Граф Хортица нашел повод поделиться мыслями об артисте, чье творчество волнует его с самых давних пор:
Мне до сих пор нравится характеристика героя этой статьи, выданная Олегом Феофановым:
«Этот кудрявый парень начинал певцом типа битл, но теперь он поет своего знаменитого «Вселенского солдата».
Современному читателю едва ли удастся расшифровать эту фразу с первого раза. Впрочем, и полвека назад книга Феофанова «Тигр в гитаре» таила в себе немало темных мест и загадок. То была первая попытка рассказать советской молодежи о направлениях зарубежной поп-музыки с помощью наименее подходящих примеров.
Выражение «певец типа битл» звучало как перифраз папановского Лёлика про туалет типа «сортир». И «Бриллиантовая рука», и «Тигр в гитаре» увидели свет одновременно в 1969 году, который Серж Генсбур объявил «годом эротики» в одной из своих лучших песен.
«Бриллиантовую руку» посмотрели миллионы, «Тигра в гитаре» прочли единицы, но обе вещи сыграли серьезную роль в коллективной судьбе и аутсайдеров, и конформистов.
Донован не оглушал и не врывался, подобно битловской Birthday или Hello, I Love You у The Doors – он просачивался, подобно змейке в хижине колониального консула, или горному роднику, вода в котором могла оказаться живой или мертвой. И как вода без цвета и запаха, он не манил и не отталкивал, удерживая слушателя и в сладостной дреме неведения.
Пока на наших пляжах гремел блатной гитарный бой, Донован показал Леннону особую настройку тех же струн, и таким образом появилась Julia – самая тихая пьеса во всем «Белом альбоме». Самая тихая, но не менее демоническая, нежели душераздирающий реквием Mother.
Советовать Донована кому-либо, кто о нем еще не знал, было крайне опрометчиво. Апелляция к песне «Жирный ангел», блистательно перепетой Jefferson Airplane, была подобна поцелую смерти, потому что «жирного ангела» затмевал и заглушал другой Голем, придуманный Ильей Резником – «толстый Карлсон».
Ни Julia, ни Fat Angel при всем их совершенстве никак не могли стать локомотивом всенародной любви. С таким же успехом Led Zeppelin могли бы начать карьеру с Going To California, вместо Communication Breakdown или Whole Lotta Love.
Хотя в активе у Донована всегда находился один вечный козырь – его Lalena, на которую позарился охочий до кавер-версий первый состав Deep Purple. И не беда, что порою эта версия воспринимается как бонус к «Тихорецкому концерту» Аркадия Северного – такое опасное сходство лишь усиливает ее обаяние с каждым годом, отдаляющим от нас те прекрасные времена. Проверьте сами – это действительно так.
Среди прочих артистов, работавших с материалом молодого англичанина – целая «организация объединенных наций», от Мела Торме до ВИА «Поющие юнги» николаевской филармонии. Его «Колдовское время года» (Season Of The Witch) рвали из рук, как «Бабье лето» Кохановского и Высоцкого. Джордж Ромеро сделал ее лейтмотивом одного из своих самых удачных фильмов о банальности метафизического зла.
И все-таки Lalena остается едва ли не лучшей из посредственных версий одного из самых тихих монологов о любви к непонятного рода существу. Загадочней и тише разве что обращение Мика Джаггера к шестипалой Энн Болейн в Lady Jane.
Перед нами тот редкий случай, когда любая пластинка в дискографии певца дает полное представление о его творчестве, потому что на каждой из них есть то, что необходимо одним, и то, чего всячески избегают другие меломаны. Поэтому рассказывать о нем одновременно и легко и сложно. Лирическая сфера западной поп-музыки пропитана эликсиром Донована, примерно как область отечественного КСП интонациями и образами Окуджавы.
Донован – не социальное явление, как, скажем, песни протеста, и не поэтический феномен, как Боб Дилан. Перед нами профессиональный, неуклонно прогрессирующий музыкант, готовый к паритетному сотрудничеству с ведущими асами в студии, и ко встрече с самым взыскательным слушателем на концерте. То есть, исполнитель, с которым и без нас все понятно, поскольку ему самому лучше нашего ясны его творческие планы и задачи.
Даже в детских считалочках вроде Jenifer Juniper или обэриутской зауми Barabajagal чувствуется железная логика и авторская воля, особенно когда они доносятся из приемника.
Даже не расслышав имя исполнителя, я бы все равно разыскивал эти вещи на протяжении всей жизни; ведь наша память сохраняет только то, что когда-нибудь пригодится и мне, и, надеюсь, вам.
Классический силуэт человека, очарованного Донованом – девушка в полутемной комнате, внемлющая «Гимну Атлантиды» вплоть до негромких слов «Hail, Atlantis!», после которых, синхронно вздрогнув, видение и соглядатай образуют единый организм.
Магическая суть этого процесса в том, что песню, которая играет по радио, мы не можем сию минуту прокрутить повторно, чтобы амортизировать первое впечатление. Она подобна первой любви, и чтобы в ней разочароваться, чтобы разубедить себя в совершенстве того, кто пробудил в тебе это чувство, как правило, нам не хватает всей оставшейся жизни.
Когда-то меня удивляло равнодушие к «провальному» альбому Herman's Hermits, жемчужиной которого была и остается ювелирная версия песни Донована «Музей». Теперь меня также удивляет собственное равнодушие к иллюзорному «провалу» этой пластинки.
Примечательно, что в дальнейшем лидер «Отшельников» Питер Нун перепел Oh, You Pretty Thigs Дэвида Боуи, а Донован записывал Rock-n-Roll With Me того же Боуи, расставив акценты не менее точно, чем когда он интерпретировал Universal Soldier индианки Баффи Сейнт-Мери.
Попробуем доказать, что журналист-международник был во многом прав, презентуя советскому читателю британского барда номер один как Боба Дилана номер два. И в этом деле нашим основным аргументом был и остается самый примитивный – о Доноване можно говорить как угодно, поскольку любые слова лишь уплотняют сумму аплодисментов, которые говорят сами за себя в фонограмме его концертных выступлений.
Практически у каждого английского лирика на континенте найдется свой полублизнец, как правило, франкоязычный. Как единый в двух лицах Ален Делон в фильме «Черный тюльпан».
Галлицизмы придавали пикантную прелесть песенкам Питера Сарстедта и The Troggs, не говоря о самом удачном применении пары слов по-французски Полом Маккартни в бессмертной Michelle. Мы немного отклонимся от темы, напомнив, что по здешнему поверью, сэр Пол посвятил эту вещь актрисе Мишель Мерсье – то есть, Анжелике, всесоюзному секс-символу периода брежневской стабильности.
Ближе всех Доновану, пожалуй, будет Мишель Польнарефф, который записывал свой дебютный (и по ряду параметров лучший) альбом с тем же составом юных гениев, чьи имена не были указаны на конверте пластинки – Джимми Пейдж, Джон Пол Джонс…
Польнареффская Ame Caline (Soul Coaxing) и Wear Your Love Like Heaven у Донована буквально рождены для роскошных оркестровых аранжировок Пурселя, Мориа, Каравелли, Лефевра. Так хрупкий сюжет колыбельной или детской сказки для самых маленьких, обрастая мускулистой плотью духовых и струнных, принимает размеры вагнерианской «Гибели богов», что само по себе и не ново, но действует безотказно.
И вообще, нельзя недооценивать влияние бардов на полнокровный рок. Одну из хрестоматийных пьес этого жанра – Tales Of Brave Ulysses – легендарного пауэр-трио Cream, – вдохновила тишайшая Suzanne Леонарда Коэна.
И тем не менее, важная для выработки канонов жанра Dazed And Confused в оригинале больше напоминает «Песню конченного человека» Высоцкого, нежели мрачнейший первобытный хардроковый Downer.
Иногда бывает наоборот. Прекрасный тому пример – акустическая версия Purple Haze у Диона ДиМуччи (Dion).
И правы были «Добры молодцы», проникновенно сетуя: «Ах, как порою хочется спокойной, тихой музыки»… Тяга к негромкому дружескому увещеванию – потребность номер два после основного инстинкта, который, в конце концов, погубит нашу планету.
Честно говоря, мне не всегда понятно, что именно принято называть «злым» периодом у Роллинг Стоунз. Но Донован действительно – «добрый» Кит Ричардс. И, как в «Черном тюльпане», репутация одного нежизнеспособна без наличия антипода. На светлую ипостась реагируют вяло и неохотно, хотя на ее фоне черный силуэт декадента смотрится эффектней, чем какой-то бес в сонмище таких же бесов.
Возможно, эту особенность чутьем художника уловил добрый сказочник Жак Дэми, пригласив Донована на роль Крысолова в одноименной киносказке.
Донован вполне мог бы сыграть Дика в «Черной стреле» по Стивенсону. Мог бы, как нам кажется, изобразить Ромео с Джейн Эшер в роли Джульетты. Но роли веронских любовников достались британскому цыгану Леонарду Уайтингу и Оливии Хасси – будущей вдове Дина Мартина младшего – музыканта, врача, военного летчика, образцового первенца старого Дино.
Кажется, Мэриэнн Фейтфулл отмечала сходство Кита Ричардса со средневековым юношей в узком готическом окне замка. Таков и Донован. Артисты этого типа не «кабанеют» с годами, подобно жирному ангелу ада из песни, ставшей лейтмотивом данного эссе.
Если Джеймс Тейлор – Бинг Кросби эпохи хиппи, то Донован – ее Перри Комо. То есть, певцы без слабых песен. Причем очень часто самая поздняя из них звучит не хуже одной из ранних. Услышав Celeste в исполнении незабвенного Скота Маккензи, человек проникается чувством благодарности к ее автору, чье имя ему неизвестно. Вернее, было неизвестно, как тебе, читатель.
Если не ошибаюсь, дочь Донована была обращена в иудаизм, в обратном порядке проделав метаморфозу шекспировской Джессики.
А теперь полушепотом: Hail, Atlantis!..
👉 Бесполезные Ископаемые Графа Хортицы
Telegram I Дзен I «Бесполезные ископаемые» VK
Далее: Роман с Мармеладом