13
После долгих, показавшихся целой вечностью, рождественских выходных, Оксана принялась за осуществление задуманных планов. Консультация доктора – первое, что ей требовалось получить по окончании лекций в институте.
- Не переживай, я тебя прикрою. Скажу, что ты ушла в библиотеку. Как будто в первый раз! – уверила её Вера.
- Если что, я на связи.
- Удачи, дорогая!
- Спасибо, Верунь!
Собрав свой портфель и накинув пальто, Оксана вышла из деканата как раз в то время, когда прозвенел звонок, возвещающий о начале пятой пары. Этот призыв оживил студентов и заставил покинуть суетной коридор, разбивая их общую массу на чётко определённые группы по интересам. Оксана шла против общего потока, ежесекундно здороваясь с тысячу раз виденными знакомыми юными лицами. Пройдя мимо ректората и обогнув четвёртый лекционный зал, она спустилась по лестнице на первый этаж. Дальнейший путь следовал мимо большого спортивного зала и расположенных тут же двух крохотных, одной для юношей, другой для девушек, раздевалок. Еще в прошлом семестре она с лёгкостью бы прошла этот коридорный отрезок, не обращая ни на что внимания, но сейчас всё было иначе. Прикрыв лицо полой пальто, Оксана поспешила минуть ароматы сего места, смешавшие в себе все прелести спортивной жизни: едкую резину мячей и потрёпанных матов, удушливый запах пота и вызывающую в горле першение сухую пыль. Значительно ускорив шаг, она выдохнула из себя весь остаток воздуха и так держалась до тех пор, пока не вышла в просторный светлый холл. И только здесь вдохнула полной грудью новый. И это благовоние заставило остановиться её на полпути. Запах студенческой столовой! Именно она, душа всего института, неустанно штамповавшая хлебные котлеты с ливерными пирожками, так предательски отрывавшая всех от дел, манила в свои пенаты! Не раздумывая, Оксана изменила свой маршрут и вошла в святая святых, родной общепит. Взяв прямоугольный пластмассовый поднос с инвентарным номером сто двадцать три, она встала в очередь. Конвейер голодных студентов медленно пополз вперёд.
- Елена Семёновна, дайте-ка мне тарелочку вашего чудесного супа! – вежливо попросила Оксана и протянула деньги в узловатые натруженные руки пожилой женщины, тут же получив взамен горячую порцию жидкого столовского отвара. Парующая, приготовленная на триста персон из сэкономленных продуктов и одной единственной несчастной курицы, юшка всё же выглядела аппетитно.
- Зачастили Вы к нам, Оксана Владимировна! Кушайте на здоровье! Приятного аппетита, милая! – старушка добродушно улыбнулась и протянула ей сдачу.
Оксана села за свободный столик и принялась за свой обед, не смотря ни на что, показавшийся ей божественным. Не удивительно, за сегодня это был её третий визит сюда, единственно за диетической порцией горячей почти что воды.
Наблюдая со стороны за работой раздачи, Оксана не спеша кушала. Её удивляло то, сколько раз за день Елена Семёновна желает студентам приятного аппетита и сколько в ней неугасающего добра к этим взрослым, но всё же детям. Кому здоровья пожелает, кого поблагодарит, кого приободрит, и всем всегда рада. Говорили о ней преподаватели, что приехала она жить к внучке в Киев из Донбасса. Там у неё никого не осталось. Мурашки шли по коже от истории её жизни. Мужа убило на шахте. Только отпели и похоронили его, как новое несчастье постучалось в её дом. Через несколько дней после случившейся беды, позвонила невестка и, с трудом перебивая слёзы, сообщила, что ночью на участке Алёши произошёл взрыв метана, и он не вернулся со смены домой. «Алёшенька, сынок!» – вырвалось из материнской груди криком отчаянье. Не помня себя, неумытая и нечёсаная она бежала на шахтную проходную с одной лишь надеждой, что снова увидит родного сынка, что услышит его голос и крепко прижмёт к своёй груди. Бежала и не видела белого света, не слышала ни звука и даже не поняла, как угодила под колёса, летящей на скорости легковушки. Но, слава Богу, сама осталась живой, хоть и потеряла в аварии на одно ухо слух… Так и не увидела она больше своего сына, не услышала его последнего вздоха. Поглотила Алёшу чёрная угольная утроба навсегда и даже тела не отдала родным для погребения. Так овдовела и осиротела в одну неделю несчастная мать. Раздавило её горем, и забыл её весь мир. Но жизнь не остановилась. Вскоре внучка подросла, уехала на чужбину за лучшей жизнью и бабку забрала к себе. Вдвоём ведь и в горе легче! С детства работящая, живая старушка и здесь нашла себе применение. А что плохого: в тепле, в сытости, хоть и целый день на ногах, но каждый вечер приносила она внучке Поленьке домой свёрточек съестного. Так и жили, не тужили, одни одинёшеньки в большом и чужом городе.
Закончив свой обед, Оксана ещё некоторое время решила посидеть за столиком, чтобы переждать наплыв внезапно подступающей тошноты. Затем отнесла разнос в окошко с грязной посудой и теперь удовлетворённая направилась к выходу.
Морозный солнечный день встретил её снаружи. Утюжа жёсткими подошвами скрипучий снег, всюду торопились по своим делам прохожие. Чудесная январская погода радовала взор. Оксана, стараясь не попадаться на глаза студентам и тем более своим коллегам, поспешила перейти на другую сторону улицы. И, чем ближе подходила она к больнице, тем большее волнение охватывало её, единственное, что успокаивало - это сам доктор. Уже много лет она делилась с ним своим наболевшим, женским, безоговорочно доверяла своё здоровье и не ставила под сомнение его профессионализм. Мало сейчас таких осталось! Всё больше недоучек, напускающих на себя учёный вид и выписывающих рецепты не на латыни, по названиям активных компонентов, а по названиям торговых марок. И спроси такого грамотея, что за препарат он назначил, и существуют ли ему более дешёвые аналоги, он ещё и осмеёт тебя, мол, чего лезешь, невежда, не в своё дело, написано же тебе по-русски, иди и покупай без лишних вопросов! И всё больше без души, без сердца, вечно сетующих на свою мизерную зарплату и срывающих накопившуюся злобу на ни в чём не повинных больных людях. Но нет, бывает, что затешется среди оных и другого сорта человек, осознающий важность собственного предназначения, но ещё больше понимающий важность вопроса человечности! И будут к нему тянуться хвосты очередей жаждущих получить не только голое медицинское назначение, но и ту каплю добра, понимания и дружеского совета, которого так не хватает в современном мире. Вот к такому доктору и спешила на приём Оксана.
Отсидев битый час в очереди и, наконец, дождавшись своей, она нерешительно постучала в кабинет, а затем осторожно открыла дверь.
- Здравствуйте, Евгений Олегович, можно?
Пожилой седовласый, довольно сухощавый доктор оторвал голову от бумаг. Его проницательные глаза, спрятанные за толстыми стёклами близоруких очков, моментально заблестели:
- А, Вишенка в бокале, проходи! Давно тебя не было.
Его лицо расплылось в добродушной улыбке, а серые моржовые усы горизонтально растянулись вместе с губами, оголяя пожелтевшие от времени зубы:
- Ну, рассказывай с чем пришла? Или пора эндометрий проверять?
- Пришла спросить, как поживаете? – начала Оксана.
Доктор откинулся на спинку стула:
- Да ничего, потихоньку. На покой хочу, уже седьмой десяток разменял, а не пускают. Говорят, что я последний такой остался, незаменимый в общем, - он развёл небольшими ладонями. - И Любочка моя, медсестра, в декрет ушла, вот теперь одному всё приходится делать: и осматривать, и назначения писать, и проверки проходить. Плохо мне без неё. Ушла ведь, но обещала вскорости вернуться. А ты всё хорошеешь! Точно Вишня!
Оксана застенчиво улыбнулась. Она обожала этого тихого старикана. Ничего в нём не было плохого. Всегда приветливый, шутливый и благодушный, живущий без зависти и злости, давно ставший доктором медицинских наук и ассом в своем ремесле. Пару раз в неделю он вёл приём, время от времени публиковал научные статьи, преподавал студентам, в общем, жил тихим миром, каким векуют люди, давным-давно постигшие жизнь и созерцающие её со своих непостижимых высот без особых вмешательств.
- Спасибо за комплимент, мой дорогой, любимый доктор, – она замешкалась, - ещё я к Вам по делу.
Он повёл плечами и усмехнулся:
- Известно по какому!
- Мне кажется, что я беременна, вернее тест показал положительный результат.
- Ага, ну тогда прошу на трон! – протянул он и рукой указал на гинекологическое кресло, стоявшее тут же напротив окна.
Оксана прошла за ширму и разделась. В кабинете было довольно тепло, но от волнения она вся продрогла и, взобравшись на место осмотра, почувствовала, как в мелкой дрожи начали подёргиваться её конечности.
- Ты что, замёрзла? – удивился он.
- Нет, просто сильно волнуюсь, - Оксана, скрестила на груди руки и посмотрела в окно. Проплывающие по небу облака, медленно меняли свои очертания. Стараясь отвлечь себя, она начала угадывать в них знакомые формы.
- Так-с, поглядим, что тут у нас за положительный результат? – надев латексные перчатки, Евгений Олегович, взошёл на приставленную к креслу двухступенчатую подножку и принялся за осмотр. - Внешне всё хорошо. Расслабься немного, посмотрим с зеркалом.
Ощущение металлического холода заставило Оксану ещё больше содрогнуться, а неприятный звук раскручивающегося болта погнал мурашки по всей коже.
- Матка отёчная, слизистая синюшная, выделения вязкие и чистые, - он поскрёб чем-то по желобу зеркала, - это для мазка на флору.
Собрав в пластиковую пробирку нужный материал, он изъял из тела Оксаны гинекологическое зеркало. Та с облегчением выдохнула.
- Не вставай, ещё не всё! - скомандовал небольшой человек.
Обработав перчатки стерильной жидкостью, он вернулся на свой пьедестал и продолжил бимануальный осмотр. Осторожно прощупывая матку пальцами изнутри, он придавливал свободной ладонью низ живота Оксаны снаружи. Смущение и стыд залили багрянцем её лицо. Ох уж эта женская доля! Достаётся же прекрасной половине человечества на орехи от матушки природы! Поистине, на муки создана женщина. Лежи, терпи теперь, а ведь это ещё не самое страшное, всё лучшее ещё впереди! В муках приходит в жизнь новый человек, в страшных женских муках роженицы, ни с чем несравнимых по своим болевым ощущениям. Когда та и душу Богу готова отдать, лишь бы прекратились все её страдания! Но это всё после, не сейчас…
Доктор, как ни в чём не бывало, педантично выполнял свою работу:
- Матка увеличена до размера крупной сливы, что приблизительно составляет шестую-седьмую неделю беременности, точнее покажет ультразвуковое исследование. Так не больно? Хорошо! Яичники не беспокоят? Угу. Ну, всё, вставай мать и одевайся! Положительнее и быть не может, беременна ты!
Его слова растрогали Оксану. Хлюпая носом, она оделась и присела к столу.
- Зацепиться зацепилось, да вот как бы ни сорвалось! С твоим-то эндометрием всё возможно, без гормонов, думаю, не обойдёмся, - закатывая ей рукав и натягивая на плечо манжету тонометра, с серьёзным видом рассуждал старик, – немного понижено, но допустимо. Токсикоз есть?
- Евгений Олегович, меня постоянно тошнит, я не могу спокойно жить, – жалобно протянула Оксана. - Всё, что ни съем, просится назад. Голова утром кружится, днём невыносимая сонливость, а ночью бессонница, мне кажется, что это всё как-то не нормально!
- Скажи, слава Богу, глупая, плохо было бы, если бы тебя не тошнило вообще. А так эмбрион борется с твоим организмом, пытается выжить, постоянно даёт о себе знать. Ведь что есть, по сути, токсикоз? Инородное тело постепенно вживляется в тебя, а организм пытается освободиться от него всевозможными путями: рвотой, повышением температуры и освободится-таки, если есть какая-то патология. Женский организм не так-то просто устроен! До четырнадцатой недели будет крутить-мутить, но это хорошо! Значит живой, значит, растёт и развивается, значит всё в порядке, всё по плану! – приободрил он её, - а чтоб меньше тошнило - кушай лёжа и не горячее, маленькими порциями, но часто. Давай грудь посмотрю.
Ловко перебирая короткими сухощавыми пальцами и сосредоточенно шевеля седыми усами, он как будто прислушивался к её телу:
- Бюстгальтер замени, этот уж слишком тесный, грудь вон как налилась! Уплотнений и узелков нет, болевых ощущений, как я полагаю, тоже, значит всё хорошо.
Вымыв руки и заглянув в маленькое зеркальце, висевшее тут же на стене, он поправил усы и удальски подмигнув, спросил:
- Ну что, Вишенка, будем рожать?
Оксана расплылась в улыбке:
- Всё время хотела у Вас, Евгений Олегович, спросить, почему Вишенка в бокале?
- Да потому что маленькая, красивая, выдержанная и терпко-сладкая, - он поднёс к губам сложенные в пучок пальцы и причмокнул. - Такую мимо не пропустишь! Эх, была у меня в молодости как ты, да другому досталась. И где мои семнадцать лет?
Он забубнил себе под нос знакомый мотив так, что огромные моржовые усы пошли в лёгкий пляс.
- А я Вам подарок из гор привезла, - вдруг спохватилась Оксана. - Горилку настоящую, гуцульскую, домашнюю!
Она достала из портфеля бумажный свёрток. - От простуды, говорят, хорошо помогает.
- Спасибо, дорогая, весьма признателен! – и, пряча в тумбу стола магарыч, уже серьёзно спросил, - ну что решила? Рискнём?
- Я доверяю только Вам. Делайте со мной, что хотите, но я очень хочу этого ребёнка!
- Никаких гарантий, ты же знаешь свою проблему. Думать будем после результатов всех обследований, - он принялся заполнять обменную карту, выписывая на отдельных бланках многочисленные направления на анализы.
Оксана, осторожно прерывая его работу, попросила:
- Евгений Олегович, а можно мне ещё справку с Вашей печатью, подтверждающей мою беременность?
Доктор игриво посмотрел на неё поверх своих очков и снова зашевелил усами:
- Если этот подлец не захочет жениться, знай, я, как порядочный мужчина, вдовствующий холостяк, не оставлю тебя в беде и самолично поведу под венец!
Оксана успокоила его:
- Я Вас обожаю, но боюсь, что под венец сама не захочу. Вот такая я капризная невеста!
Сияющая от радости она вышла из кабинета. Окинув беглым взглядом сидящих в очереди, округлившихся различными диаметрами женщин, Оксана мысленно представила, какой станет через несколько месяцев: неуклюжей и смешной, с тяжёлой утиной походкой, но безумно счастливой почти что мамой. Она заторопилась к выходу, нужно было спешить, ведь день подходил к концу, а у неё оставалось ещё одно незаконченное дело.
Их знакомство началось довольно обыкновенно. В то злосчастное пасмурное утро Оксана опаздывала на работу и, стоя около автобусной остановки, безуспешно пыталась поймать такси. Но все жёлтые машины как назло проносились мимо. Автобус тоже бессовестно задерживался. Отчаянно глядя на часы, Оксана разочарованно осознавала, что на первую пару ей уже никак не поспеть. Проезжавший мимо шикарный автомобиль остановился в нескольких метрах от неё, сдал назад и поравнялся с остановкой. Его тонированные стёкла плавно опустились, обнажая светлый кожаный салон и своего безупречного владельца. Светловолосый мужчина лет сорока, сидевший за рулём, слегка наклонил голову и окинул Оксану оценивающим взглядом. Его молочно-голубые глаза улыбнулись. Оксана, немного смутившись, подошла ближе:
- Доброе утро! Подвезите, пожалуйста, жутко опаздываю на работу!
Её губы и длинные тёмно-русые локоны сразу приглянулись ему.
- Садись, - коротко отрезал он.
Вот так просто всё и началось. И зачем он тогда остановился, он и сам себе потом не мог объяснить. Им было не по пути. Ей в институт, а ему в другую сторону, на совет акционеров банка.
Через пару дней он снова, проезжая тем же маршрутом, заметил её, посигналил и остановился. И снова подвёз на работу. На этот раз ему запомнились её небесно-голубые глаза, и отпечаталась в памяти чарующая улыбка. Потом целую неделю, проезжая знакомым маршрутом, он сворачивал голову, в надежде встретиться снова, но нет, её не было. Тогда он пошёл на хитрость, приехал пораньше в институт и стал дожидаться её прихода и, таки, дождался. Припарковав на стоянке свой кроссовер, Оксана заторопилась к центральному входу. Ещё издалека она заметила его, безупречного мужчину с холодными, немного безразличными глазами, пару раз подвозившего её на работу. Она уже не смущалась, а подошла к нему и протянула руку:
- Доброе утро, Глеб Георгиевич, никак не ожидала Вас здесь встретить! Какими судьбами?
Он улыбнулся:
- Не поверите, хотел Вас увидеть. Вы изменили своим традициям и перестали пользоваться услугами общественного транспорта?
- Да, машина была в ремонте… - она игриво поправила свои тёмные кудри.
- Позвольте пригласить Вас на ужин! – не дослушав её, перебил он.
Оксана сконфузилась, но быстро нашлась:
- Ну, хорошо, я в пять заканчиваю работу, - и торопливо направилась к двери центрального корпуса, слившись с потоком припаздывающих студентов.
А вечером был ужин, после него ещё один и ещё. А потом он провёл с ней ночь и, пробудившись на рассвете в её объятьях, понял, что сделает всё возможное, чтобы она осталась при нём. «Женщину, как кошку, нужно держать в тепле, роскоши и всегда под неусыпным контролем», - считал Глеб и поэтому стал дарить ей дорогие подарки, присылать цветы, но при этом, сохранять дистанцию, стараясь особо не сближаться. Да и Оксана не настаивала на этом. И всё у них пошло своим чередом. Глеб даже не допускал мысли, что сможет так привязаться к ней. Несколько раз в неделю они встречались, ужинали, любили друг друга, проводили ночи в её квартире, но он постоянно чувствовал, что она хочет большего, чем было между ними. И знал, что Оксана будет самой нежной, самой любящей, самой желанной, чтобы дать понять ему, что лучше неё в этом мире и быть не может. И это ему, а не ей нужно делать первые решительные шаги. Но он был женат, и не просто женат, а связан по рукам и ногам. Супруга его была дочерью высокопоставленного чиновника, единственно, перед которым трепетал и раболепствовал он сам. Ведь от добрых их отношений с тестем зависела вся его судьба, положение в обществе, бизнес, приближённость к определённым государственным кругам. И, конечно же, об Оксане знали единицы. Да и она вовремя осознала, что играет с огнём. Что встречи их до добра не доведут и рано или поздно им настанет конец.
После того, как все точки над «и» в их отношениях были расставлены, когда Оксана осрамила его на весь ресторан и бездушно ушла, Глеб начал особо остро испытывать потребность в этой женщине. Тем более теперь, когда в неспокойной стране готовился государственный переворот, и любое событие могло лишить его всего в одночасье. Он нервничал и переживал за свою шкуру и днём и ночью. Отец жены, предчувствуя крах всего государственного аппарата и раскол страны, наскоро начал выводить через банк зятя деньги в штаты. Следом за ним зашевелился и остальной крысятник. Большим потоком потекло, бессовестно награбленное за многие годы, украинское добро в Европу и Америку. Глеб, в свою очередь, как маленький божок, наживался на нечистых махинациях, на инфляции, на падении ценности драгоценных металлов. Его богатство росло и множилось, но также множилось и росло в нём ощущение страха и чувство горького безысходного одиночества. Как дикий зверь, он метался по клетке, не находя себе места. А тут ещё она, негодная и дерзкая девчонка, не пойми что возомнившая о себе! Он хотел уничтожить, испепелить Оксану, осмелившуюся так поступить с ним, но больше он хотел уткнуться в её колени и никуда не отпускать. Само собой, он пошёл ва-банк, приехал с мировой к ней домой, чтобы забрать с собой в Дублин. И, когда увидел её, такую родную, любимую, заспанную, со спутанными волосами, признания сами вырвались наружу. Он точно знал уже тогда, что это не простое увлечение, а нечто большее и как подло повёл себя, когда увидел у неё другого. Гнев, ненависть, презрение дали волю чувствам. Так же, как и она, Глеб ударил её в слабое место, в больное место, но легче не стало. Её унижение не принесло ему радости. Стало ещё хуже. Тогда он решительно вознамерился навсегда вычеркнуть её из своей жизни. Ещё бы! Как она посмела так бесцеремонно разбудить в нём то, что уже много лет не удавалось сделать ни одной другой! Но как ни старался он, все попытки оказывались тщетными. Сердце, подобно огромной и беспощадной пиявке, сосало изнутри, горячо вскипало при одной мысли о ней и также мгновенно холодело, напоминая о её предательской измене.
Внутреннее напряжение и пугающая неопределённость в стране не проходили бесследно, они отпечатком накладывались и на его повседневной жизни. Глеб стал ещё раздражительней, ещё требовательней и подозрительней, чем прежде. Подчинённые, ранее испытывавшие трепет перед его властной персоной, теперь вообще боялись лишних пересечений с ним. Иной раз, даже самый сердобольный и исполнительный сотрудник, тихо ступая по мягким коврам правленческого коридора и заслышав издалека металлический голос своего шефа, так и норовил свернуть в первую попавшуюся незапертую дверь, дабы не попасть под горячую руку своему деспотичному коммандос.
Сгонял злость Глеб на всех без перебора, начиная от технического персонала и заканчивая акционерами банка, испытывая при этом лишь кратковременное моральное удовлетворение. О его бедной секретарше и говорить нечего. Она ушла от него после бесцеремонно отвешенной пощёчины, единственно за не поданный вовремя кофе. И это после стольких лет преданной службы! Угрожая своему начальнику судами-пересудами, она какое-то время пыталась добиться справедливости, уповая на поддержку сослуживцев и взывая их о помощи, но натолкнулась на непробиваемую стену молчаливого коллективного страха. И понятно, никто не хотел из-за другого терять насиженное место. Понимая всю несостоятельность положения бедной женщины, Глеб Георгиевич, чеканно рассмеявшись ей прямо в лицо, хладнокровно захлопнул все двери своего банка для неё навсегда. Вышвырнул ни с чем на улицу… но, как известно, свято место пусто не бывает, и новая жертва сменила старую. Немолодая, но довольно хорошенькая, с живыми и хитрыми глазками девушка сразу разделила с беспокойным начальником не только трудовые будни, но и собственную постель. Истинно говорят, что подобное притягивает к себе подобное. Ничем не гнушаясь, она пустила свои корни в приёмной нового любовника, ибо желание личной выгоды превышало для неё все моральные принципы, установленного обществом этикета. И Глеба даже потешала такая, невиданная ранее, женская беспринципность. В общем, с ней он мог вытворять, что угодно, и на всё она была согласна: хоть в огонь, хоть в воду, хоть в саму преисподнюю. «Женщина-соль, везде растворится, везде оставит свой едкий след», - с некоторой опаской думал о ней Глеб.
Не замечая того, он сам день за днём погибал, медленно и уверенно превращаясь в ядовитого и жалкого тирана, чего нельзя было сказать о его капиталах. Прямо пропорционально его падению вниз, они безудержно взлетали вверх, ежечасно обогащая своего обладателя на миллионы. Глеб уже и не задумывался о том, для чего они вообще нужны ему. О том, что жизнь настолько скоротечна, что и оглянуться не успеешь, как наденут на тебя деревянный макинтош и отнесут на цвинтар ногами вперёд и всего, что останется с тобой – это дорогущий костюм от кутюр и белые именные тапки на радость прожорливым червям. И ни один человек потом не помянёт тебя добрым словом, оставив лишь пустое молчаливое место в своей душе, да, мол, был такой-то, и добавить больше нечего. Но разве задумывался Глеб об этом сейчас? Конечно же – нет! Но каждый день он непременно вспоминал её, ту, которую никак не мог простить. И простить не то, что у неё кто-то появился, а то, что привязала, закрутила и опутала, влюбила в себя! Пожалуй, Оксана одна была в его жизни, сумевшая проникнуть так глубоко в самые потаённые её уголки. Не господином Глебом Георгиевичем он чувствовал себя рядом с ней, а маленьким и беззащитным мальчиком, тем, который ещё в детстве плакал после жестоких побоев пьяного отца на коленях такой же алкоголички матери, загораживая своё лицо её влажными от слёз, и горячими ладонями. И никак он не мог понять, что же было в ней такого, чего не было в остальных. Он любил и ненавидел Оксану одновременно. Также он помнил, что обидел её сильно и даже несколько раз порывался позвонить и попросить прощения, но время шло, а подходящего момента всё как-то не подворачивалось. И вот её ночной звонок решил всё в одночасье. Она сама позвонила и попросила о помощи. И как он мог ей отказать? Деньги были для него не проблемой, мусором, он и так бы занял ей, но ему хотелось большего! Он опять хотел владеть этой женщиной, красивой, дорогой, на редкость умной, а самое главное - желанной. И он начал ждать, день, два, три неважно сколько. Теперь он точно знал, что она сдержит своё обещание и рано или поздно придёт к нему.
Секретарша, как обычно в конце рабочего дня, сидела в кабинете директора и своим размашистым почерком методично записывала распоряжения на завтрашний день, как вдруг в дверь негромко постучали. Оборвав запись на полуслове, она перевела взгляд на дверь. Та легонько приоткрылась, и в проёме показалось незнакомое женское лицо. «Красивая», - с некоторой завистью отметила про себя она и покосилась на своего начальника.
- Можно? Твоя охрана ждала моего приезда! – непринуждённо заговорила гостья.
От знакомого голоса сердце Глеба сильно сжалось, а к горлу подкатил комок. Не дожидаясь приглашения, женщина переступила порог и зашла в кабинет. Секретарша, молча, наблюдала за происходящим. Её шеф откинулся на широкую спинку чёрного кожаного кресла и своим довольным видом напоминал объевшегося сметаной огромного кота.
- Да, я распорядился, чтобы тебя пропустили в любое время, когда бы ты ни пришла, - и, выдержав паузу, добавил, - здравствуй, Ксюша!
- Оставь нас, - обратился он к сидящей напротив девушке.
- Но, Глеб Георгиевич, а как же… - попыталась возразить та и указала на недописанную фразу. Её от природы маленькие глаза ещё больше сузились.
- Выйди, я сказал, - его властный тон не принимал возражений.
Бросив беглый оценивающий взгляд на Оксану, она медленно поднялась с кресла и демонстративным шагом покинула кабинет, оставив незваную гостью наедине со своим хозяином.
Оксана придвинула к столу Глеба стул и присела. Затем достала из портфеля бумаги и начала раскладывать перед ним:
- Это на машину. Я всё привезла, как договаривались.
- Не жаль расставаться? – вглядываясь в её лицо, спросил он.
- Она мне больше не нужна, – улыбнулась Оксана.
- Вот как?
- Она стоит на парковке под твоими окнами, можешь взглянуть.
Глеб поднялся с кресла и подошёл к окну. Раздвинув широкие полоски жалюзи, он довольно усмехнулся:
- Ты даже помыла её! Какая умница!
Он развернулся и тихо подкрался к ней. Оксана сидела спиной и разбирала документы. Наклонившись, Глеб тихо прошептал ей на ухо:
- Давай перейдём ко второй части нашего договора.
- Мы ещё не закончили с первой, присядь, пожалуйста, - отклонила его просьбу Ксюша. - Вот акт передачи имущества, со своей стороны я всё заполнила и подписала, теперь дело за тобой.
Он сел в своё кресло, выдвинул ящик стола и извлёк оттуда синий документ с золотым трезубцем на обложке. Подержав его немного в руках и как бы раздумывая, стоит или нет, он всё же подал ей. Оксана принялась аккуратно заполнять поля, проводя ручкой по мелким строчкам бланка. Глеб внимательно наблюдал за каждым её движением. Он заметил, что она немного похудела. Какая-то тень появилась на её лице, но это не портило её красоты, а скорее наоборот, она стала выглядеть ещё изящнее. Он почувствовал, как в самом горле заколотилось сердце и нестерпимо захотелось прикоснуться к её рукам, обнять за плечи и поцеловать знакомые губы. В предвкушении всего этого, он еле сдержал себя от секундного порыва. Оксана вскоре закончила и подняла на него свои глаза:
- Готово, теперь держи.
Вынув из кармана ключи, она подбросила их в воздухе. Он ловко подхватил их за брелок и сжал в своей ладони.
- А теперь перейдём ко второй части нашего договора, - она улыбнулась, и аккуратно, как нечто ценное положила на середину стола сложенный вчетверо лист бумаги.
- Что это? – поёжился Глеб.
Лёгкая улыбка искривила его тонкие губы, а молочные глаза вопросительно округлились. Он взял бумагу и медленно развернул её.
- Медицинская справка?
Оксана, молча, следила за ним. Он принялся читать вслух:
- Дана: Романовой… состоит на учёте по беременности… со сроком шесть недель… подпись, число… сегодняшнее число!
Казалось, он не сразу понял смысла прочитанного, лишь спустя какое-то время, в упор посмотрел на неё. Рука нервно сжала в комок злосчастную бумагу и лихо отправила в мусорное ведро. Неожиданно и сильно Глеб ударил ладонями по крышке стола, так что эхо пронеслось под потолком кабинета. Оксана вздрогнула.
- Ты опять уложила меня на лопатки! – еле сдерживая себя, произнёс он.
- Прости, обстоятельства! – она пожала плечами и, разведя руками, официальным тоном заключила, - итак, в силу сложившегося форс-мажора, считаю вторую часть нашего договора аннулированной! - а затем мягко и уже по-дружески добавила, - Извини, Глеб, но я еле сдерживаю себя, чтобы не вырвать прямо здесь, в твоём кабинете, токсикоз просто извёл. Более гадких духов, чем у твоей секретарши, я в жизни не встречала! Да и доктор говорит, что большую часть времени мне теперь нужно проводить на улице, гулять на свежем воздухе, а не замыкаться в железную коробку. Она теперь твоя! Прощай! – и, прикрывая платком лицо, быстро вышла из кабинета.
Ошеломлённый внезапным поворотом событий, Глеб нервно чиркнул зажигалкой и закурил. Он понимал, что отцом ребёнка был не он и уже поздно что-то менять. Возмущение закипало в нём, он подошёл к окну и стал дожидаться того момента, когда она покажется на улице. Проходя мимо своей машины, Оксана вдруг остановилась и легонько провела рукой по её серебристому капоту, затем посмотрела в его стёкла. Конечно же, она знала, что он будет провожать её! И, закутавшись потеплее в ворот пальто, она пошла дальше своей дорогой. Глядя ей вслед, Глеб думал о том, какая пропасть теперь лежала между ними, а ещё пару минут назад он еле сдерживал себя, в предвкушении того, что сможет обнять её.
Продолжение следует...