На днях ретроградный Меркурий можно было наблюдать в стенах отдельно взятой Мастерской Петра Фоменко. Спектакль «Амфитрион» французского режиссёра Кристофа Рока, поставленный всего два года назад, завершил своё существование. И лично мне – очень жаль. Стоило за последнее время посмотреть несколько проходных постановок, чтобы увидеть в шелухе этот алмаз.
Спектакль по пьесе Мольера сделан с любовью. Любовь в отношениях между героями. Любовь в отношении артистов к своим персонажам. Любовь к тексту (фантастический перевод Валерия Брюсова). Любовь по-русски и любовь по-французски…
Причём историческая подоплёка – связь Людовика XIV и маркизы де Монтеспан, на которую намекал своим иносказательным текстом драматург, здесь практически не читается. Да и зачем, когда изменилось время, изменились люди, а глобальные вопросы любви, ревности, неравенства – остались.
Кристоф Рок использовал в спектакле приём мифологизации происходящего. Для этого над сценой он повесил огромное зеркало, в отражении которого с заметным искажением герои то парили, то наоборот, становились во весь рост.
Похожий приём использовали Евгений Марчелли в «ГрозаГроза» и Марат Гацалов в своей «Утопии». Однако в этих спектаклях зеркало, напротив, делало людей еще более приземлёнными. В первом случае ход локальный – режиссёр лишь в самом начале показывает нам замутнённое отражение голозадых русалок, плещущихся в полумифической Волге, во второй истории зеркало полностью переворачивает мир, заставляя героев ползти по горизонтали.
В «Амфитрионе» зазеркалье – это нависающий мир древнеримского мифа, в котором возможно всё: взлететь, построить дом и встретить божество в твоём же обличии. Перевоплощения Юпитера в спектакле создаёт эффект голого короля: того, что олимпийский бог принял облик кого-то из персонажей, мы не видим, но все об этом говорят с очевидным правдоподобием. Приходится верить😊
Если бы не дань Мольеру, то спектакль можно было бы с лёгкостью переименовать в «Созий». Слуга Амфитриона, благодаря блистательной актёрской игре Карэна Бадалова, заметно тянет на себя одеяло зрительского внимания. Каждое появление персонажа превращается в комический номер, уравновешенный разве что работой сестёр Ксении и Полины Кутеповых, чувствующих себя дома не только в условиях сцены, но и «на полях», ведь уйти в зрительный зал и прятаться между рядами от преследующего мужа-ревнивца для их героинь – вариант нормы.
Избалованные смысловыми перегрузами зрители наверняка ругали постановку за излишнее украшательство и отсутствие второго дна. Здесь, и правда, его нет. Однако режиссёру удалось создать максимально объёмную историю, гармонично наполненную самыми разными, подчас буквально плоскими (в физическом, а не смысловом плане) элементами. Изображённый скотчем на сцене дом, преломлённый поставленным под углом зеркалом, из перевёрнутого рисунка становится декорацией.
Расставленные по спальне Алкмены подсвечники, отражённые в пространстве ночи, и проскальзывающая между ними фигура актрисы в коротком чёрном платьице, клубы дыма, в которых растворяются мифические герои, дождь из разноцветных шариков и конфетти – ко всему французская команда постановщиков (за свет, сценографию и костюмы также отвечают коллеги Рока из Theatre du Nord (Лилль)) подходит с большим художественным вкусом, рисуя светотенью и простым набором технических приспособлений настоящую галерею запоминающихся образов.
В интерлюдиях звучат отрывки басни Лафонтена «Волк и ягнёнок», суть которой сводится к простой морали «у сильного всегда бессильный виноват». Метафора в спектакле относится не только к господам, которые вправе вершить любой суд над бесправными слугами, но и к богам, которые в свою очередь способны одурачить и сделать виноватыми кого угодно. Однако, выйдя из театра, хочется продолжить эту мысль. Ведь богов придумали люди как раз для того, чтобы на них свалить груз ответственности за свои промахи… Так что позволено Юпитеру?
