Окончание повести "Самовнушение здоровья"
Глава "Брат ушёл от жены" здесь
В оставшийся вечер я несколько раз звонил брату на мобильный, он все время сбрасывал, а в старой квартире, где раньше жила наша тетя (так что это, по сути дела, была и не наша квартира, но она пустовала), никто не отвечал – тоже, скорее всего, Алексей намеренно не брал трубку.
Не смотря на все ситуации, которые доселе возникали в его жизни и неожиданные, нелогичные поступки… то, что он теперь уехал от Оли, так или иначе не укладывалось у меня в голове – это было уже чересчур. Неужели он действительно мог после столь радостных подвижек, сделать такой абсурдный шаг?
Оля не давила на него больше – во-первых, я верил ей на слово, во-вторых, она просто не могла давить на него. Она так радостно отреагировала на новость, с таким облегчением, да и ведь то, что она изначально доказывала – «о прямой, непосредственной зависимости», – удивительно оказалось верным. Я был уверен, все последние дни они прожили в спокойствии. Но тогда… почему? Потому что Алексей «все обдумал и решил, что раз ссоры все же были, значит, любви нет и вообще его, на самом-то деле, ничего с Олей не связывает?» – да это могло бы быть в его духе, вот только… я знал, что он любит свою жену. Кроме того, я знал, что он любит, когда есть кто-то, кто все время о нем заботится и терпит его выходки, а Оля терпела бы их теперь с покорностью.
Еще более странно, почему он решил перестать общаться и со мной – он ведь сказал Оле, что мы «мешаем ему сосредоточиться».
С другой стороны, я, конечно, не воспринимал на полном серьезе, что мой брат и впрямь решил разорвать со мной все связи.
Самые разнообразные догадки мелькали у меня в голове – подчас, такие же абсурдные и неожиданные, как и поступок Алексея…
С раннего утра следующего дня, в субботу, я поехал на Пионерку – это было в другой части города, минут двадцать езды на маршрутном такси.
По приезде я, поднявшись на третий этаж, долго звонил в дверь, но мне никто не открывал, потом, так и продолжая стоять возле двери, принялся опять звонить Алексею на мобильный – на сей раз, никто не сбрасывал, просто длинные гудки тянулись долго, размеренно, пока я не сдавался и сам не сбрасывал звонок – и так повторилось несколько раз.
После этого я решил позвонить в соседнюю квартиру. Минута – я услышал в глубине шаги, потом в прихожей зажегся свет – я увидел, как в самом центре выпуклого глазка-линзы появилась едва заметная, тонюсенькая «проволочка» электросвета. И исчезла – кто-то прислонился к глазку. Потом отошел; щелчок выключателя – «проволочка», на секунду снова появившись, выключилась и… все. Тишина за соседской дверью. Ни малейшего движения.
Я развернулся и отправился вниз, на улицу, решил подождать Алексея у подъезда. Там я простоял около получаса, может быть, чуть больше, ничего не дождался. Я все размышлял: если он в квартире и просто не хочет открывать, то, конечно, шансов «поймать» его гораздо меньше, чем если он куда-нибудь вышел. Но… Боже мой, а что если его вообще здесь нет? Моя первая догадка – что он уехал сюда, потому что «больше ведь некуда» не была такой уж очевидной. На самом деле, он мог быть, где угодно, и если ему как раз таки не хотелось, чтобы его разыскали, – по крайней мере, быстро, – вполне возможно, он благоразумно не стал приезжать сюда.
-Что за детские игры, черт возьми! – выругался я сквозь зубы; сам и не зная до конца, что, собственно, имею в виду. То, что мой брат куда-то спрятался? И то, что я теперь так глупо старался его отыскать?
Думаю, я имел в виду… все. Все, что происходило эти месяцы – от начала до конца.
А потом я снова усомнился, что Алексей появлялся здесь. Но где он, в таком случае? У каких-то друзей? Он же где-то остановился, раз забрал вещи. На вскидку мне никто не приходил в голову, к кому он мог свободно уехать, – но, как бы там ни было, чтобы начать кого-то обзванивать, надо было вернуться домой…
Уйти отсюда? Я стоял, в нерешительности переминался с ноги на ногу и вдруг пошел дождь, довольно сильный, так что я простоял под козырьком еще минут двадцать.
Потом, наконец, когда дождь почти кончился, решил уйти. Помню, я подумал еще вдруг: не такое уж это и спешное дело. И чего я так сорвался сюда сегодня? Может быть, он сам отойдет, вернется домой; в крайнем случае, я зайду к нему на работу в понедельник – там-то уж он появится… Да нет, не факт, что появится – как раз, по его логике, он не должен появиться. Он ведь решил запрятаться. И только я об этом подумал, снова во мне вдруг проснулась энергия искать его – но уже на очень короткое время… почти тотчас спала.
Я шел уже без цели, не стараясь даже быстрее вернуться домой, почти прогулочным шагом, случайно сменяя улицу за улицей, поворачивая то вправо, то влево; в голове мелькали все события последнего времени, начиная с увольнения Алексея. Почему-то теперь я улыбался мысленно. Всему, что случилось. Какая забавная история!
Дождь едва накрапывал мне на плечи.
Вдруг… оказался возле больницы, в которой как раз лежал Алексей – несколько месяцев назад. Просто удивительно, я не думал, что уже так порядочно прошел, – мне казалось, что минут пятнадцать назад я еще стоял под козырьком подъезда, пережидая дождь, а должно было пройти сорок, никак не меньше.
Я взглянул на часы. Стрелки были едва видны из-за отражения постепенно светлевшего неба на стекле циферблата. Прошло всего двадцать минут. Вероятно, это все-таки не та больница, хотя и бетонное ограждение, и подъездные ворота, потемневшие от дождя, и будка охранника – все было точно таким, как… А здание едва проглядывало из-за ограждения; я почти не мог рассмотреть – я видел только серокирпичный краешек, напоминавший две ступени – да, он тоже был похож…
Тут я увидел Алексея. Я заметил бы его раньше – он стоял против подъездных ворот, по другую сторону дороги, иногда прохаживался взад-вперед.
Он вскинул голову, увидев меня; потом чуть кивнул, еще издалека. Я подошел.
-Послушай… что случилось?
Он смотрел на меня. Внимательно, чуть-чуть напористо. Не отвечал.
-Ты… Я искал тебя… надо же, как встретились! Я уже и не знал, как искать… Послушай, Оля все рассказала мне. Я только…
-Ничего не случилось.
-Ты сказал, что не хочешь контактировать – ни с нею, ни со мной.
-Ну с тобой я буду общаться, я думаю. Главное, чтобы ты не заставлял меня вернуться к ней.
-То есть ты решил уйти от нее.
-Я уже ушел.
-Но почему? Что такое случилось вдруг? Из-за ссор?
-Да.
-Но теперь, когда… – я остановился. – Разве ты не любишь ее?.. Не может этого быть.
Он вздрогнул при этих словах. Ничего не стал отвечать, поджал губы, уставился в сторону.
Я стоял на дороге. У меня за спиной были ворота больницы.
-Да что такое происходит?
-Я не хочу говорить.
Пауза. Я старался подобрать слова, облизывал губы.
-Если, как ты сказал…
-Да, она будет продолжать наседать на меня. А мне стрессы противопоказаны, – он сказал это не раздраженно; он будто бы от чего-то отговаривался. Ставил какую-то блокировку.
Я собирался начать убеждать, что нет, дескать, нет, «как странно, что ты не понимаешь, что Оля теперь целиком и полностью на твоей стороне… мы оба», но… он все прекрасно понимал.
Что-то здесь было не то.
-Ты чего-то не досказываешь. Дело в чем-то еще.
-Нет, только в этом.
-Ты сказал нам, врачи отобрали у тебя снимок… ты что, наврал, что поправляешься?
-Нет, – он посмотрел на меня в упор. – Конечно, нет, что ты!
-Но тогда в чем дело?
Он опять принялся бросать взгляды по сторонам. Потом сказал:
-Я вернусь к ней, когда поправлюсь.
-Но почему не сейчас? Она же будет поддерживать тебя.
-Я… чувствую себя плохо, когда она рядом.
-Но почему?
-Ну… Не плохо, но… это началось… нет, я не буду говорить тебе, – упрямо произнес Алексей.
Я не знал, как допытаться. Я следовал интуиции.
-Послушай, что это за больница? Та самая, в которой ты лежал?
-Да.
-Не может быть!
-Почему?
-Ну… это неважно. Ты поселился в тетиной квартире?
-Да.
Я спросил его, что он тут делает? Усмехнулся:
-Снова решил лечь?
-Я… хочу еще раз обследоваться, только в другом месте. Вдруг это ошибка – что язва исчезает. Послушай… это началось гораздо раньше всех наших ссор с ней. Еще с того момента, как меня выписали.
Он не стал продолжать; я хотел спросить: что началось, – но решил этого не делать. Просто ждать.
Интуиция.
-Один раз я готов был сказать тебе… когда мы мою новую работу обсуждали, помнишь?.. Я все время испытываю это чувство вины и… – его голос прервался на секунду, – за то, что болен и ее отягощаю этой болезнью. Почему она должна быть со мной?
-Но она хочет быть с тобой.
Он помотал головой, а потом принялся говорить таким тоном, будто что-то аргументировано и резко доказывал.
-У нас будут дети, если мы и дальше будем продолжать жить вместе. – Он остановился, тараща на меня глаза, а потом, когда снова заговорил… опять прерывающийся голос, только гораздо сильнее он прерывался, чем раньше. Алексей совсем с трудом выдавливал слова.
-А если я умру… раньше времени. Нет, лучше разойтись с ней сейчас.
-Но ты же поправляешься!
-Да, я знаю. Но вот это чувство вины – оно из этого исходит… И никак почему-то не исчезает, хотя, казалось бы, уже и нет источника… вина – за то, что я больной человек, отягощаю ее… что она может найти себе кого-то другого, так зачем мне мешать ей сделать это… у меня никак не проходит это чувство. Я никому не говорил об этом – мне очень тяжело. Оно не прошло даже после того, как я узнал, что… болезнь, источник стал исчезать – и это было последней каплей. Я не избавился даже после этого, представляешь?
-Все ясно, – уверенно кивнул я.
Я знал ответ. Я понял его сразу, как только Алексей выложил все начистоту.
-Тебе нужно прекратить заниматься самовнушением.
-Что?
Алексей просто опешил; отступил на шаг.
-Господи, да как ты можешь! Это же…
-Нет-нет-нет, – сказал я совершенно спокойно. И повторил:
-Тебе нужно прекратить заниматься самовнушением.
Я видел – он не верит ушам. А потом на его лице проявилось непроницаемое, враждебное выражение… Неужели теперь, когда он так чудесно стал выздоравливать, я призываю его все прекратить, бросить, отказаться… зачем?! Недоверчивый, упорный взгляд.
-Нет-нет, ты меня не понял! – я замотал руками. – Только так ты сможешь выздороветь до конца – как ты и сам хочешь. Исцелиться.
-Если прекращу?
-Да. Коновалов сказал, чтобы ты продолжал? Не слушай его. Он ошибается.
-Что ты хочешь этим сказать? В чем ошибается? Меня нельзя исправить – до конца, – ты это хочешь сказать? Что я все равно не могу не думать…
-Нет. Дело здесь уже не в мыслях совершенно. И не в подсознании. А в фактах и действиях. В твоих собственных. Ведь то, что ты продолжаешь заниматься самовнушением, лечиться от болезни, говорит, в то же время, что ты до сих пор не выздоровел. Что болезнь все еще с тобой. Чуда нельзя добиться целенаправленно, монотонным старанием – да, здесь уже дело совсем не в мыслях.
Алексей уставился на меня.
Я думал: что он ответит? Мне как всегда не удастся убедить его прислушаться? Пожалуй, случилось бы чудо, если всего одной этой фразой, я заставил бы изменить его отношение к тому, во что он так верил и что дало такие плоды.
Я отвернулся – к воротам больницы. У них были ровные квадратные прорези по всей верхней части, с тонкими краями, которые постепенно засвечивались, исчезая в отраженном солнечном свете. Он набирал остроту – с каждой секундой становилось больнее, теплее смотреть.
-Странно, это чувство вины, о котором ты говоришь… я, наверное, должен был догадаться, да… Хочешь сказать, оно где-то совсем глубоко, да? Но знаешь, когда мы обсуждали твою работу… когда, говоришь, хотел мне рассказать… мне показалось… да нет, я был абсолютно уверен, что ты наоборот выкладывал мне все самое потаенное, о чем раньше думал… – я так и стоял спиной, только повернул голову в сторону, когда говорил.
Я был немного ослеплен, но не моргал.
-Не знаю – глубоко оно во мне или нет. Я не хочу в это вникать.
-Ну… значит, все уже неплохо. Я имею в виду болезнь. Ты обязательно…
-Причем здесь болезнь – я говорил об Оле. Разве ты не понял меня?
Не могу выразить, какое облегчение испытал, когда он прервал меня.
Я снова посмотрел на отсветы в квадратных прорезях – самих прорезей уже и не было видно, они потонули в белой яркости.
Ворота больницы пришли в движение. Свет, в долю секунды причинив глазам самую сильную боль, тотчас отступил, смешался в движущейся череде квадратов. Боль в глазах тоже непонятно отступила и слепота, – напротив, я видел теперь все очень четко, контрастно.
Было очень тепло глазам.
Я ожидал увидеть машину скорой помощи, но странно – въездная асфальтовая дорога за раздвинувшимися воротами оказалась пуста; она была все еще влажная от дождя, и солнечный свет рассыпался по ней сияющим, драгоценным ковром.
Tags: ПрозаProject: MolokoAuthor: Москвин Е.
Книга автора здесь