Из цикла "Русская Арктика – история подвига!"
РАССКАЗЫВАЮТ УЧАСТНИКИ СОБЫТИЙ
Продолжение… Их-за сложных погодных и технических условий вызволение челюскинцев из ледяного плена после успешного полёта 5 марта Ляпидевского возобновилось лишь 7 апреля 1934 года. Теперь в операции участвовали сразу несколько высококлассных летчиков.
Среди них Михаил Васильевич Водопьянов, вспоминавший о тех событиях в 1964 году: «В 2 часа ночи телефонный звонок. Звонили из Кремля: С вами говорит помощник Куйбышева. Валерьян Владимирович просит завтра явится в Кремль к 10 часам… Ровно в 10 часов я зашел к товарищу Куйбышеву. Из-за стола поднялся высокий мужчина в тёмно-синей гимнастёрке, брюки такие же. Фетровые валенки. Волос густой зачёсан назад, открытый лоб. И ласково, протягивая мощную свою руку, спросил: Ваш самолёт готов к полёту? Я ответил, что могу летать на своём самолёте в любых условиях. И мы подошли к географической карте…».
На следующий день самолёт разобрали, погрузили на платформу, и прицепили к курьерскому поезду. Через девять суток он был на месте.
«Прилетел я в Ванкарем. Бабушкин, известный полярный лётчик, дал мне курс: через 40 минут на горизонте ты увидишь чёрный дым…
Вылетел, более пяти с половиной тысяч километров пролетел, так не волновался, как эти сто пятьдесят километров до лагеря. Я летел над сплошными торосами, но я их не замечал. До боли в глазах смотрел на горизонт – я искал чёрный дым и наконец увидел… Сделал круг над лагерем. Я увидел следи огромных льдин приютились три-четыре маленьких закопчённых палатки. Ну, и в стороне, в трех километрах, площадка, узенькая, треугольная такая. Сел. Ко мне подбежали челюскинцы. Я уже приготовил свои объятья, думал целоваться они будут… И вдруг, один задаёт вопрос: товарищ Водопьянов, правда у вас золотая челюсть? Вот Бабушкин сказал, Водопьянов на Байкале разбился, ему новую челюсть вставили… Смотрите, говорю, челюсть, как челюсть… Ну, пошутили, погрузил я четверых, и полетел…»
Ещё один летчик, Сигизмунд Леваневский, потерпел аварию. К счастью, его разыскали и выручили.
В феврале 1934 года старший лейтенант Каманин был назначен командиром смешанного отряда самолётов для спасения челюскинцев. Пилот в составе своего отряда в сложных метеоусловиях совершил групповой перелёт по маршруту: Олюторка — Ванкарем, протяжённостью более 2000 километров.
Николай Петрович Каманин тридцать лет спустя вспоминал о своем участии в эвакуации челюскинцев: «Я в это время служил в воинской части в районе Владивостока. Нам была поставлена задача разобрать свои самолёты, погрузить их на пароход Смоленск во Владивостоке и плыть на север, насколько это возможно. А там, на севере, выгрузить самолёты, собрать их, и дальше уже лётом добираться до лагеря. Мы были на самолётах Р–5, нашего советского производства, бомбардировщики. Всего двухместные: летчик и штурман. Радиус действия – 300 – 400 километров. То есть максимальная дальность полёта 600 - 700 километров. На этих самолётах нам предстояло от северных берегов Камчатки, где мы выгрузились, преодолеть более двух тысяч километров по прямой… Мы знали, что впереди ни одного аэродрома нет, горючего нет, никаких средств навигации нет, и даже точной карты местности не было. И всё-таки из пяти самолётов, которые из Олюторки (чукотский посёлок – прим. автора) вылетели к лагерю Шмидта, два самолёта, Молокова и мой добрались… Вместе с нами туда прилетел Слепнёв, несколько позже – Доронин и Водопьянов. И в результате нам удалось всех челюскинцев вывезти на берег».
Летчик Николай Петрович Каманин в девяти успешных полётах в лагерь челюскинцев вывез из ледового лагеря 34 полярника.
Наибольшее число спасенных с льдины людей пришлось на «Дядю Васю», так тепло прозвали благодарные «челюскинцы» полярного летчика Василия Сергеевича Молокова. Он вспоминал:
"Обо всем этом я узнал в Игарке... В день моего приезда во Владивосток там до глубокой ночи шло заседание комиссии. На Чукотку было решено отправить звено из пяти военных летчиков, возглавляемое Н.П. Каманиным. Для меня машины не оказалось…
Появившееся свободное время использую для того, чтобы рассказать летчикам каманинского звена об условиях полетов в Арктике. Ведь ребята в звене, молодые, не летавшие еще на Крайнем Севере, могут недооценить тех опасностей, которые готовит для каждого суровая полярная стихия. Толковали долго. Кто внимательно прислушивался, а кто считал, что я напрасно преувеличиваю трудности.
На следующий день провожали каманинцев. Пароход "Смоленск" должен был доставить их к самой северной точке Чукотки - поселку Уэллен на мысе Дежнева. А мне пришлось остаться на берегу. Наконец, в пути получили телеграмму на имя Каманина: "Выделить Молокову самолет". Николаю Петровичу пришлось передать мне один из своих самолетов...
Предназначенная мне голубая "двойка" оказалась старенькой, уже изрядно послужившей машиной. Мотор ее три раза капитально ремонтировался и после этого имел уже более ста часов работы... Моим бортмехаником стал Петя Пилютов, чему я очень обрадовался... Паренек был толковый, старательный, хорошо знал свое дело...
В условиях штормовой погоды "Смоленск" лишь на седьмые сутки вошел в бухту Петропавловска-Камчатского, где мы пробыли два дня, занимаясь погрузкой запасов горючего и продовольствия...
14 марта мы достигли мыса Олюторского. Идти дальше, как намечалось, к Уэллену оказалось невозможным. Путь на север кораблю преграждали сплошные льды... Выгрузили на берег самолеты, собрали их, поставили на лыжи.
Теперь все зависело от погоды. Только 21 марта мы смогли вылететь из Олюторки.
От мыса Олюторского до Уэлена 1900 километров... Мы потратили на этот перелет две недели!.. На земле бушевала пурга... Мы летели над отрогами Корякского хребта... Если бы пришлось идти на вынужденную посадку - верная смерть. Впервые мы приземлились через 450 километров... В Мейныпильгыне о нашем прилете не знали, потому и не подготовили площадки. Пришлось садиться в узкую, с высокими берегами реку... Пополнив запасы бензина на базе в Мейныпильгыне, мы вылетели к бухте Анадырь... Началась метель, стал сгущаться туман... Летчики каманинского звена Б.В. Бестанжиев и И.Л. Демиров из-за метели потерпели аварию в сопках и отстали... В Анадырь из пяти пришло три самолета - Н.П. Каманина, Б.А. Пивенштейна и мой.
4 апреля наконец достигли Уэллена. Сюда уже прибыл летчик М.Т. Слепнев на американском самолете "Флейстер"… В Ванкареме ожидали также пробивающихся через Анадырский хребет Водопьянова и Доронина. Галышев, к сожалению, отстал так как у его самолета отказал мотор.
Спешу расспросить единственного здесь челюскинца-пилота Михаила Сергеевича Бабушкина, чудом сумевшего привести свой... Ш-2 со льдины на берег.
- Каких размеров площадка на льдине? Возможна ли посадка?
- Возможна, однако, с большим риском. Размеры площадки 450 на 50 метров, но она окружена высокими торосами. При снижении надо быть очень внимательным, чтобы не врезаться в них.
Мы с Каманиным решили сразу же лететь в лагерь Шмидта, куда несколькими часами ранее отправились Слепнев с Ушаковым...
Делаем круги над расчищенной площадкой, окруженной ледяными глыбами. Сверху видно, как бегут к ледовому аэродрому люди, машут руками, подбрасывают в воздух шапки...
При первой посадке на ледовом аэродроме тяжелый "Флейстер" Слепнева наскочил на торосы и остался в лагере на небольшой ремонт. А мы с Каманиным 7 апреля увезли в Ванкарем пять человек: я - трех, он - двух...
11 апреля после третьего рейса... мне сообщили, что надо вновь лететь на льдину. Требовалось срочно вывезти больного Отто Юльевича Шмидта. Он лежал с температурой сорок. Только это обстоятельство заставило его, наконец, подчиниться распоряжению из Москвы покинуть лагерь (а в списке он поставил себя последним). Хоть я очень устал и промерз, но, конечно, тут же собрался в новый рейс…
13 апреля мы с четырех часов утра начали готовиться к последнему полету. На льдине осталось шесть человек. Надо было спешить забрать их, а то погода зловеще менялась. Вылетели втроем - Каманин, Водопьянов и я. Минуя предательский частокол торосов, благополучно сели на уцелевший аэродром...
Ко мне садятся капитан О.И. Воронин и моторист Погосов. Последний, как комендант аэропорта, должен отправить прежде первые два самолета, а потом уже мой. Когда машины Водопьянова и Каманина поднялись со снежного поля, Погосов стал раскачивать за крылья мою "двойку", чтобы оторвать примерзшие к снегу лыжи.
Уже на ходу он ухватился за борт кабины, и Воронин быстро втащил его. По просьбе капитана я сделал два круга над лагерем. Видно, он хотел еще раз взглянуть на место гибели своего корабля...
А через некоторое время нас уже встречали на аэродроме в Ванкареме. Спасены все до одного! Подвожу личный итог: на своем самолете я вывез тридцать девять человек".
Спустя три десятка лет Василий Сергеевич Молоков вспоминал о тех тяжелых днях: «Когда подлетели, впечатление от аэродрома (челюскинцев – прим. автора) такое, что сесть там невозможно. Длина его была метров 400, ширина метров 50. Все-таки сделали посадку. Первый раз я взял два человека, не ясно было поднимется машина или не поднимется. Дальше я брал по четыре человека. Когда аэродром стало ломать стал я вывозить по шесть человек. Вывозил я Отто Юльевича Шмидта, это был мой четвертый полет в этот день».
Конечно, ни о каком комфорте в самолете для эвакуируемых речи не шло, важно было вывезти максимальное количество людей за один полет. И Молоков с напарником кое-что придумали для увеличения посадочных мест. «Надо сказать, что на самолете, на котором мы с Каманиным летели, помещался один лётчик, или лётчик-наблюдатель, или стрелок, больше там ничего нельзя было положить. Мы с Каманиным ухитрились немножко расширить эту кабину, то есть уплотнять пассажиров, чтобы они немножко сжимались. Вот, вместо одного, я прежде посадил троих, оторвался, посмотрел, что аэродрома на взлёт еще хватает и взял четыре человека… Они там не сидели, конечно. Четыре человека взял, взлетел, смотрю, аэродрома хватает взять ещё одного человека. Но куда? Отто Юльевич, давайте под плоскость ко мне. Знаешь, Молоков, давайте уж возите нас по культурному, в кабине… Не согласился… И вот, когда аэродром растрескался, осталось мало народу, согласился. Я стал вывозить по пять, потом на вторую плоскость добавил, по шесть, то есть из одноместного или двухместного самолёта сделал, значит, шестиместный».
Заключительные дни операции проходили в очень тревожной обстановке из-за постоянного разрушения базовой льдины. Последним лагерь покинул капитан погибшего парохода Владимир Воронин. На следующий день после спасения капитана мощный шторм уничтожил лагерь. 13 апреля Воронин был уже в Ванкареме.
За мужество и героизм, проявленные при спасении челюскинцев, Ляпидевскому Анатолию Васильевичу 20 апреля 1934 года присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина (№ 515), а 4 ноября 1939 года, при вручении медалей «Золотая Звезда», ему была вручена медаль № 1.
Остальными первыми Героями стали пилоты С.А. Леваневский, В.С. Молоков, Н.П. Каманин, М.Т. Слепнев, М.В. Водопьянов, И.В. Доронин.
Ордена Ленина получили и два американца – техники Уильям Левери и Клайд Армстед, которые заботились о состоянии зарубежных самолетов, закупленных специально для спасения полярников в США.
Все «челюскинцы», пережившие опасную зимовку, удостоились орденов Красного Знамени. Продолжение следует...
Автор: Владлен Дорофеев
Другие публикации автора из цикла «Русская Арктика – история подвига!»:
Прослушать воспоминания полярников можно на сайте Российского государственного архива фонодокументов в наших совместных интернет-проектах: "Великая Отечественная война в Арктике" http://ргафд.рф/russkaya-arktika-velikaya-otechestvennaya-vojna-v-arktike , «Героическая эпопея спасения челюскинцев»: http://xn--80afe9bwa.xn--p1ai/russkaya-arktika-geroicheskaya-epopeya-spaseniya-chelyuskincev , «Освоение северного морского пути»: http://xn--80afe9bwa.xn--p1ai/russkaya-arktika-osvoenie-severnogo-morskogo-puti
Фотоматериал использован из фотоархива автора и свободного доступа Яндекс и является иллюстрацией мыслей автора.
Спасибо за внимание!