Я обратил внимание на то, что культовый мультик начала нулевых «В поисках Немо» странным образом напоминает сказку М.Е. Салтыкова-Щедрина. Это совпадение кажется мне не только неслучайным, но очень символичным.
Сначала разберемся, в чем истории схожи.
Мы видим абсолютно идентичную завязку: трусливая рыба, закрытая от всего мира — как аллегория на взрослого мужчину с кризисом среднего возраста и социофобией. Однако разница в культуре запада и востока, а также прошедшие 200 лет привели к тому, что у истории появился фантастически-оптимистический угол взгляда.
В оригинальном мультфильме рыба-клоун обзавелась ребенком, потеряла его и смогла перебороть в себе душевное убожество, поняв, что жизнь не так страшна, как кажется.
Тем не менее, через десяток лет Pixar снял вторую часть, в которой трагедия с потерей повторилась, а это значит, что логика рыбы Салтыкова-Щедрина все ещё актуальна.
Можно по ошибке посчитать, что Михаил Евграфович антипримером показывает губительные последствия малодушия, призывает читателя подходить к жизни отважно, в то время как «В поисках Немо» будто бы доносит ту же мораль, показывая, что даже трус, собрав волю в кулак, способен быть благородным. На самом же деле, Пискарь оказался куда разумнее, чем виделся автору и читателям: он закончил жизнь, безрадостный, но верный себе, в то время как риторика героев мультфильма недолговечна и может измениться в угоду финансовым планам студии.
Что это означает?
Мы живём в эпоху постмодернизма: сейчас принято создавать идею, а не историю. Но один сюжет не считается завершенным, любое произведение может быть продолжено тогда, когда заблагорассудится обладателям прав. Это обесценивает любое эпическое произведение, так как повествование теряет смысл в случае, в случае, когда мы не понимаем, наступил ли конец истории.
Звучит сумбурно и бредово?
Обратимся к примеру.
Стэн Ли придумал концепт человека-паука: студент в трико спасает город от фантастических злодеев, скрывая при этом свою настоящую личность, постоянно находясь перед выбором, где нужно решить, что важнее — личное счастье или долг перед обществом.
Эту идею воплотили в сотнях комиксах, в десятках мультфильмах, в семи фильмах. Абсолютно каждый человек на планете, который знает английский язык, знает о человеке-пауке: но то не мешает людям в третий раз за 15 лет смотреть экранизацию одной и той же истории.
Сегодня идея стоит больше сюжета.
Почему? - ее проще продолжать и продолжать, как тягучую резинку.
Салтыков-Щедрин публиковал сказки и читатель всегда знал, что прочитанное ими произведение окончено и полноценно. Сегодня мы не можем быть уверены в подобном: к «Истории игрушек» отсняли уже пятую часть и снимут ещё десять, потому что никто не скажет и слова против.
Настала эпоха сиквелов, триквелов, приквелов, ребутов, ремастеров, реворков.
Последняя «великая» идея — серия книг Дж. Роулинг — и та представляет собой пересказ Библии для подростков.
В нашем мире происходит накопление с последующим положением идей. Ничего нового мы произвести не в силах, остаётся лишь ждать, на что будет способно развитое робо-искусство.
А пока — стагнация, топтание по кругу и перетаптывание круга.
