Павел Васильев в мае 1935 года стал жертвой провокации, задуманной его недругами – А. Безыменским, Д. Алтаузеном и М. Голодным. Как рассказывают очевидцы, «друзья» заманили Павла к себе обычным: «Пашка, давай выпьем», а угостив, стали высмеивать его «Стихи в честь Натальи» и фактически говорить гадости в адрес реальной героини стихов. Павел вспылил, дал пощёчину Джеку Алтаузену, началась драка, причём неизвестно, кому досталось больше. Д. Алтаузен был здоровенный детина. Однако в письме в газету «Правда» драка квалифицировалась как «избиение» Джека Алтаузена, да к тому же комсомольского поэта. Были подключены все, в том числе редактор газеты «Правда» Л. З. Мехлис. Текст письма сочинил Безыменский, он же собирал подписи под письмом. Кроме трёх друзей, подписались Агеев, Луговской, А. Сурков, Уткин и другие. Всего 20 подписей. Требовали принять меры, напрямую обращались к Ягоде, угрожая, что если Васильев не будет арестован, то напишут Сталину, почему подкулачник Я. Смеляков в ссылке, а кулак Васильев на свободе. Ягода упорно отказывался. Сошлись на том, чтобы судить Васильева как хулигана. В июне состоялся районный суд, который приговорил Павла Васильева к полутора годам лишения свободы «за бесчисленные хулиганства и дебоши». Также Васильеву инкриминировались другие «преступления», такие как проживание в Москве в течение нескольких лет без прописки и дача неправильных сведений о своём возрасте (?!). Замученный и оплёванный поэт ночью на квартире своего друга Н. А. Минха пишет стихотворение «Прощание с друзьями».
Друзья, простите за всё – в чём был виноват,
Я хотел бы потеплее распрощаться с вами,
Ваши руки стаями на меня летят –
Сизыми голубицами, соколами, лебедями.
Посулила жизнь мне дороги ледяные –
С юностью, как с девушкой, распрощаться у колодца.
Есть такое хорошее слово – родныя,
От него и горюется, и плачется, и поётся.
А я его оттаивал и дышал на него.
Я в него вслушивался. И не знал я сладу с ним.
Вы обо мне забудете, забудьте! Ничего,
Вспомню я о вас, дорогие мои, радостно.
Так бывает на свете – то ли зашумит рожь,
То ли песню за рекой заслышишь, и верится,
Верится, как собаке, а во что – не поймёшь,
Грустное и тяжёлое бьётся сердце.
Помашите мне платочком за горесть мою,
За то, что смеялся, покуль полыни запах…
Не растут цветы в том дальнем суровом краю,
Только сосны покачиваются на птичьих лапах.
На далёком милом Севере меня ждут,
Обходят дозором высокие ограды,
Зажигают огни, избы метут,
Собираются гостя дорогого встретить как надо.
А как его надо – надо его весело:
Без песен, без смеха, чтоб тиихо было,
Чтобы только полено в печи потрескивало,
А потом бы его полымем надвое разбило.
Чтобы затейные начались беседы…
Батюшки! Ночито в России до чего ж темны.
Попрощайтесь, попрощайтесь, дорогие, со мной, я еду
Собирать тяжёлые слёзы страны.
А меня обступят там, качая головами,
Подпершись в бока, на бородах снег.
«Ты зачем, бедовый, бедуешь с нами,
Нет ли нам помилования, человек?»
Я же им отвечу всей душой:
«Хорошо в стране нашей, нет ни грязи, ни сырости,
До того, ребятушки, хорошо!
Детито какими крепкими выросли.
Ой и долог путь к человеку, люди,
Но страна вся в зелени – по колени травы.
Будет вам помилование, люди, будет.
Про меня ж, бедового, спойте вы…»
Какое полное христианского смирения стихотворение. Он зла не помнит. Он всем всё простил. Напротив, сам просит у всех прощения, отправляясь на свою голгофу. И, конечно, те, кто его встретит на Севере – не злодеи, не убийцы. Они такие же, как он, бедолаги, попавшие в лагерь по навету, по доносу, по собственной глупости. И вся страна плачет «тяжёлыми слезами», а он готов взять на себя её беду. Жутко и страшно читать эти строчки. Но безысходности не ощущаешь. Потому что поэт верит в то, что «помилование будет».
Глава из книги из книги "Маленькие истории больших стихотворений"
Продолжение следует!
Tags: ЛитературоведениеProject:MolokoAuthor: Васильева Н.П.
Книга "Мы всё ещё русские" здесь