К брату я наезжал редко. Как-то так выходило, что не всегда получалось. Но когда приезжал со всей семьей, он радовался нам, как ребенок.
Жил он на отшибе. За домом – сосновый лес. Рядом с домом – ручей. Брат разрыл экскаватором яму, получился как бы проточный прудик, запустил в него карасиков, плотву, карпиков.
Вспоминал, как мы с ним в детстве в этом ручье ловили рыбу гильзой от снаряда. Подводили гильзу почти к самому берегу, топали ногой и рыба попадала в гильзу.
Когда уезжали, он доотказа забивал багажник нашей машины медом, тыквами, фруктами, сметаной. В годы, когда был дефицит на шины и аккумуляторы, я приехал к нему на умирающем аккумуляторе, а он из-за сарая принес щелочной аккумулятор с комбайна, смахнул с него веником снег, установил на машину и я горя не знал года два-три.
Каждый раз, когда я приезжал к нему, то недосчитывался родни. Умерла его мать, дядька, сестра его матери, которая жила рядом.
Брат работал завгаром, потом ушел на пенсию. Охота и рыбалка были его любимым занятием.
В последние годы он крепко запил. Произнесет тост, выпьет залпом стакан, и не закусывая, произносит следующий тост.
Едет в Харьков, это 80 км от села, выпивает бутылку на ходу, дает пассажиру выбросить бутылку в окно, и принимается за вторую. У пассажира глаза на лоб вылезают.
Могучее здоровье, подаренное природой, выручало его. Он всегда был в тонусе.
Я его в день рождения поздравлял, желал до 100 лет дожить.
«Ой, да как же тяжело дается каждый прожитый год» - жаловался он.
Оно и ясно: две коровы, куры, гуси, утки, пчелы, нидерландские свиньи.
И после выпитого организм стал давать сбои.
На свадьбе внучки он перепил и получил инфаркт. И пошла цепная реакция: за последние три года еще два инфаркта и три инсульта.
Похоронили его в сосновом лесу рядом с могилой матери, в окружении родственников.
Сосны роняли иглы, мягки белый песок могилы искрился на солнце.