Давно высохли чернила,
которыми написана твоя судьба.
«Книга судеб»
Будущее уже наступило.
Мы уже внутри него, как и оно внутри нас.
Виктор Коркия,
«Машина времени как реальность»
Я давно интересуюсь «чудесами» – йоги, хилеров, ясновидения, гаданий, астрологии и т.п., и мой опыт общения с представителями этого ряда, обладавшими ярко выраженными «чудесными» способностями, неоднократно подтверждал мое представление о том, что среди нас и рядом с нами и нашим миром, существует нечто, чему мы пока не нашли объяснения, но чье существование для меня неоспоримо. Я согласен с Шекспиром: «Есть многое на свете, друг Гораций, что и не снилось нашим мудрецам»! Вместе с тем мои попытки серьезного обсуждения такого рода необычных человеческих способностей, как правило, оказывались напрасными. При этом наблюдались в основном две реакции: мои собеседники либо ограничивались отношением к любому проявлению таких способностей как к чуду, не пытаясь понять, что за этим чудом стоит в реальности, – либо у них разговоры о подобных «чудесах» вызывали если и не зубную боль, то по меньшей мере раздражение, и никакие мои доводы, в том числе и мой личный опыт общения с обладателями «чудесных» способностей, не только их не убеждали, но и вызывали высокомерно-презрительные усмешки и замечания: дескать, а кто ты такой, чтобы мы доверяли твоему личному опыту?
Я бы мог сослаться на опыт какого-нибудь весьма известного человека, например, доктора медицинских наук И.П.Неумывакина, занимавшегося космической и альтернативной медициной и отвечавшего за здоровье наших космонавтов, – но даже его авторитет такими людьми игнорируется. И мне всегда хотелось найти такие аргументы, предъявить свидетельства такого безусловного авторитета, который и для них оказался бы таковым и позволил преодолеть укоренившееся недоверие. Разумеется, я не по этой причине уже двадцать лет занимаюсь Пушкиным, но в какой-то момент я вдруг понял, что Александр Сергеевич поможет нам и здесь: вот уж поистине – он «наше все» и настоящая палочка-выручалочка на любой случай!
В жизни Пушкина есть сюжет, который наглядно представляет «линию судьбы» поэта и ее роковые точки. Но судьбу гения можно исследовать с разных точек зрения: обычно она описывается как история жизни творческого человека, то есть история зарождения и становления духа на фоне истории жизни и смерти. У меня задача обратная: именно последняя, история жизни и смерти прежде всего является предметом предпринимаемого изложения – хотя понятно, что в этом случае невозможно будет избежать элементов и общепринятого подхода, требующего анализа некоторых его произведений: у Пушкина как мало у кого из мировых писателей биография и творчество взаимосвязаны. Впрочем, я уверен, что наши читатели о Пушкине достаточно осведомлены, чтобы за краткостью такого изложения вспоминать и общеизвестное. Что же до вызывающе прагматичной узости такого способа изложения истории жизни Пушкина, то я надеюсь оправдать ее нетривиальностью выводов, к которым, дорогие читатели (зрители и/или слушатели), я пришел и постараюсь подвести и вас.
О пушкинской встрече с известной гадалкой Кирхгоф в ноябре 1819 года известно из воспоминаний современников Пушкина, которым он с разной степенью подробностей о ней рассказывал. Таких свидетельств до нас дошло более десятка: это воспоминания лейб-гусара графа Алексея Васильева, приятеля Пушкина Алексея Вульфа, ближайшего друга Павла Воиновича Нащокина и его жены, драматурга и издателя Михаила Погодина, брата поэта Льва Сергеевича Пушкина, друга и одного из наиболее авторитетных комментаторов некоторых пушкинских стихов и поступков Сергея Соболевского, Анны Фукс (жены профессора Казанского университета и знатока края Карла Фукса) и других современников поэта. Все эти воспоминания несколько разнятся друг от друга, но в главных предсказаниях единодушны. То есть Пушкин, рассказывая о подробностях того гадания, обычно придерживался самых важных из них, но иногда вспоминал и различные нюансы, – причем о роковом предвещании преждевременной насильственной смерти знали чуть ли не все его знакомые. Соболевский, уточнявший и дополнявший воспоминания о поэте своими замечаниями к готовившимся публикациям П.И.Бартенева, счел необходимым прокомментировать и рассказы об этих предсказаниях (см. его статью «Таинственные приметы в жизни Пушкина»; «Пушкин в воспоминаниях современников», изд. 3; СПб, 1998, т. 2, с. 9 – 10).
Если свести воедино все дошедшие до нас свидетельства Пушкина об этой встрече, записанные его современниками, в том числе замечания Соболевского на этот случай из его статьи и те свидетельства, о которых Соболевский тогда не знал, поскольку они были опубликованы позже, то вот что и как тогда происходило.
19 ноября 1919 года Пушкин, прогуливаясь с друзьями – участником Отечественной войны, штаб-ротмистром Александром Всеволожским и его братом, сослуживцем Пушкина по Коллегии иностранных дел Никитой Всеволожским, прапорщиком Конно-егерского полка, также участником Отечественной войны, Павлом Мансуровым и актером Иваном Сосницким, – предложил заглянуть к широко известной тогда в Петербурге гадалке Кирхгоф (ее фамилия в разных источниках пишется по-разному, я выбрал вариант, наиболее удобный для произнесения). Эта – ориентировочная – дата установлена по времени отъезда за границу Николая Корсакова, лицейского приятеля Пушкина и тоже его сослуживца по Коллегии иностранных дел, который, уезжая за границу, заехал к Пушкину попрощаться, но не застал его, а затем, вероятно, проездом через Царское Село, в альбоме директора Лицея А.Е.Энгельгардта оставил датированную 20-м ноября 1819 года запись: «Уезжаю в Рим…»
Об Александре Филипповне (Шарлотте) Кирхгоф известно и достаточно много, и одновременно – почти ничего. Она нагадала удачу в будущей войне с Наполеоном Александру I, преждевременную и ужасную смерть А.С.Грибоедову, преждевременную смерть М.Ю.Лермонтову и Е.А.Баратынскому – не говоря уж о нескольких общеизвестных предсказаниях Пушкину. В то же время неизвестно, откуда она появилась в Петербурге в 1800-х и куда делась в 1850-х – словно завершив свою миссию роковых пророчеств русским поэтам. По легенде она была немецкой модисткой, прирабатывавшей гаданьем на кофейной гуще, на картах и по руке (хиромантией); приехав в Петербург, она открыла у Пяти Углов небольшой салон, пользовавшийся популярностью и у военных, которые за глаза шутя называли ее Александрой Македонской (по аналогии с великим полководцем, отца которого звали Филиппом), и в свете: ее приглашали в богатые дома, присылали за ней экипажи.
Вот воспоминания офицера К.Мартенса, который в 1811 году стал случайным свидетелем ее гаданья императору: во время его визита к Кирхгоф к ней неожиданно приехал Александр I; служанка узнала его и поспешила предупредить гадалку.
«“Ради Бога, спрячьтесь в этом кабинете, – сказала мне вполголоса г-жа Кирхгоф, – если император увидит вас со мною, то вы погибли”.
Я исполнил ее совет, но через отверстия, проделанные в дверях, вероятно, нарочно, мог видеть все, что происходило в зале. Император вошел в комнату в сопровождении генерал-адъютанта Уварова. Они были оба в статском платье, и по тому, как император поздоровался, можно было понять, что он надеялся быть неузнанным. Г-жа Кирхгоф стала гадать ему.
“Вы не то, чем кажетесь, – вкрадчиво сказала она, – но я не вижу по картам, кто вы такой. Вы находитесь в двусмысленном, очень трудном, даже опасном положении. Вы не знаете, на что решиться. Ваши дела пойдут блестяще, если вы будете действовать смело и энергично. Вначале вы испытаете большое несчастье, но, вооружившись твердостью и решимостью, преодолеете бедствие. Вам предстоит блестящее будущее”.
Император сидел, низко склонив голову на руку, и пристально смотрел в карты. При последних словах он вскочил и воскликнул: “Пойдем, брат!” – и уехал вместе с ним в санях».
Из-за того, что император скрыл, кто он, Кирхгоф вынуждена была говорить обиняками; отсюда и такие общие, обтекаемые формулировки. Тем не менее предсказанное сбылось: не зная, как поступить, Александр I все же решился на войну с Наполеоном и, несмотря на временную потерю Москвы, впоследствии, благодаря неожиданному маневру, взял Париж и выиграл кампанию.
В 1817 году у Кирхгоф побывал А.С.Грибоедов; она ему нагадала такую страшную и немыслимую в его тогдашнем положении смерть, что, возмущенный, он сказал об этом: «На днях ездил я к Кирхгофше гадать о том, что со мною будет, да она такой вздор врет, хуже Загоскина комедий!» Мог ли он представить в тот момент, что он сделает блестящую карьеру, будет награжден за почетный для России Туркманчайский мирный договор, станет послом в Тегеране – и будет зверски растерзан вместе со всем российским посольством, а персидский посланник, внук шаха Хосрев-Мирза на коленях будет просить прощения за его гибель у русского царя и в знак примирения умолять принять подарки, в том числе самый крупный алмаз шаха (этот алмаз и называли «Шахом»)? Немудрено, что Грибоедову показались вздором слова Кирхгоф, будто его жизнь будет оценена в большой алмаз. Между тем, Николай I, принимая подарок, сказал: «Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие».
Грибоедов о предсказании не распространялся, известно было только, что она напророчила ему что-то невероятно страшное. Толки об этом, то затихая, то вновь возбуждаясь, ходили по Петербургу; нетрудно представить с каким страхом и почтением стали относиться к гадалке, когда в 1829 году в Петербург дошло известие об ужасной гибели Грибоедова. Ее считали ведьмой, колдуньей («Ведьма, знает, ведьма не соврет», – полушутя говаривал Пушкин).
Лермонтов дважды побывал у нее, второй раз – незадолго до смерти; он надеялся, что предсказанное в первый раз не сбудется, что ему не придется покинуть Петербург и ехать на Кавказ, и спросил, разрешат ли ему остаться, но Кирхгоф подтвердила его отъезд и близкий конец, сказав, что он уедет и не только больше не побывает в Петербурге, но его и вообще больше нигде не будет, поскольку он примет смерть от руки человека, не умеющего стрелять (во время роковой дуэли секундант Мартынова показывал ему, как пользоваться дуэльным пистолетом). Сбылось и предсказание Кирхгоф о неожиданной преждевременной смерти 44-летнего Баратынского в Неаполе.
К ставшим широко известными прорицаниям Кирхгоф относится и ее предсказание графу М.А.Милорадовичу, Санкт-Петербургскому военному генерал-губернатору, участнику и герою Отечественной войны, не получившему ни одной царапины во всех сражениях – а он всегда был в первых рядах сражавшихся. В первых числах декабря 1825 года он, смеха ради, заглянул в салон Кирхгоф и попросил погадать ему на будущее. Она нагадала, что он будет в ближайшее же время застрелен, на что Милорадович расхохотался и сказал, что еще не отлита пуля, которой он может быть убит. Менее чем через две недели, 14 декабря, он был смертельно ранен Каховским на Сенатской площади.
Но в ноябре 1819 года, когда Пушкин с друзьями заглянул к гадалке, этих предсказаний либо еще не было, либо о них не было известно. Что же толкнуло его на этот шаг?
Продолжение следует.
