Зеленоглазая Скарлет О'Хара родилась, чтобы эпатировать Новый свет, а заодно подстрекать тысячи будущих поколений женщин к свободе, независимости и бесстрашию.
Этой женщиной можно восхищаться, тайно или явно ненавидеть, её можно любить, презирать, осуждать и даже жалеть.
Персонаж - слово подходящее к Скарлет, как дамская шляпка бульдогу. Скарлет настолько настоящая, что, кажется, живет на соседней улице. Проще вписать себя в мир Атланты конца 19го столетия, и с наслаждением судачить о вертихвостке О'Хара в компании тетушек старого света, чем признать её персону вымышленной. Не припомню, чтобы хоть кому-то из писателей удался подобный фокус. Возможно, секрет в восприятии образа героини автором, Маргарет Митчелл. По свидетельствам, Маргарет не уважала Скарлет, называла проституткой и описывала как персонаж отрицательный. Может ли быть лучшая реклама?
Однако «Унесенные ветром» - роман во многом биографичный. Например, Митчелл не меньше Скарлет эпатировала чопорную Атланту, начав работать журналисткой в местной газете.
Это сегодня мы поднимем брови домиком, выпустим сигаретный дым из напомаженных губ и спросим: «А что такого? У нас женщины даже военкорами служат».
Всё так, но Митчелл родилась в 1900-ом, в приличной семье, за 20 лет до получения женщинами права голоса в Америке. Безголосым права на собственность и работу с зарплатой не полагалось. «Леди ходит на работу» - бессмыслица, исторический оксюморон.
Героиня романа Кэтрин Стокетт «Прислуга», к примеру, ведёт кулинарную колонку, и то стесняется, а Митчелл - репортер, ходит по улицам Атланты, общается с простым людом: бедняками да чернокожими!
Однако свою Скарлет, Митчелл сделала еще более дерзкой: то читатель видит её правящей двуколкой (долой кучера, ещё терпи его кислые мины), то торгующей лесом, демпингуя цены мужчин-конкурентов, пользуясь тем, что «леди может оболгать джентльмена, а джентльмен, не может оболгать леди», то нанимающей каторжников на лесопилки (а что прикажете делать, если господа джентльмены скорее будут пирожки развозить, чем пойдут зарабатывать деньги под женским началом, только прораб-эксплуататор и остается), и плевала Скарлет на пересуды!
- У неё ребенок, но она им не занимается!
- Мне всегда это не было интересно. За ним отлично присмотрит Мелани, зато я кормлю сына, обеих сестер, мамушку, Мелани с ее дитя и Эшли!
То, что Скарлет не леди, читатель узнает от Рета Батлера ещё в начале романа, и как оказывается к финалу, в новом времени для леди нет места.
«Гордость, - говорит Скарлетт, - хороша, когда корочка хрустящая, да ещё глазурью покрыта». Разбогатею, тогда и стану леди. В шелках и со свежей вафлей от шеф-повара.
В романе действует антипод Скарлет, ее родственница и подруга - Мелани Гамильтон, образец заботливой матери, терпеливой жены, верной подруги, которая умирает и уносит в могилу благородство, верность, стойкость - лучшие качества представителей старого доброго Юга. Все три этажа аристократизма Мелани прочно покоятся на фундаменте денег, полученных от труда и грязных делишек Скарлетт. Сложные времена требуют своих героев.
На этом пассаже сторонник патриархального устоя, наверное, грустно-снисходительно улыбнется. Чего, мол, добилась Скарлет и иже с нею новоявленным феминизмом? Ценности в земле закопали! Мало было дамам дома сидеть, горя не знать, деток растить да подушки вышивать, нет подавай им работу. Теперь посмотрите, до чего добрались: и работают, и мужа обслуживают, детей как растили, так и растят, только лишнюю себе заботу на голову нажили, некогда маникюр обновить.
По верхам, смотрите, дорогой консерватор. Всё, о чем мечтала в юности Скарлет: о нарядах, женихе и балах. Ей и в голову не приходило «продавать плохой лес по хорошей цене». Как и все до и после неё, она видела впереди мирную, сытую, беспечную жизнь, а никак не разграбленную Тару, голод и руки в мозолях от сбора хлопка. Так что сидеть дома с детьми она не могла: враги сожгли родную хату.
Несгибаемый боевой дух воспитала в ней война с янки, необходимость заботы о близких.
Спроси мы у Скарлет: «Дорогая, да Вы, никак феминистка?» - пожалуй, она бы и вопроса не поняла, некогда ей забивать голову теоретическими определениями, пусть Эшли Уилкс и Ретт Батлер разбираются, в клубе, за сигарой и виски, их стихия. В экстремальных условиях в Скарлет проснулась самка, с животным инстинктом самосохранения. И то, что почти через сто лет с момента выхода романа, во многих странах мира таких Скарлет стало как опят в осеннем лесу, говорит только об одном, женщины до сих пор вынуждены выживать в агрессивной для них среде. Сильные характеры распускаются чайными розами на выжженном поле, вьют гнёзда на скалах общественного осуждения, вырубают лёд из айсбергов борьбы за жизнь, чтобы напоить близких крепким бульоном счастья и победы.
