Никогда не читайте «Образы Италии» Павла Муратова накануне поездки! Он задает такую высокую планку, что невольно разочаровываешься, видя, как необратимо изменилось многое из виденного им столетие назад.
Если бы я заново открывала для себя Флоренцию, то хотела бы попасть сразу на Пьяццале Микельанджело – встать перед парапетом и взглянуть на раскинувшийся по обоим берегам Арно город, столь прекрасный, что перехватывает дыхание: Флоренция лежит, как драгоценность, на синем бархате пологих Тосканских гор.
После этого прощаешь ей все – и обшарпанность стен, и неистребимые графитти, и автомобили, и мотоциклистов, и непристойно позеленевшего бронзового Давида в окружении ларьков с майками, бейсболками, брелками и фартуками – фартуками с изображением мраморных чресел все того же Давида, так любовно изваянных гениальными руками Микельанджело и настолько совершенных в своей красоте, что их невозможно опошлить, даже тиражируя на кухонных фартуках!
Но мое открытие Флоренции состоялось иначе и поднялась я туда в предпоследний день, да еще в субботу, когда на смотровой площадке толпятся не только вездесущие японцы и прочие немцы, но и гуляют свадьбы – я попала на корейскую! Зато был прекрасный солнечный день, даже жаркий.
На Пьяццале долго поднимаешься по пологим лестницам, и Флоренция поворачивается то одним, то другим боком – как ленивая кошка, греющаяся на солнце – показывая в проеме листвы то Санта Марию дель Фьоре, то Бадиа Фиорентину и Барджелло, то ожерелье мостов, нанизанных на нефритовую ленту Арно.
С высоты река кажется зеленоватой, хотя вблизи ее довольно бурные воды – светло-коричневые: до нашего приезда долго шли свирепые дожди, и вода поднялась. Проезжая по городу в метрах 200-х от реки, видели на стене дома отметку – примерно на высоте полутора метров – уровень подъема воды во время знаменитого наводнения 1969 года, когда залило галерею Уффици, что и не удивительно, поскольку она на набережной.
С Пьяцале я спускалась другой дорогой и вышла к башне – Porta S.Niccolo. Там – грот с водопадиком и рыбками. Предприимчивый спортсмен катался по спускам на роликах, отталкиваясь натуральными лыжными палками.
Потом меня понесло к форту Бельведере – рассматривая вечером карту, я решила, что это недалеко – впрочем, во Флоренции все для нас недалеко! Правда, насторожила фраза путеводителя, что идти туда час: отчего это час, подумала я, сравнивая расстояния по карте – странно…
Ага! Путеводитель знал, что говорил! Как же я позавидовала человеку, стремительно промчавшемуся мимо меня на двухколесной авто-тележке, когда я, обливаясь потом и задыхаясь, припала к стволу оливы, чтобы передохнуть и унять сердцебиение! Хуже меня было, я думаю, только велосипедисту, тащившемуся пешком и волочившему велосипед – на такую крутизну на велосипеде было не въехать!
Как же я благодарила сама себя за то, что уперлась и съела перед подъемом к Пьяцале Микельанджело огромную пиццу Наполи с морскими гадами! Иначе я бы точно до сих пор так и лежала там под оливой! Но зато – какие чудесные виды открывались с каждого поворота дороги, с одной стороны ограниченной высоченной стеной форта с растущими под ней оливами, а с другой – более низкой стеной, ограждающей виллы.
Наверху горы меня ждала награда – кошки! Все бесхозные флорентийские кошки, похоже, живут в Саду Боболи – их там подкармливает тетенька-близнец кошатницы, кормящей кошек у нас во дворах. Порадовавшись на кошек, я уже совсем без сил свалилась к ногам Дворца Питти – этого циклопического сооружения, подножие которого сложено из чудовищной величины каменных глыб.
Из всех пяти дней, проведенных здесь, этот запомнился больше остальных – то ли из-за прекрасной погоды, то ли из-за количества приложенных усилий и потраченных сил, то ли потому, что именно в этот день приоткрылась мне – слегка – тайна Флоренции.
Она как загадочная красавица, совершенства которой столь многими так страстно превозносятся и воспеваются, что, видя ее впервые, недоумеваешь: да что в ней такого особенного! А она смотрит на тебя снисходительно с легкой улыбкой, все понимая и наслаждаясь своей властью, потому что ты не сможешь забыть ее никогда. Так и я – чем дальше во времени отступает Флоренция, тем более в душе крепнет и настаивается, как вино, память о прекрасном, манящем и неразгаданном городе.
