Позавчера у меня был вечер ностальгии - я, разбирая свой книжный шкаф, наткнулась на том стихов Цветаевой, горячо любимых мною в юности. И была поражена. Чем меня могла привлечь эта женщина?
Ведь я и тогда прекрасно знала ее биографию. Знала о ее изменах мужу, знала о связи с женщиной, знала о том, как она терроризировала бедного Арсения Тарковского, знала о том, как она выпрашивала подачки. Знала обо всем. А стихи проникнуты пафосом. Но мое отношение к поэзии оставим для другого разговора.
Но доконали меня все те же кольца. Но не то, выпрошенное, с лягушкой, и даже не сам факт ношения колец на всех пальцах. И даже не то, что понравившуюся вещь у человека можно просто выклянчить. А просто образ из стихотворения.
И сотню - на руке моей рабочей - серебряных перстней.
Во-первых, девушка, что за бред вы несете? Какие могут быть серебряные перстни на рабочей руке? Откуда? Зарплата у работниц была не такой уж и большой, чтоб серебро скупать. Тем более, в таком количестве.
А во-вторых... Какая рабочая рука? Что вы говорите, Марина Ивановна? С какого перепоя рука эта, не державшая отродясь ничего тяжелее самопишущего пера, вдруг стала рабочей? Хорошо хоть, не крестьянской.
Ну а что? Мне б такую "рабочую" руку иметь - всю унизанную перстнями, которые товарищ Цветаева (а отныне я считаю возможным именовать ее именно так) дарила "вкривь и вкось".
А между прочим любопытно вот что: гражданка Цветаева работала (полноценно работала, ручками в перстеньках, а не пером, вздохами и языком) в своей жизни... Три дня! Вы можете представить себе этот ужас? Какой кошмар для служителя искусства! Какая трагедия! Целых три дня бедная Марина Ивановна, кстати, записавшая себя и в полячки, работала! И как ведь! Мыла посуду!
Не снимая колец и брезгливого выражения и без того несимпатичного личика (надеюсь, почитатели великой поэтессы меня простят за это кощунство).
А потом кончила жизнь самоубийством. Покончила с собой, как это принято называть у возвышенных дамочек. Предпочла смерть позору. Трагично. Царственным жестом. Как Клеопатра. Как Лукреция. Но что вышеупомянутые знали о настоящих страданиях, о настоящем позоре и муках! Глупышки!
Но разве же их мелкие неприятности могли сравниться с жизненной трагедией великой поэтессы? Она работала! Понимаете ли вы, работала!
Нет, вы неспособны осознать весь ужас этого страшного слова... Вам не перенести того, что перенес гениальный поэт, фантастический прозаик, человек невероятной степени самопожертвования, честности и отваги...
С 17 лет Марина понимает, что если есть что-то хуже смерти, то это унижение. И к унижению она совершенно не готова.
Во всяком случае, так говорит Дмитрий Быков, и у нас нет основательных причин ему не верить.
Прошу всех, кому "тяжело, почти физически тяжело читать ее письма, биографии, "Повесть" и вообще все, что неотделимо от ее реальной жизни и личности", простить меня. Возможно, я кого-нибудь оскорбила в лучших чувствах. Может, у меня нет ничего святого. Но эта женщина - явно Не рабочая, объективно! И, по моему глубокому личному убеждению, не поэтесса. А если и поэтесса, то весьма посредственная - истинные поэты (к каковым себя ни в коем случае не отношу) тщательно выверяют каждое свое слово, каждый образ, мелкую деталь, не допускают оплошностей и несоответствий. Но даже неповторимая и непревзойденная Ахматова, "научившая женщин говорить", считала, что "в стихах должно быть все некстати, не так, как у людей".
Что ж, не нам, скромным обывателям, с ней, великим призраком, спорить. История нас рассудит.
Мне очень важно знать, что мой труд не напрасен, что канал интересен и нужен. Лайки, репосты и подписка скажут об этом лучше тысячи слов! Они будут сподвигать меня делиться с Вами моим творчеством.
Прочитать больше моих записок, подписаться на канал можно ЗДЕСЬ.
