В вестибюлях московского метрополитена 1940-1950-х годов резьба по камню не редкость. Однако происхождение этих элементов декора никто внятно объяснить сегодня не может. Поэтому родилось несколько конспирологических версий.
Вот вариант самой распространенной из них:
«…Станция «Новокузнецкая» (1943 год)
В 1990-е годы в Москве была популярна легенда о том, что установленные на этой станции мраморные скамьи взяты из Храма Христа Спасителя. Подтвердить или опровергнуть ее невозможно: из сохранившихся фотографий внутреннего убранства снесенного собора до нас дошли только снимки центральной его части. Однако очевидно: резьба, которую мы можем видеть, сделана явно не под интерьер, а стыки плит выполнены очень грубо, как будто подгонялись под размер и соединялись не впервые...»
Сначала о предпосылках. Не секрет, что многие московские подвалы намного старше самих зданий и сами они стоят на фундаментах более старых построек. Поэтому нет смысла не верить: строительный материал церквей, дворцов, мостов и набережных Москвы использовался не раз и не два, в том числе и при строительстве метрополитена. Но это касается гранита и мрамора, как материала, в частности, в качестве облицовки. Плиты её режутся на станках и с их же помощью шлифуются. Но вот резьба по камню…
Трудно себе представить архитекторов, которые, получив столь ответственный заказ, плюнут на свой талант и амбиции для вкрапления чуждых элементов в собственную авторскую работу. Да и проекты вестибюлей метро обсуждались на самом высоком уровне, и необходимость использования в декоре элементов украшения сносимых церквей обосновать в те годы было объективно невозможно. Не будем также преувеличивать художественную ценность этих «элементов». Поэтому то, что я пишу, вполне можно воспринимать если не как истину в последней инстанции, то, возможно, как просто истину.
Полвека назад я учился в художественном СГПТУ №64 на отделении столяров-краснодеревщиков. Здание это на улице Черняховского, 9, стр. 1, неподалеку от метро "Аэропорт", сохранилось и по сей день, хотя и используется под другие цели - училище в 1974 году переехало.
Отмечу, что учебные работы у нас были только на первом курсе. Все последующие «инструменты-табуретки-тумбочки-шахматные столы» получали штамп «ОТК» и поступали на баланс армейских казарм, больниц и санаториев. А нам от их продажи доставалась треть стоимости.
Через несколько лет я работал в институте «Гидропроект», что стоит на развилке Ленинградского и Волоколамского шоссе. Там, на 27-м этаже, в лаборатории объемного проектирования, я делал технологические макеты наиболее сложных узлов атомных станций.
Начальником этой лаборатории был Гений Константинович Деревянко, с которым нас роднило не только место работы, но и учебы. Он закончил то же училище, что и я, но на 30 лет ранее, еще до войны, по специальности - каменотёс. Это был мастер прикладного искусства, чьи барельефы и сейчас украшают и фасады домов, где жили выдающиеся люди, и некрополи наших героев.
Вот он-то и поведал мне, что они тоже работали отнюдь не в ученическом режиме и все их произведения были задействованы в городском хозяйстве, в частности, в вестибюлях московского метро. Именно этим объясняется указанные выше нестыковки и ошибки. Ведь исполнителями были не матерые резчики по камню, а студенты: элементы декора вестибюлей метро были курсовыми и дипломными работами московских ремесленников.
Поскольку это ремесленное училище (тогда №9) было единственным в Москве, где готовили каменотесов, то и исполнение тех элементов декора вестибюлей московского метро приписать больше некому.
До сих пор во дворе дома №9 по ул. Черняховского можно видеть останки каменного фонтана. Со слов Гения это и была дипломная работа группы каменотесов послевоенного выпуска. К сожалению, даже того, что я застал 50 лет назад, не сохранилось.
Сейчас можно видеть только центральную часть композиции и то без её верхнего элемента, замененного шаром.
Вернемся к каменотесам: один из них продолжил образование в Московском высшем художественно-промышленном училище, бывшем Строгановском (теперь МГХПА им. С. Г. Строганова), которое сейчас находится неподалеку - Волоколамское шоссе, 9. И отметился тем, что украсил фасад училища барельефом, который можно видеть на фото слева на углу крыла здания. Этот сокурсник и товарищ Гения по училищу каменотесов стал впоследствии известным скульптором, но долго еще сокрушался, что эту работу ему зачли, но не заплатили. Кстати другие элементы лепнины и статуи, что видны на центральном фасаде между колоннами, также с большой вероятностью являются работами учеников Строгановки.
Возвращаясь к теме станции Новокузнецкая и цитируя то, как она строилась, констатирую, что даже авторы-архитекторы этих скамей не знали, где были размещены заказы на их изготовление:
«…Иван Жолтовский, большой ценитель классического искусства и архитектуры. Он одобрил выбранный молодыми архитекторами рисунок свода для станции, тема которого была позаимствована из римской гробницы Валериев. Скамьи с волютами и растительными орнаментами, а также тонкие торшеры с плоскими светильниками удачно завершали идею подземного дворца. Уют помогали создать мраморные коврики, выложенные под торшерами и у скамей. Иван Таранов прекрасно рисовал, по его эскизам были выполнены скамьи ещё в 1938 году» ( https://a-dedushkin.livejournal.com/1200887.html)
Алексей Юматов
Другие тайны и находки Алексея Юматова: Находки в старых домах: "Эпохе коммуналок от тех времен достались комоды-ледники", "В помещении с 8-метровым потолком, под куполом, располагались по кругу небольшие комнаты", «В тайнике мы и нашли револьвер системы "наган"».
