Лариса Голубина о главной роли в премьерном спектакле и взаимодействии с партнёрами
Когда вы получили эту роль, какие у вас были мысли, чувства, ощущения?
Прочитав пьесу, я как-то сразу её приняла, прочувствовала и представила, во что примерно это должно вырасти. Конечно, масштаб не наш, не современный. Всё-таки это героическая история, героическая мелодрама или драма, не знаю точно, чего больше, мне кажется – драмы. Пьеса для большого пространства. Никакой камерности: слишком велики страсти, столкновения, конфликты, всё на пределе. Большие шаги, большие стены, большие входы и выходы, большие люди – действительно крупные личности, от этого никуда не уйти. Тут не обманешь никого: надо либо затрачиваться по полной, либо просто этим не заниматься.
Вы хотите сказать, люди того времени другие?
Другие, конечно! Достаточно просто почитать пьесу: и речь другая, и манера разговаривать, манера сидеть, манера доносить мысль, и ревность тут с большой буквы «Р». Тут интересно не подстраиваться под зрителя, не опускаться к нему, а приподнять его до уровня сцены. Не бить в лоб: «Смотрите, какие мы великие были!» – нет. А иначе: «И такое тоже есть». Ведь только такие люди могли управлять историей, строить и разрушать империи. Будь они иного масштаба, не остались бы они в памяти.
Как вы можете охарактеризовать леди Гамильтон? Кто она? Что за человек?
Как актриса, работающая над персонажем, опишу мою героиню одним словом: «царица». Царица во всём: в отношениях с миром, в выборе партнёров, в силе чувств и глубине понятий. В страстной борьбе за свою любовь с обществом, с толпой, которая там постоянно упоминается. И я бы хотела, чтобы эти качества героини немножко «придавливали» слушателя. Не в вульгарном смысле, а примерно так: «А ведь это действительно другие люди! Это действительно исторические фигуры! И всё у них иное – безапелляционное и предельно конкретное». А чтобы сделать это, надо заставить себя поверить в предлагаемые обстоятельства, вжиться, заставить зрителя почувствовать, что история, в то же время, абсолютно сегодняшняя, жизненная ситуация. Что, сейчас у нас нет брошенных жён, нет любовниц-разлучниц?
У вашей героини есть понимание того, что от неё зависит судьба государства?
Мне кажется, Эмма думает об этом в последнюю очередь, если думает вообще. Леди Гамильтон – персонаж, который в финале расплачивается за свой грех, выразившийся в нарушении завета «Не сотвори себе кумира!» Единственное, что у неё есть в жизни – Нельсон. Это не просто мужчина мечты, это вся её жизнь, всё, что у неё есть. Остальные не существуют. Для неё нет мерок «два» или «полтора», она ничего не взвешивает. Она отчаянно борется за жизнь своего любовника. И плевать ей давным-давно на все эти англии, франции…
И как описать её поведение в сложившейся ситуации?
Бывает, ты боишься чего-то страшного, что движется в темноте, но, как заворожённый, идёшь в ту сторону. Или – надвигается цунами, а люди, вместо того, чтобы убегать, начинают фотографировать. Такое вот странное поведение. Нормальный человек убежит, спрячется, защититься, а другой сделает наоборот.
То есть, Эмма Гамильтон – человек, который фотографирует цунами?
Нет, она человек, который бежит на цунами.
Как вам работалось с партнёрами?
Прекрасно! Я очень люблю партнёров и сильно от них завишу. Иной раз может быть очень хороший, замечательный артист, а не ловятся с ним отношениями на химическом уровне. И вина тут ничья. Это просто особенность профессии – сиюминутность актёрского существования, благодаря чему ты всякий раз играешь по-разному. Но конкретно в этом спектакле у меня замечательные партнёры, и других мне не хочется. Режиссёр, Александр Иванович Дмитриев, тоже замечательный, очень переживающий за всё, где-то очень такой въедливый. Иной раз хочется даже сказать: «Ну, подождите, сейчас всё сделаем!» И мне это на самом деле очень нравится – это то самое сопротивление, которое идёт на пользу работе. А в целом всё у нас замечательно, есть общий язык, мы друг друга слышим, понимаем, идём мы по одной дорожке и смотрим в одну сторону.
