Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует…
Он к свету рвётся из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.
Безверием палим и иссушён,
Невыносимое он днесь выносит…
И сознаёт свою погибель он,
И жаждет веры – но о ней не просит…
Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
«Впусти меня! – Я верю, боже мой!
Приди на помощь моему неверью!..»
Несмотря на ранний литературный успех, Ф. И. Тютчев (1803-1873) шёл к своему читателю долгим и своеобразным путём. В его поэтическом наследии переплетались религиозные, философские, социально-исторические мотивы. Его понимание своей эпохи уникально, потому что сам жизненный путь предоставил возможность с разных сторон видеть время, в которое он жил.
Первые стихотворные опыты Тютчева относят к 1813-1814 гг. В 14 лет о юном поэте уже пишут и избирают его сотрудником Общества любителей российской словесности (существует предположение, что писали о его стихотворном подражании Горацию «Вельможа». Исследователи говорят, что нам эти стихи известны под заглавием «На новый 1816 год»). В 1819 году Тютчева принимают в Московский университет, который он досрочно оканчивает в 1821 году со степенью кандидата словесных наук. Вот она – предельно близкая к идеалу система: спокойное домашнее образование и сразу университет, а не ясли 2 года, детский сад 4 года, школа 10 лет, бакалавриат 4-5 лет, магистратура 2 года, аспирантура 3 года (итого – прибл. 26 лет) и только потом – степень. В творчестве студенческих лет Тютчева появляются отголоски политического и религиозного вольнодумия, но умеренного; поэт всё же оставался верен монархическим принципам при критичном взгляде на крепостное право.
Отъезд в 1822 году за границу на госслужбу не прервал литературной деятельности поэта. В русской печати выходят его стихи. Тютчев активно переводит: Гораций, Шиллер, Ламартин, Гёте; он первым из русских поэтов перевёл стихи Гейне, с которым был знаком. Европейская действительность послужила фундаментом для формирования тютчевской поэзии мысли (поэзии философской). В стихах конца двадцатых-начала тридцатых исследователи признают полную зрелость поэтического таланта Тютчева. В упомянутое время Тютчев относит себя к поколению, у которого нет будущего, к «обломку». Пусть здесь и нет прямой связи с поэтом, однако тема «обломка» (человека изжившей себя эпохи; барина, не способного даже самостоятельно натянуть на ногу чулок по утрам) в русской литературе будет востребована ещё долго и выльется в конце пятидесятых в гончаровский роман «Обломов».
Во второй половине тридцатых стихи Тютчева печатаются в пушкинском «Современнике» (в том числе и после кончины Александра Сергеевича) за подписью «Ф. Т.» и «Ф. Т-в.». Пушкин дал циклу тютчевских стихов заглавие: «Стихотворения, присланные из Германии». Исследователи усматривают в этом намёк на философское направление тютчевского творчества. (полезным будет напомнить о том, что Тютчев был лично знаком с мыслителем Шеллингом, его философией и немецкими идеалистическими идеями в целом). И. С. Тургенев – первый издатель Тютчева – писал: «мысль г. Тютчева… всегда сливается с образом, взятым из мира души или природы, проникается им». То есть, в свои поэтические образы он облекал пережитое и перечувствованное им самим.
Внутренней тревогой, ощущением хрупкости человека проникнуты строки стихотворения «Наш век». Впервые его напечатали в 1851 году. Это как раз время нового творческого подъёма Тютчева (после возвращения в 1843 году в Россию у него был спад). Важным событием считают статью Некрасова за 1850 год, в которой он написал, что поэзия «Ф. Т.» это то немногое блестящее явление в русской поэзии.
Тютчев находил, что в единении с природой заключается высшее блаженство человека; перед ней особо остро осознаётся страх скоротечности человеческой жизни. Через обращение к природе Тютчев пытался раскрыть мир человеческой души – её чувств, переживаний.
В стихотворении «Наш век» нет упоминаний природы. Здесь символическим подтекстом и религией поэт говорит о духе человеческом. Разграничение этих двух понятий – вещь сложная. К примеру так называемая гомеровская «душа» понималась как живое дыхание, делающее человека одушевлённым существом и покидающим его в момент смерти, через рот или рану. А дух – это самостоятельная субстанция, управляющая человеком. Дух повелевает, приказывает. Герой может даже обратиться к нему с речью.
«Не плоть, а дух растлился в наши дни…». Если принять во внимание тот факт, что Тютчев, как мы уже говорили выше, отражал в стихах пережитое и перечувствованное им самим, то это стихотворение, напечатанное, повторюсь, в момент творческого взлёта, говорит нам о внутренних терзаниях автора. Предложим два варианта: 1) отчаяние, тоска, ропот, бунт, безверие, слеза, скорбь. Вся эта лексика служит основой, на которой зиждется мысль о духовной опустошённости, а может и преждевременной кончине духа в человеке (остаётся только дышащее безжизненное тело); 2) растленный (равно развращённый) и – какой контраст! – церковное днесь (в молитвах обычно "хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам до́лги наша, якоже и мы оставляем должнико́м нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго"), авторский курсив "не просит" (жаждет веры, но не просит, чтобы никто не услышал и не узнал), замкнутая (равно запертая) дверь и, как кульминация, перефразированное евангельское изречение в конце (Марк, IX, 24).
Всё это явные признаки камерности стихотворения; погружённости поэта в израненный внутренний мир. Но что же Тютчев сделал такого, что написал строки о растленном духе и о каре в виде вечных мук? А может, это попытка в закодированной форме попросить прощения за свой одному только ему известный недуг?..
