До наших дней китайцы хранят в культурном багаже элементы системы представлений, доставшихся им от первобытных времён: тотемические мифы о Царе обезьян, Золотой черепахе и Огненном драконе; боевые ритуальные танцы изображаемых животных; искусство гаданий фен-шуй или, например, на бараньих лопатках. Поскольку нет возможности подробно изъяснять суть всех вышеперечисленных явлений, остановимся на исследовании двух важнейших форм религиозной жизни древних китайцев – культа предков и культа Неба. Первый из них был четко оформлен уже в эпоху Шань-Инь и вбирал в себя весь контекст семейно-родовых отношений, связанных с традицией почитания духов умерших людей. Китайцы Шань-Инь считали, что человеческое тело содержит две души – «по» и «хунь». «По» как материальная субстанция после смерти человека уходит с его плотью, в землю – ей нужно приносить жертвы, иначе, она, голодная, превратится в злой дух «гуй» и будет тревожить живых людей. «Хунь» - душа эфирная – находится в небесах на службе у верховного божества Шань-Ди, причем свою ступеньку на иерархической лестнице «хунь» занимает в зависимости от социального положения на земле. Для «хунь» родственники строят специальные усыпальницы «мяо», где устанавливаются глиняные таблички «чжу» с написанными на них именами почивших предков; т. е. «хунь» одновременно находится и рядом с Шань-Ди, и в своей «чжу». На жертвы для «хунь» род средств не жалеет – предки являются ходатаями перед Шань-Ди и благоденствие живых напрямую зависит от милости умерших. Строго говоря, представления о посмертном мире у китайцев практически не развиты и их загробная космология является бледной тенью модели ранне-государственного устройства.
После смерти человека в доме его объявляется траур, выражающийся в поиске «всяческих неудобств»: подкладывания во время сна под голову камня, неношения темных тонов одежды (в Китае белый цвет символизирует скорбь), неупотребления в пищу мяса и т. д. Еще во времена Конфуция люди в трауре часто не мылись и не расчесывались. По отцу и матери траур длился 3 года, по старшим наследникам в доме – чуть менее, по младшим сестренкам – несколько месяцев... По древнейшим регламентам среднего по достатку чиновника хоронить полагалось через 3 месяца, аристократа – через 5, вана – через 7. За это время выстраивалась «мяо» (людям знатным – не одна), копалась могила, ткалась изящная погребальная одежда; с покойным прощались все родственники, приезжавшие порой и из других княжеств (провинций – в период Империи). Тела спасали от тлена благодаря снадобьям и шелковой вате. В качестве печального исторического курьёза можно упомянуть случай эпохи «Борющихся царств», когда один из ванов-гегемонов, почти не получавший налогов от своих подданных, в течение 7 лет слёзно вымаливал у тела отца прощение за то, что он не может предать его земле из-за отсутствия денег.
Для полноты экзотической неповторимости погребальной культуры этой страны добавим, что лучшим подарком от родственников на свой 60-летний юбилей китаец считал богато отделанный гроб – тот являлся прижизненной гарантией более-менее достойного захоронения старика.
Столь же участливо потомки обязаны были относиться и к живым родителям. Источники сообщают тысячи примеров выражения сыновней почтительности «сяо» в самых разнообразных ситуациях: вот восьмилетний ребенок ночью терпит боль, но не бьет на себе комаров – напившись крови, они не будут приставать к старшим домочадцам; вот император своими царственными стопами совершает ежеутреннюю прогулку к дворцу матери, чтобы справиться об её здоровье; вот 73-летний старик натягивает на себя пестрые детские одежды и, валяясь, «резвится как малое дитя» – понятно, всё для того, чтобы родители, глядя на этого «несмышленыша», забывали о своем почтенном возрасте... При входе отца в комнату сын должен вставать спиной к стене и ждать разрешения говорить; перед поездкой куда-либо на неё необходимо получить от отца позволения и т. д. и т. п. Прелесть ситуации в том, что сыну самому уже может быть 80 лет, и его дети относятся к нему с таким же нескрываемым уважением. Отец при жизни может получить от императора титул за заслуги его сына, но и позор недостойного проступка потомка измарает имя отца, как будто он совершил что-либо подобное сам.
Культ Неба являлся базовым в религиозной культуре этнической группы чжоусцев, и, когда они смогли сломать Шань-Инь, идеи о Небе, как высшей этической инстанции в мире, стали вытеснять прежние представления о лестнице Шань-Ди. Небо, по понятию в Чжоу, дарует каждому человеку место и роль в этой жизни, но и человек обязан нести на своих плечах долю ответственности за что-либо: глава семьи – за семью, рода – за род, ван – за всю Поднебесную землю. Познавая волю естества Неба, каждый должен пытаться стать «подлинным», «истинным» человеком. Идеи о способах взаимоотношений людей и Неба, определявшие с Чжоу всю дальнейшую историю культуры китайцев, способствовали появлению величайших философско-религиозных учений – даосизма, конфуцианства и китайского буддизма.
