Глава из повести "Самовнушение здоровья"
Глава "Брат выясняет отношения" здесь
То, что случилось позже и впрямь будто бы свидетельствовало о невероятной пользе «метода» – правда, в самом начале Алексеевы снимки никаких изменений не показывали
она не может исчезнуть – в ту пору я стал частенько представлять себе врачей, которые говорили ему об этом после каждого очередного обследования.
Конечно, в реальности они, скорее всего, просто советовали ему «прекратить», только и всего. Я даже спросил у него один раз. Он отмахнулся, повторив то же, что раньше: «Да они просто заложники стереотипов», – только уже не раздраженно, а просто по привычке. Зато он все выплескивал на Олю. Их отношения, чем дальше, тем все более осложнялись. У Оли действительно уже не осталось сил – она каждый день закатывала ему скандал, говорила, что у него поехала крыша, грозилась выкинуть в окно все пособия, которые ему навручали и пр. Алексей только и говорил теперь о клинике, о самовнушении, о занятиях у Коновалова. Это ее просто выбешивало.
- Кажется, ты считаешь, мне стрессы противопоказаны! – отвечал Алесей. – А ты подумай, сколько ты мне их сейчас доставляешь! Это и есть твоя позиция? Какая она у тебя гибкая, посмотрите-ка! – хлопал дверью, уходя в другую комнату – я все это говорю по пересказам их обоих, не кого-то одного, как ранее, и, кроме того, оба теперь – абсолютно всегда – звонили мне сами и даже по очереди, словно я был для них арбитром на поле боя. Я, однако, ограничивался банальными призывами успокоиться – их отношения покатились, как с крутой горы, и сделать что-то серьезное, как-то наладить можно было, только когда бы наступила передышка. С другой стороны, эта роль арбитра меня, по правде, смущала. Излишняя открытость, с которой они передавали мне содержание едва ли не каждой своей ссоры, говорила только о желании выбросить все отрицательное, что теперь их так отягощало, однако отнюдь не готовность к чему-либо прислушаться, – как и раньше, когда они еще сохраняли спокойствие.
Я старался не думать о них. Не притягивать к себе отрицательное.
6
Однажды – это случилось месяца через три – мой брат позвонил мне на мобильный и счастливо, взволнованно затараторил:
-Она исчезает. Ты представляешь? Она исчезает!
-Что?.. Не может быть!
-Да, да, да! – его крик тонул в уличном шуме, становясь от этого еще более радостным.
-Господи… поздравляю тебя. Но это же… невероятно.
-Еще бы! Но что я говорил, а? Что я говорил!
Я засмеялся пораженно.
-Отлично! Ты уже сказал Оле?
-Что?.. Нет. Я только из поликлиники иду.
-Так позвони, скажи скорее! Господи, невероятно! Вот это да!..
-Врачи не верят глазам!.. Даже сграбастали у меня снимок. Да, надо скорее сказать ей, – на этом он резко прервал разговор.
Не могу выразить, что испытал, услышав эти новости, – я будто бы сам выздоровел, – и потом, на следующий день, когда мы все втроем сидели на их кухне, – все было так радостно, ясно. У Оли было ощущение покоя на лице – сквозь следы усталости, она улыбалась; Алексей как-то подшучивал над ней. В каждом его движении – оживленность.
Наконец-то наступил мир.
-Она действительно исчезает – живая ткань появляется! – говорил Алексей. – Я видел на снимке! Рубцы исчезают, представляешь? Затемнение на снимке – само затемнение рассеивается.
С сытым, довольным видом он положил себе руку на живот.
Один раз, когда он отвернулся к столу возле плиты, выпить воды, я, напротив, заметил сосредоточенное выражение, отразившееся в зеркале; сделав пару глотков из чашки, он так свел скулы, будто это была не вода, но крепкий алкоголь.
-Коновалов отреагировал очень спокойно, – сказал Алексей, – я орал в трубку, благодарил его, а он просто сказал: продолжайте делать то, что делаете, пока все не кончится. Он просто, просто… он меня поражает.
-Меня тоже, пожалуй. Вот только…
-Что?
-Он не попросил тебя, чтобы у тебя взяли интервью? Чтобы сделали репортаж – и все такое прочее?
-Нет, ни слова. Скорее всего, он попросит, когда я буду уже совершенно здоров. А может быть и нет. Я же говорил тебе: он не любит слишком рекламироваться. Он недавно сказал мне, что даже в этой передаче поучаствовал только после многочисленных приглашений.
-Ну… конечно, в определенном смысле… это заслуживает еще большего уважения, согласен. Ладно, теперь вы… – я чуть наклонился вперед, объявляя почти с торжеством, – …наконец-то найдете общий язык и прекратите мне жаловаться друг на друга.
-Мы, наверное, тебя здорово утомили, – игриво сказала Оля.
-Есть немного.
Мы все рассмеялись………………………………………………………………………………………..
А ровно через пять дней Алексей… уехал от Оли. Она позвонила мне, сообщила – я как в ступоре застыл.
-В смысле?..
Молчание.
-Как уехал? Куда?
-Он решил пожить отдельно.
-Пожить отдельно? Как так?
-Ну… так.
-То есть…
-Да, – она отвечала очень спокойно (не жалуясь, как делала это последние месяцы, когда рассказывала об их постоянных ссорах), но чувствовалось, ей с трудом даются слова – я подумал, что горло у нее, наверное, каменеет, когда она говорит. – Он сказал, что… теперь, когда он стал выздоравливать, ему нужно побыть одному. Мы будем ему только мешать – мы ведь, мол, были противниками того, чтобы он лечился самовнушением.
-С чего он это сказал? Ни с того ни с сего, что ли? Вы не ссорились до этого?
-Нет, – односложный ответ.
-Ну, он совсем спятил.
-Но дело даже не только в этом – мы мешаем ему сосредоточиться.
-Мы? Он так и сказал – «мы»?
-Да. Так. Ты говоришь, «спятил»… знаешь, я просто… в общем, ничего не хочу говорить, – заключила она бесцветно.
-Но куда он уехал? На старую квартиру, что ли?.. На Пионерке?
-Думаю, да.
-Больше же некуда. Он что, забрал все свои вещи?
-Самые основные – да.
-И ты не удерживала?
Опять молчание. Я подумал: она, наверное, удерживала, но… не слишком активно?
Оля сказала:
-Он вчера заявил, что уходит, а сегодня с утра собрал вещи и…
-Но я не понимаю… – я остановился. Потом спросил упорно:
-Что еще он сказал?
-Я больше не хочу ни о чем говорить.
-Нет, подожди. Подожди… Скажи, что он сказал. Причина его решения именно в этом… «мы мешаем ему сосредоточиться?» – я откровенно старался разговорить ее. – Неужели он не понимает… Мы ведь только «за», если он теперь… продолжит! И раз это помогает… Господи, мы ведь все помирились, все было хорошо, – я вдруг почувствовал, как глупо – что я все это озвучиваю вслух.
-Думаю, он просто ушел, потому что ему надоело жить со мной. Словом, из-за всего.
Пауза.
-Ты что, продолжала давить на него – после всего?
-Нет.
-Но… я тогда не понимаю. Что еще он сказал?
-Я уже сказала, что он сказал, – она так и продолжала отвечать – абсолютно равнодушно. Я испытывал все более глубокое смущение.
Она будто бы не хотела, чтобы он вернулся.
Может быть, действительно не хотела?
Она явно не желала вдаваться в подробности, но вместе с тем, мои упорные расспросы ее не раздражали – реагировала она на них механическими ответами.
Она страшно устала от всего – я понял, дело, прежде всего, в этом. Я даже не могу вспомнить, чем закончился наш разговор, но точно не ее просьбой отыскать Алексея и поговорить с ним. И не моим обещанием сделать это. Потому что я должен был отыскать его, как само собой разумеющееся?
Нет. Конечно, нет.
Окончание следует
Tags: ПрозаProject: MolokoAuthor: Москвин Е.
Книга автора здесь