юге до татарской Долгой поляны на севере заканчивается закатом прямо на противоположном берегу в Ундоровских горах.
Однажды американский экономист, называющий себя экономическим убийцей Джон Перкинс, рассказал о том, как он проектировал экономическое чудо Саудовской Аравии, заодно запланировав превратить аравийскую пустыню в цветущий сад. Изучив его проект, будущий король Саудитов отвёз молодого Перкинса в пустыню и спросил его-что ты видишь, Джон? -Песок, ответил тот. -Вот этот песок и есть наша Родина, Джон. Когда нам весело, и когда нам грустно, мы идём сюда и смотрим, как солнце садится за бархан. А кустики и травку мы, конечно, посадим, когда решим главные вопросы. Если захотим.
