Если почитать поздние размышления писателя Льва Толстого о вере и религии, то можно подумать, что он попал под влияние теософии Елены Блаватской (1831-1891). Теософским девизом было изречение «Нет религии выше истины», теософы искали ту единую правду, которая лежит в основе всех религий, и которая сможет объединить всех людей вне зависимости от того, какое учение они исповедуют. В 1909 году Толстой записал:
«Я не хочу быть христианином, как не советовал и не хотел бы, чтобы были браманисты, буддисты, конфуционисты, таосисты, магометане и другие. Мы все должны найти, каждый в своей вере, то, что общее всем, и, отказавшись от исключительного, своего, держаться того, что обще»
Эти рассуждения очень похожи на теософские, однако теософом Толстой всё-таки не был. С Блаватской они напрямую знакомы не были, но у него была её книга «Голос Безмолвия. Семь врат. Два пути» (1889) с дарственной надписью от автора. Впоследствии Толстой использовал некоторые цитаты из «Голоса безмолвия» и из выпусков теософского немецкого журнала для своей книги «Мысли мудрых людей на каждый день» (1903).
Некоторые дополнительные мысли о Толстом и теософии можно почерпнуть из статьи «Лев Толстой и его нецерковное христианство», авторство которой ошибочно приписывается Елене Блаватской. В действительности её написал философ Рафаэль фон Кёбер (1890). В своём эссе он подробно рассмотрел религиозные воззрения русского писателя и пришёл к выводу, что «философия жизни Толстого, одинаковая в своей основе с учением теософии». Однако, по мнению Кёбера, Льву Николаевичу недоставало универсальности и всеобщего характера теософии, которую ему стоило изучить во всей полноте.
